– Быть такого не может! – едва не заорал Родион. – Мишку Мухина убили три года назад!
– Значит, не убили.
– Я точно знаю, что убили!
– Ты его хоронил? Видел тело?
– Нет, но… Я знаю точно.
– Это Мухин, без вариантов, – повторила Женя. – Он живой, он колется какой-то химией, и это меняет все дело.
– Мухин колется? Ты в своем уме? Нет, ты все-таки обозналась!
– Ты достал меня! – заявила Женя, зло сверкнув глазами. – Говорю тебе, Трупак – это Майк Мухин, бывший наш дружок, вроде бы покойный, а на самом деле живой! И это объясняет многое, практически все!
– Да… – Агрба почесал лысый затылок сквозь парик. – Хорошо мы попали… Он точно тебя не узнал?
– Уверена. Если бы узнал – неужели бы живой выпустил?
– Как он выглядит?
– Как ненормальный. Он задвинут дозой чего-то похожего на кокаин, но внутривенного. Мощный какой- то стимулятор. Похоже, Пилипенко сказал правду: Мухин варит для себя что-то особенное.
– Да уж… – Родион хмыкнул. – Если фрагрант изобрел для себя наркотик, это точно что-то выдающееся.
– Так что, – вмешался я, – этот ваш Трупак Мухин – подлиза?
– Если Женя не обозналась, то да. Лучше бы она ошиблась. Майк Мухин был гнилым типом, с ним всегда были проблемы. Никто не заплакал, когда узнали, что он погиб. Но, как выясняется, погиб не до конца.
– Подлизы не переносят алкоголя и табака, – заявил я. – Как же получается, что они употребляют наркотики?
– Не употребляют, в том-то и дело. Даже речи не может быть о том, чтобы подлизам колоться наркотой. Никто из нас не пробовал наркотики, страшно подумать, что они могут сделать с организмом фрагранта.
– А Трупак, значит, колется. И ничего, живой.
– Живой? – Родион с сомнением покачал головой. – Прозвище у него неподходящее для живого: «Трупак».
– Ну не труп же он, в самом деле?
– А кто его знает…
– Бр-р! – Я передернул плечами. – Кончай жуть нагонять, и без того страшно. Лучше скажи, что делать будем?
– Как что? Идем забирать Дениса. Прямо сейчас.
– Там такая псина! Она не даст нам войти.
– Собачки испугался? – Агрба бросил на меня снисходительный взгляд. – Ладно, собачку возьму на себя. Женя, иди к машине. И сразу рули сюда, к этому дому, чем быстрей, тем лучше.
Женя двинулась к «Тойоте», мы остались втроем.
– А они не всполошатся, когда машину увидят? – забеспокоился я.
– Еще как всполошатся, только поздно будет. Через пять минут мы будем в доме. Еще через несколько минут должны вытащить Дениса, прыгнуть в тачку и уехать. Единственный наш шанс – сделать все так быстро, чтобы никто хлебало не успел разинуть.
– Сумеем?
– Увидим… – Родион пожал плечами.
Скоро в конце улицы показался наш автомобиль. Родион шумно вдохнул сквозь стиснутые зубы.
– Все, идем! – сказал он. – Раф – первым, я – вторым, док третьим. Джеф, останешься здесь, с Женей.
И мы пошли.
Последующие минуты растянулись для меня в мучительные часы – время размазалось, казалось, что я двигаюсь в воздухе, сгустившемся до состояния студня. Я плохо понимал, что происходит, голова кружилась, руки и ноги едва слушались. Рафис и Родион, напротив, действовали как автоматы, четко и рационально, не задумываясь ни на миг.
Почему я так перепугался? Ведь совсем недавно я героически вызволил Женю из негодяйской квартиры, отлупил при этом кучу здоровенных парней, и при этом ни капли не мандражировал. Здесь было все по- другому, вот почему. Аура опасности окружала притон плотным коконом, я физически ощущал ее прикосновение – ледяное, бросающее в дрожь. Когда я ехал вызволять Женю, то не чувствовал ничего, кроме азартной злости, уверен был, что справлюсь с любым на своем пути, и, едва увидел перед собой дверь элитной квартиры, укрепился в своей уверенности. Те, кто похитил Женю, хотя и были подонками, соблюдали условные приличия в обычной своей жизни. От обитателей наркоманской хибары, особенно от Трупака, условностей ждать не приходилось. Нас запросто могли перестрелять еще до того, как мы войдем в дом.
Первым выстрелил Родион – всадил две пули в собаку, с ревом бросившуюся к ограде, продырявил ее огромную голову. Собака еще падала на землю, когда Рафис пинком распахнул калитку и понесся по
