вдыхал воздух, издавая при этом такие звуки, точно его душили. И все же, когда Фарри посмотрел наружу еще раз, он увидел свечение, замершее возле люка, через который они успели проскочить на корабль, словно движимые какой-то весьма ощутимой силой, отрезавшей их от света. Зорор пополз на четвереньках. Он тяжело дышал, и все же похоже, что подобное состояние не удерживало закатанина от жажды знания, как и всех представителей его необычного рода. Он снял с ремня нож-коготь, считающиеся почетным знаком его народа, но иногда используемый им только в качестве оружия. Двумя пальцами он поднял нож за кончик и бесшумно швырнул его через перегородку к земле.
То, что за этим последовало, можно было увидеть, находясь только рядом с хвостом корабля. Раздался взрыв, сопровождаемый световым излучением. Фарри чуть не ослеп. А потом… А потом он что-то почувствовал… Какое-то непреодолимое влечение, сильнейшую волю… или… Но все это очень быстро исчезло. Он снова протер глаза, но они по-прежнему слезились. Однако эта вспышка света в ночи ему не привиделась. Возможно, огненное оружие не сработало; он был уверен, что все это случилось не случайно. Остался лишь… будто шепот в его голове — неприятный — но не привносящий страха — а скорее, изумление — и все. Затем и это исчезло, а вокруг не осталось ничего, только тьма и тишина.
Огни на холмах пропали. Вокруг была лишь кромешная тьма и ветер, поднимающийся все сильнее и сильнее, который стегал Фарри ледяным хлыстом, пока он осматривал долину. Сначала он ощущал страх, поскольку решил, что от последней вспышки света ослеп. Затем, поворачивая голову из стороны в сторону, он увидел, что каждый из холмов, от которых исходил холод ночи, очерчен тонкими следами свечения — это могли дышать невидимые чудовища, а их дыхание можно было различить в ледяном воздухе.
Не было ни короны, ни пламени свечей. Фарри прислонился к одной стороне открытой двери и огляделся окрестности. Всмотрелся вдаль — на север, откуда явилось пламя. Его зубы стучали от холода, затем он сильно прикусил нижнюю губу — там — там и там!..
Заметив, что эти огни не настолько яркие, как те, что холмах, Фарри пришла в голову смутная мысль, что это всего лишь отсветы тех огней, очень бледные. Когда его глаза привыкли к темноте, он сосчитал их — девять. По яркости они были слишком слабыми, чтобы оказаться огнями какого-то полевого лагеря, причем от каждого исходили тонкие нити серого неестественного тумана. Эти нити расползались по всей долине и качались на ветру, как флажки. Самые ближние, казалось, исходили из-под земли, однако все они держались в стороне от трапа корабля. Они мотались из стороны в сторону, крутились, завивались, соединялись и поглощали ближайших, что делало их еще более заметными.
Казалось, они пытаются дотянуться до корабля, но что-то препятствует этому. Вдруг Фарри услышал за спиной восклицание. Затем послышался щелчок станнера, нацеленный на шатающийся язык тумана. Туман не исчез, нет, а вместо этого показалось, что он вытягивает энергию из какой-то ниспосланной на него силы, потому что его языки стали шире, а движения — более мощными и угрожающими, хотя ему по- прежнему не удавалось достичь подножия трапа.
— Нет!.. — услышал Фарри громкий голос Зорора. — Холодный металл… твой нож, что у тебя в сапоге — это надо делать холодным металлом!
Его крик был обращен к Ворланду, но первым среагировал Фарри. Он резко сунул руку в сапог, схватил за рукоятку нож, которым Ворланд научил его пользоваться, хотя сам он еще ни разу не практиковался в этом. Рукоятка казалось теплой в его ладони, и эта теплота превратилась в сильную жару, когда он поднял нож. Затем, посмотрев, как это сделал закатанин, он бросил нож, прицелившись в язык тумана. Он увидел белое пятно летящего ножа, а потом — туман взвился как хлыстом и разорвался в клочья, которые стало носить в воздухе. Спустя несколько секунд Фарри осознал, что Ворланд стоит рядом, держа свой кинжал в руках.
Туман колыхался и теперь словно бесился от ярости, испуская вверх клубы, какие-то метелки и шарики. Он пополз обратно к горе, на которой возник, но не достигнув ее, изменил направление, направляясь скорее к земле, чем куда-то в сторону корабля. И здесь он опять обрел форму и силу.
— Холодный металл! Значит, это правда! — рука Зорора упала на правое плечо Фарри. Может закатанин и уступил эмоциям, но теперь его голос опять стал густым и глубоким. Он словно бы вспомнил про свой почтенный возраст, когда прошел мимо Фарри, чтобы всмотреться в ночь.
