Минут за десять я дошел до своей машины (обычно это занимало в два раза меньше времени). Плюхнулся на сиденье, завел двигатель и поехал.
Какие-то остатки разума еще обитали во мне, поэтому, криво допилив до окраины города, я причалил к обочине, поставил машину на сигнализацию и начал ловить такси. Понял, очевидно, что не смогу проехать мимо первого попавшегося автоинспектора.
Пять автолюбителей отказались сажать меня в тачку, настолько ужасно от меня пахло. Они дергали носом, быстро закрывали стекло и еще быстрее уезжали. Шестой согласился. Он был профессиональным таксистом, на крыше его «Волги» стоял желтый фонарь в клеточку. Видимо, он привык ко всему.
– Куда?
– В мэрию.
– Что, работаешь там? – водила, видимо, решил продемонстрировать чувство юмора.
– Я лучший приятель мэра, – развязно заявил я, густо дыша перегаром.
– К мэрии не подъедешь ближе, чем на километр. Вокруг пешеходные зоны и менты на каждом шагу.
– Плевать! Вези, докуда можно! Дальше сам дойду!
– На четвереньках?
– Не твое дело! – гаркнул я. – Как надо, так и дойду!
– Деньги вперед.
– Сколько?
– Пятьсот.
Я вытащил из кармана джинсов кипу смятых бумажек, выловил из нее пятисотку и молча шлепнул на приборную панель.
Поехали. По пути я дремал. Не стоило столько пить с утра. Не стоило пить вообще – я же подлиза. Этот тип за рулем мог войти в состояние неконтролируемой агрессии и пришибить меня монтажкой во сне.
Не пришиб, повезло. Хотя лучше бы пришиб. Меньше бы я мучился впоследствии.
Есть в русских селеньях пешеходные улицы – вроде Арбата в Москве и Большой Покровки в Нижнем Новгороде. Замечательное изобретение. На западе я почему-то такого не замечал – даже на узких улочках Монмартра, где и велосипедисту развернуться проблема, вплотную к домам припаркованы маленькие машинки неизвестной в России породы, длиною чуть больше крупного сенбернара, – выведенные, видимо специально для передвижения по Монмартру и прочим подобным местам. А в нашем областном городе – пожалуйста, все для вас, люди! В самом центре города – широченная улица, где не ездят машины. Там есть не только где развернуться, но даже где упасть и валяться. Долго, правда, не проваляешься – придет ближайший мент, попинает тебя носком ботинка на предмет живости, наклонится и обнюхает, дабы определить степень алкогольного опьянения, и уже через полчаса ты будешь обслужен сотрудниками медвытрезвителя, заботливо поддерживаемого мэром Сазоновым. Про вытрезвители, кажется, я уже рассказывал, не буду повторяться.
Я здорово нахрюкался, но вовсе не собирался падать, и тем более валяться. Внутри меня кипело все – и подлизья кровь, и лимфа, и адреналин, и даже мозги кипели, скворчали и плевались жиром, словно их жарили на сковородке. Соображали мозги на удивление неплохо, но как-то отдельно от меня. Пустились, образно говоря, в собственное плавание. Поэтому я, совершенно себя не контролируя, остановился у одного из лотков, торгующих всякой китайской непотребщиной, и купил сумку для ноутбука. Вы видели такие – синенькая, за семьсот пятьдесят рублей, с ремнем через плечо, с молниями, которые перестают работать через неделю, и с липучками, которые не работают сразу, и с надписью «Kristyan Deor». Китайцы пишут по- французски так же смешно, как и по-русски. Самая дешевая сумка – четырнадцатидюймовый ноутбук входит туда спокойно, а пятнадцатидюймовый влезает посредством основательного удара кулака, после чего сумка становится ощутимо больше, а комп как бы меньше. Но я не собирался таскать в сумке компьютер – вернее, мозги мои, ставшие временно самостоятельными, имели на этот счет собственные планы. Мозги подтащили меня к следующему лоточному развалу и купили три толстенных тома какой-то энциклопедии. Книги легли в кейс, заняли его весь, и весили вместе не меньше чем полпуда.
Зачем я это сделал? Сам не знаю. Невидимые черти, хитро подмигивая друг другу, раскатывали передо мною ковровую дорожку к психбольнице, и я шагал по ней – едва покачиваясь, но в целом достаточно бодро.
Я шел к Гансу – выпрашивать для себя Женьку. Я уже не мог больше жить без нее – перегорел, как лампочка. Я был готов к тому, что меня вывинтят и разобьют, но лелеял надежду хотя бы вспыхнуть перед тем, как перегореть окончательно.
Здоровяки-охранники в пропускной мэрии были фрагрантами. Они унюхали меня в долю секунды, поняли, что я подлиза, до ушей налившийся алкоголем.
– Стоять! – крикнул один из них, крупный представитель человеческой породы, верхней челюстью напоминавший боксера Фрейзера, нижней челюстью – боксера Тайсона, а лбом и ушами – то ли Шрека, то ли боксера Валуева, что, в принципе, выглядит одинаково. – Встань к стене и подними руки, брат! Ничего не делай, прошу тебя! Просто встань и подними руки!
Вот так-то, он назвал меня братом. Он боялся навредить мне, хотел лишь успокоить, обезвредить и отправить в специальное место для лечения подлиз, перебравших спиртного. Скорее всего – в «Клинику жизни». В то место, откуда я только что прибыл. Хе-хе… Привет трудящимся медицинского фронта!
У охранника был пистолет, висел в кожаной кобуре, но он не сделал попытки дотронуться до оружия. Он жалел меня, – подлизу, брата, берег меня, хотя мог свернуть мне шею как цыпленку, голыми руками. Со мной надлежало обращаться особым образом. Второй охранник немедленно кинулся к входной двери и закрыл ее на тяжелую латунную задвижку. Очевидно, я был не первым спятившим фрагрантом, вламывавшимся в мэрию, и эта парочка действовала по особой инструкции. Стекла были зеркальными, и вряд ли кто-то с улицы мог увидеть, что происходит в небольшом пропускном пункте. Мы решали внутренние проблемы подлиз. Вернее, должны были решить…
Охранник шагнул ко мне, и я ударил его сумкой, выглядевшей безобидно. Ударил тяжело, настолько сильно, что сам испугался – не убил ли… Ничего, подлизы живучие. Хрястнул с размаху по лицу – все боксерские черты разом оплыли, и парень рухнул на пол гранитным монолитом, воткнувшись затылком в
