слабыми и больными пленниками. Как только они вошли в распахнутую дверцу, в их ноздри ударила вонь. Существа, находящиеся внутри, пищали, визжали и возились, пока Расстиф громогласно не приказал им заткнуться. И тотчас же воцарилась тишина, наведенная страхом наказания.
Расстиф был здоровенным мужчиной, некогда гордившимся своей силой, ныне похороненной в жировых складках. Его лысина сверкала в свете масляной лампы, стоящей на столе рядом с клеткой — тюрьмою Тоггора. Расстиф с угрюмым выражением лица поднял глаза. Спустя несколько секунд свирепое выражение сменилось вкрадчивой усмешкой, что далось Расстифу с явным усилием.
— Джентльфем, джентльхомо, чем я могу вам услужить? — спросил он, уперевшись спиною в ребро стола и ударяя по нему огромным кулаком. Ибо успел поймать на себе пристальный взгляд данга. — Неужели эта груда мусора доставляет какие-то проблемы?! — Он с грохотом шагнул вперед и поднял руку, словно намереваясь ударить по его горбатой спине.
— Да какие еще проблемы? — спросила женщина.
— А чего еще можно ожидать от этого ходящего куска дерьма? Разве только он что-нибудь украл, мерзавец!
— Разве мы стали бы беспокоить по такому поводу честных людей? Таких как торговец животными Расстиф? — спросил мужчина. Губы дрессировщика застыли в улыбке.
— Вот именно, таких как я, и кого-нибудь еще. Ровно два года назад я поймал этого мерзавца из сточной канавы и посадил его в клетку. И ему тогда еще повезло, ибо ему могли преподать бы хороший урок! Ведь мусор принято выбрасывать, чтобы он не мозолил глаза честных людей!
— Наверное, это его? — спросил мужчина, показывая на ту, что стояла на столе.
Улыбка мгновенно исчезла с лица Расстифа. Он сжал пальцы в кулак, словно собираясь обрушить его на горбатую спину, как молот.
— А почему вас он интересует? А, джентльхомо? Неужели вы верите этому блевотному мусору?
— Мне доподлинно известно, что у вас есть бойцовый смукс, — вмешалась женщина, а Расстиф снова самодовольно усмехнулся, как любой шоумен.
— Лучший! Лучший, джентльфем! На него ставили стеллары, а не ничтожные рыночные медяки. И знаете, они приносили выигрыш!
С этими словами он пошел вдоль стола, чтобы посетители смогли лучше разглядеть его владения.
Женщина немного наклонилась, чтобы получше рассмотреть копошащийся в центре клетки шар, покрытый шерстью. Данг дернулся было вперед, но, крепко удерживаемый ее рукой, затих. Наконец она обратилась к Тоггору. Смукс не отвечал. Создавалось впечатление, будто он не хотел отвечать. Либо просто не слышал вопроса.
— А ты… хороший, — задумчиво проговорила она.
Сперва — совершенно бессознательно — разум данга стал постепенно улавливать поток уверенности и спокойствия, исходящие от другого. Внезапно в голову данга пришло, что ответ Тоггора никогда не выльется в слова; скорее это будут чувства, ощущения: боли, страха, а иногда, что случается весьма редко, это будет довольно грубое ощущение удовлетворения. Поэтому мысли данга о «добре», даже «помощи», Тоггор схватывал с особенной жадностью, будто данг и в самом деле смог бы выпустить его из этой безнадежной тюрьмы.
Все присутствующие наблюдали, как множество ножек прижались к мохнатому телу. Угрожающего вида когти, торчащие из передних четырех ножек, громко ляскнули, когда существо ответило на подбадривающую уверенность данга. И оно откликнулось на нее намного быстрее, нежели на более краткое мысленное послание женщины.
Смукс не отличался красотой. Будь он покрупнее, его можно было бы назвать чудовищем, при виде которого бы люди в ужасе разбегались. Его тело, покрытое колючей шерстью, больше похожей на птичьи перья, было серовато-красным, как догорающие угольки. Кончики каждого пера были темно-красными, словно их окунули в кровь. Существо обладало восемью длинными мохнатыми ножками, и передние заканчивались когтями с загнутыми внутрь острыми концами.
