— Командир разведки. Который все это готовил. Позаботьтесь о том, чтобы никто из них не успел вступить в контакт ни с одним посторонним лицом. И чтобы все они… Ну, вы знаете, что делать. Знаете?
— Уже знаю! Самолет, на котором награжденные вылетят в Пекин, потерпит катастрофу. Из-за выхода из строя одного из двигателей.
— Это ваше дело. Под вашу партийную ответственность!
Командующий вздохнул еще раз и вызвал командира спецотдела…
— Все нормально, — сказал один из членов ЦК. — Операция прошла удачно. Возникшие препятствия устранены.
— Когда ЭТО произойдет?
— В течение двух-трех часов.
— Когда вернется Хозяин?
— Не раньше чем через пятнадцать часов.
— Куда… То есть я хотел сказать, где произойдет событие?
— В одном из городов северных провинций. Точно сказать нельзя. Но думаю, это не суть важно. Важен сам факт…
— Предупредите местные партийные органы. Тех, кто поддерживает наш курс. Скажите, чтобы побереглись. И переждали… Впрочем, не надо. Что знают единицы — знают все. Пусть все идет как идет. И подготовьте официальное заявление. Чтобы не затягивать, когда… Когда это произойдет…
Глава 108
Полковник Зубанов ошарашено смотрел на превращенные в факелы деревья. На которых сидели его бойцы. Недавно сидели. А теперь тех вершин нет. И его бойцов нет. Мгновение назад у него было хоть небольшое, но очень боеспособное подразделение. А теперь нет ничего. И никого…
Что произошло?
Откуда был нанесен удар?
Кем был нанесен удар? Если противник, что он ясно видел, в этот момент не атаковал.
Кто же тогда стрелял? Причем не наугад стрелял, а в точно определенные цели! Одним без промаха залпом!
Ладно, допустим, Второго они могли засечь, но снайпера, который засел в неблизком тылу… Его нельзя было «срисовать» по выстрелам. О его убежище можно было только знать. Заранее.
Кто же, черт возьми, стрелял?!
И куда пропали шедшие на помощь китайцы?
Или это были не китайцы? И шли они не на помощь? Или приняли его бойцов за тех, других?
Но даже если они ошиблись и атаковали не тех, кого надо, куда они делись потом? Почему не развили столь успешно начатое наступление? Почему дали залп и ушли? И откуда они могли знать засаду снайпера?
Дурдом! В котором задают много вопросов и не дают ни одного ответа… Полный дурдом!..
Бойцы заговорщиков тоже смотрели на огненные факелы. И тоже ничего не понимали. Только что их, одного за другим, мочили невидимые ими снайперы. В незащищенные спины мочили. И вдруг кто-то одним точечным ударом уничтожил их! Не потревожив ни одного соседнего дерева! Словно вырезал опасную опухоль, не задев окружающие здоровые ткани…
Кто стрелял?
В кого стрелял?
И кто стрелял в них, до того как погибнуть от рук неизвестных доброхотов-помощников? Которые очень вовремя подоспели…
Ни черта не понятно!
Но понятно или непонятно — сейчас уже не важно. Главное, что винтовки, бьющие из тыла, замолчали. Главное, что тылы стали безопасны и можно сосредоточиться на расположенном по фронту противнике. На остатках охраны пусковой…
— Приготовиться к атаке! — скомандовал последний уцелевший в бою заместитель командира второй группы.
На выполнение задания ему оставалось не больше пяти минут. Через пять минут он должен был доложить об успехе. Чтобы из неизвестной ему точки в ближнем тылу к месту завершившегося боя были доставлены специалисты. Ради которых и начата вся эта операция. И которым надлежало сделать главное — разблокировать бронеплиту, прикрывавшую вход в шахту, и запустить двигатель ракеты…
— Разом!
Бойцы забросали противника гранатами и, не дожидаясь, пока осядет дым, встали в рост.
— Вперед!..
Сзади одной бесконечной длинной очередью застучал автомат.
Бойцы упали и снова залегли.
— Сволочь! Кончайте его, — крикнул командир. И посмотрел на часы. В его распоряжении оставалось четыре минуты.
Несколько спецов, извиваясь телами среди кочек, поползли назад. Чтобы достать и уничтожить эту «сволочь». Которая помешала им совершить последний бросок…
«Ну, все. На этом все, — подумал полковник Зубанов, — сейчас они подползут на расстояние броска гранаты и нашпигуют меня осколками. Моя песенка спета. Осталось от силы полкуплета. До завершающей точки. Вернее, многомноготочия.
Ну и хрен с этой песней. Все равно уже ничего не изменить…»
Полковник выщелкнул опустошенный автоматный рожок и вставил на его место новый. Впрочем, автомат ему вряд ли пригодится. Не такие они дураки, чтобы подставляться под его выстрелы.
Полковник положил на импровизированный, который он нагреб в последнюю минуту, бруствер автомат и подкатил под себя две гранаты. На всякий случай. Чтобы не доставить им удовольствия последнего выстрела. В его еще живое тело.
— Приготовиться к атаке! — еще раз скомандовал командир боевиков.
Назад он уже не оглядывался. Если бы кто-нибудь еще раз надумал их обеспокоить, его по выстрелу немедленно бы вычислили посланные им на зачистку бойцы. И он бы мгновенно замолк.
За тылы можно было быть спокойным.
За фронт, впрочем, тоже. Реальных сил впереди не было. Нервно, вразнобой огрызались только несколько автоматов. Противник, даже если и превосходил наступающих числом, был морально подавлен и дезорганизован. Уничтожить его не составляло труда…
За те пару минут, что оставалось до контрольного времени. Бой был фактически выигран. С потерями. С очень большими потерями. Но выигран!
Командир вытащил ракету и выстрелил ее вертикально вверх. Яркая звездочка вспыхнула на высоте двести метров и, плавно опускаясь, осветила все вокруг мертвенно-зеленым светом. Зеленая ракета была сигналом о завершении операции.
— Пора заканчивать!
Бойцы бросились вперед, на ходу от бедра поливая пространство впереди себя свинцом. Некоторые упали от встречных выстрелов, но тут же поднялись. Пули не причинили им вреда, потому что пришлись в бронежилеты. Солдаты-срочники стреляли не в лица, в которые опасались промахнуться. Солдаты стреляли в корпус. Как в мишени в тире. Как их учили. И эта выучка подвела их.
Боевики били только в головы. И не промахивались.
— Все! — доложили они командиру через минуту. — Эти были последние…
Те, что были последние, лежали вповалку за случайной бетонной плитой, которую они выбрали в качестве прикрытия. Все с одинаковыми, одинаково смертельными, пулевыми ранами. Ранами в лицо…
— Петров! Грищенко!