— Холодный металл? — требовательно осведомился Ворланд. — Что это значит?
— Что это значит? — на этот раз Зорор вложил в голос всю силу того, кто избран для поиска сокровища, за которым гоняются не одно столетие. — Это еще одно зернышко правды, надежно скрытое в старинной легенде, брат. Много-много раз упоминалось, что есть оружие против Маленьких Людей, которое они не могут ни перехитрить, ни избежать. И это — холодный металл. Металл, изготовленный мастером на такой планете, где люди оспаривают власть с помощью такого оружия.
И снова послышался стон, похожий на вздох. Фарри обернулся. Ворланд уже опустился на одно колено, поддерживая Майлин. В свете корабельных прожекторов ее лицо было бледным и изможденным, словно она оказалась поражена каким-то недугом. Потом ее глаза открылись, и она посмотрела на закатанина.
— Они обладают мощью… такой мощью, что даже Певица не может призвать…
Зорор кивнул.
— О них всегда говорили, что их непросто побороть. Тут что-то есть, хотя мы и не знаем — что. Но почему они нападают без предупреждения, хотя мы не представляем для них никакого вреда?
— Из-за меня! — с горечью произнес Фарри. — И я совершенно не знаю — почему!
Его головная боль снова усилилась. Да, здесь было что-то… и с этим надо было что-то делать — и эта необходимости угнетала Фарри, пожирая его изнутри; но вот только он не знал, что это такое или почему он должен совершить это непонятное ему действие.
Тут Зорор внимательно посмотрел на каждого, и его взгляд задерживался на них, словно он прикидывал их силы и возможности.
— На корабле мы в безопасности, — наконец произнес он. — Давайте эту ночь как следует отдохнем, защищенные его металлической обшивкой, а потом посмотрим, что принесет нам утро.
Фарри, уже почти ослепший от боли в голове, послушно поплелся в проход, расположенный за люком. Он плохо помнил, как добрался до уровня, где находилась его каюта, и уже там без сил рухнул на свою подвесную койку, чувствуя лишь то, что его тело отдыхает, и надеясь, что голова последует его примеру. Только одна рука беспокойно шевелилась. Он чувствовал, что ладонь его липкая, и не осознавая, зачем это сделал, поднес ее к губам и облизал ее, набрав таким образом в рот то, что осталось от поникших листьев и ягод саленжа. Он слизнул и проглотил эти крохи. Боль, тесным обручем сдавливавшая ему голову, ослабла. И тогда он соскользнул в темноту, словно потеряв точку опоры.
Перед ним оказался огромный зал с отделанными панелями стенами, мерцающими от света, причем очень холодного, несмотря на то, что некоторые огни выглядели как красное и желтое пламя. Пол под ногами был серебряным, выложенный из одинаковых серебряных плит. Он не шел по нему, а скорее летел над ним — и все же не ощущал работы крыльев.
Между сверкающих панелей имелись другие, тоже из серебра. На них Фарри заметил какие-то глубоко вырезанные изображения. Приглядевшись, он увидел, что рисунки изображают какие-то странные существа, похожие на змея, изрыгающего пламя, что охотился за ним в долине. Остальные изображение по очертаниям очень напоминали гуманоидов, и все-таки они сильно отличались друг от друга. Некоторые имели тела как у него — крылатые, летающие в воздухе. Еще он увидел и других тварей, гротескных, отчасти чудовищных и весьма странных на вид, однако от них не исходила опасность, разве только от очень немногих.
В помещении не было ни факелов, ни светильников — казалось, что свечение исходит из-под пола. Потом Фарри ощутил водовороты молочно-белого тумана, закручивающегося в кольца и всякий раз все ближе и ближе доходящего к середине залы. Откуда-то послышался дребезжащий звук, раздающийся на одной-единственной ноте. Два из разрисованных стенных блоков ушли в торцевую стену, и Фарри увидел, как в залу вошли двое крылатых. Их крылья были свернуты за спиной, подобно разноцветным капюшонам, так же, как делал он сам, когда ходил пешком по земле.
Один из вошедших был немного выше другого, и его крылья насыщенного малинового оттенка спускались почти до серебряного пола. Голова (черты его спокойного и почти невыразительного лица были суровые и мужественные, а щеку пересекал огромный шрам) держалась прямо, а в больших глазах, казалось, мерцало пламя.
Его спутником явно был кто-то женского пола. Ее сложенные крылья были изящны и цвета слоновой