Тело состояло из двух прикрепленных друг к другу овалов, причем передний овал был длиннее заднего, а «талия» существа была не толще двух его ножек, если их скрепить вместе. Шесть его глаз, втянутых в шарообразную голову, сейчас скрывали стебельки, на которых они держались. Само же существо казалось настолько уродливым, что никому даже в голову не пришло бы, что оно способно на стремительное и жестокое нападение.
Сейчас его живот расплывался на днище клетки, и данг решил, что Тоггора давно не мыли и не кормили. А ведь его бросали на закругленную полусферу вместе с другим таким же, как он соперником, где победившему швыряли кусок сырого мяса: награду, которая возбуждала все боевые инстинкты смукса. Уловив эти мысли данга, смукс вскинул одну из передних лапок и умоляюще лязгнул коготком. Ведь у друга есть пища?
Расстиф с трудом удержался от того, чтобы ударить. Неужели смукс осмелился пошевелиться в присутствии двух незнакомцев? Данг не вполне понял гнев Расстифа, однако, умудренный собственным длительным опытом выживания, незаметно схватил куски требухи и, осторожно обойдя мясника сзади, швырнул еду в клетку. Расстиф ничего не заметил, поскольку в это время похотливо разглядывал женщину. Тоггор молниеносно схватил отвратительные объедки и, сунув их в рот, быстро задвигал жвалами.
Расстиф все-таки о чем-то догадался и с диким ревом опустил тяжеленный кулак-молот на данга, но не смог разбить голову горбуна, как ожидал. Женщина легко убрала пленника в сторону, а мужчина нанес продавцу животных резкий удар по запястью, отчего тот заорал от боли и ярости.
— Что вы делаете? — заорал Расстиф, набычившись так, что всем показалось, что он увеличился в размерах.
— Ничего.
— Ничего, говорите? Вы позволили этому мерзавцу отравить моего смукса, и это вы называете ничего?! О, пусть надзиратели решают, ничего это или нет!
Такого данг никак не ожидал. Что Расстиф позволяет себе так нарушать закон, было просто неслыханно. И все же торговец зверьми вновь ходил вокруг стола, подозрительно глядя то на спокойно стоящего космонавта, то на Тогтора, то на женщину, словно решил, что все они сговорились против него. Данг еще раз попытался вырваться из цепких пальцев женщины, которая привела его сюда, в шатер, но все его попытки не увенчались успехом.
— Цена за этого смукса объявлена, — ровно проговорила женщина. Расстиф криво ухмыльнулся, демонстрируя щербатые нечищенные зубы.
— Не та цена, чтобы принести вам удачу, джентльфем, — произнес он, по-крабьи отступая от людей и останавливаясь возле края стола так, что клетка с Тоггором оказалась между ними. Смукс доел почти сгнившую пищу, которую данг соскреб для него из давно использованного тюбика Е-рациона, и снова свернулся в шар, что было его единственным способом защиты, поскольку всего час тому назад Расстиф извлек из его когтей яд.
— На удачу я не слишком рассчитываю, — сказала женщина, выпрямившись так, что теперь она касалась данга лишь кончиками пальцев, но несмотря на легкость этого прикосновения, он все равно оставался в неволе. — К тому же, все имеет свою цену. Вы устраивали бои с этим смуксом десять, двадцать, тридцать раз, а между боями морили его голодом, чтобы он выходил на поединок тогда, когда вы пожелаете. И теперь жизненных сил в нем почти не осталось. Неужели вы предпочитаете убийство выгоде?
Темный язык данга облизал бледные губы.
— Тоггор, — проговорил он и осознал, что сказал это вслух только тогда, когда услышал себя.
Космонавт поднес запястье к лампе. В ее ровном свете проявилось окошечко расчетного устройства. Когда Расстиф увидел его, глаза у него странно заблестели. Все, что говорил пришелец, оказалось правдой. Смукс был — или остается — серьезным соперником, лучшим из всех, которых он когда-либо находил. Он хорошо помнил тот день, когда получил его из рук крепко подвыпившего члена экипажа корабля, который повысил цену на целый стеллар, поскольку хотел вернуться на корабль со смуксом, ибо тот приносил ему удачу. Но кто знал, сколько сможет прожить это существо? Расстиф был жаден, но обладал скрытым и очень коварным чутьем на все, что могло принести ему выгоду.
— Пришельцам с других миров нельзя играть в азартные игры, — сообщил он и по рассеянности потер
