Не исключено, что они с его помощью хотят скомпрометировать Безопасность. И ждут удобного случая…
Возможно, удумали что-нибудь еще.
Но, при любом раскладе, живым из этой палаты его не выпустят. Если только он сам о себе не позаботится…
Значит, надо заботиться…
Полковник Зубанов начал готовить побег. Третий за неполные два месяца. Только этот в отличие от тех, предыдущих, серьезный. Без дураков. Без подсунутых ему легких решений. И без спонтанных порывов.
Зубанов запоминал лица входивших в палату людей, составлял график их приходов и уходов, замечал привычки… Всеми правдами и неправдами выяснял местоположение и планировку здания.
Как выяснял?
Подглядываниями и подслушиваниями. Подглядываниями в окна, щели и замочные скважины. Подслушиваниями через те же щели и замочные скважины чужих разговоров и отдельных реплик вроде:
— Я от остановки сегодня двадцать минут шла… Или:
— На вахте привязались к пропуску… Значит, вход в здание по пропускам. А до ближайшей остановки двадцать минут хода…
С побегом полковник решил не откладывать. Потому что некуда дальше откладывать.
Завтра вечером!..
«Завтра вечером» должен был дежурить подходящий врач. Внешним видом подходящий. Размерами одежды и обуви. И походкой.
Подозвать его к себе, заставить наклониться и ударить в кадык, прикидывал свои действия Зубанов. Зажать рот, уронить на себя, чтобы ничего не было слышно… Переодеться в его халат, выйти в коридор и по коридору в туалет. Там стекло наверняка обыкновенное, небронированное. И можно будет спуститься вниз, используя темноту.
Веревку надо будет сделать заранее из простыни и пододеяльника, разорвав их на полосы и связав. Если обмотать веревкой тело, то под халатом ее никто не заметит.
Главное — добраться до туалета…
Шанс есть. Рост, комплекция, прическа его и врача схожи. А халат успокаивает бдительность. Тем более когда халат движется не к выходу, а в туалет.
Вечером полковник разодрал простыню и нижнюю часть пододеяльника. Верхнюю оставил. Верхнюю расправил поверх одеяла, чтобы создать иллюзию заправленной постели. Полосы скрутил и связал в одну длинную веревку.
Когда за окном стемнело, Зубанов нажал кнопку вызова медперсонала.
За дверью застучали шаги. В палату вошел врач.
Черт! Не тот врач. Другой врач. На голову ниже того, который был нужен.
— Что с вами? — спросил он, подходя к койке.
— Ничего. Я случайно кнопку нажал, — сказал, отыгрывая назад, полковник. Отыгрывая до следующего раза.
— Ну тогда давайте я вас послушаю. Раз все равно пришел, — предложил врач. И приподнял одеяло.
— Погодите… А где у вас простынка? И…
Зубанов ударил его в кадык. Как и планировал.
Врач, хрипя, упал на кровать. Полковник ударил еще раз, чтобы иметь гарантированные четверть часа на побег.
Где ключ? Ключ от двери?..
Вот он!
Теперь переодеться.
Сбросил пижаму, натянул на себя белый халат и шапочку. Еле-еле натянул. Нацепил на шею фонендоскоп.
Получилось похоже. Хотя немножко тесновато и немножко коротковато.
Ничего, сойдет. Тем более что отступать поздно.
Подошел к двери, прислушался.
Вроде тихо.
Выход наверняка к центру здания. На выходе охрана. Туалет в противоположной от них стороне. Потому что по коридору всегда стучали шаги. Вначале в одну сторону и спустя несколько минут — в другую.
Ну, ни пуха!..
Полковник протиснулся в полуоткрытую дверь спиной, словно что-то говоря больному. Вышел в коридор… В дальнем конце темного тоннеля из стен и дверей горел свет.
Полковник повернул в противоположную от света сторону.
— Что там у него? — спросил властный мужской голос.
Зубанов только рукой махнул. И пошел в туалет. Мимо стен. Со стендами боевой и политической подготовки. Так это казарма… Оказывается, это казарма. С одной больничной палатой.
Где же туалет?
Вот он! Мужской. Один мужской. Естественно, мужской, если это казарма.
Зашел внутрь. Блокировал дверь, засунув в ручку швабру.
Пять минут… До момента, когда очухается врач или очухается охранник, не более пяти минут!
Полковник сбросил халат, смотал с тела веревку. Попробовал открыть окно, но оно было заколочено.
Лишние тридцать секунд!
Подбежал к унитазу, выломал ручку для спуска воды. Вернулся к окну. Расстелил на подоконнике халат, приставил к верхнему правому углу стекла острый край ручки и сильно ударил ладонью по пластмассовому набалдашнику.
Стекло треснуло, но не выпало.
По одному, поддевая ручкой, обламывая и вытаскивая осколки, полковник освободил окно. Привязал один конец импровизированной веревки к батарее, другой выбросил за окно. Лег животом на подоконник, опустил ноги вниз, почувствовав подошвами шестиэтажную пустоту.
Зубанову стало страшно. Ну потому что он не был графом Монте-Кристо, которого всячески оберегал Дюма.
«А если простынка не выдержит?» — подумал он.
Если не выдержит?!
Неизвестно, сколько на ней перележало больных. Не дай бог, лежачих больных, которые способствуют гниению ткани…
И если хотя бы в одном месте лопнет нитка!..
В заклиненную шваброй дверь туалета постучались. Пока вежливо.
Ну и значит…
Между двух опасностей полковник выбрал меньшую — спуск на разорванной на лоскуты простынке с шестого этажа.
Хватаясь руками и упираясь ногами в узлы, Зубанов пополз вниз.
Вот сейчас, сейчас нитка… Или слабо затянутый узел…
На уровне третьего этажа веревка оборвалась.
Полковник упал вниз. Неудачно упал. Потому что не был графом Монте-Кристо.
Попытался встать и вскрикнул от боли.
Растяжение! А может быть, и хуже.
Захромал прочь от здания. Но далеко уйти не смог.
— Вон он! — заорал сверху, высунувшись из окна туалета, охранник.
Полковник, превозмогая боль, завернул за угол и… столкнулся нос к носу с двумя медицинскими,
