массивных каменных столба. Красный свет, освещающий их работу, шёл не от настоящего огня, а от большого котла, вокруг которого стояли трое другой расы.
Губы Саймона искривились. И служители добра, и прислужники зла пережили не только Великую войну посвящённых, но и последовавший за ней хаос. Одного из стоящих внизу он знал — не потому, что встречался с ним, он видел его образ в дыму, когда Дахон из Зелёного Дола искал опасность вблизи и поодаль.
Это был Рарапон, связанный некогда с предателем Дензилом. Как и тот, он думал только о захвате власти. На нём была алая одежда чернокнижника, но он все теребил то пояс, то ворот, будто носил одеяние с чужого плеча.
Рабы уже заканчивали работу. С помощью лебёдок они готовились опустить в глубокие ямы каменные столбы. Саймон увидел, как Рарапон быстро взмахнул рукой. Ализонский вельможа кивнул и щёлкнул пальцами. По этому сигналу у ям, готовых принять столбы, произошло несколько быстрых схваток: рабы разбились на тройки, двое накидывались на третьего и сбрасывали его вниз, в яму, прямо под опускающиеся каменные глыбы.
Рарапон прошёл вперёд с видом человека, которому предстоит возглавить огромное собрание. Он высоко воздел руки и начал размахивать ими. Каждое движение оставляло в воздухе красный след, и следы эти образовали причудливый узор.
Он затянул какое-то песнопение, еле доносившееся до Саймона.
Саймону не нужно было никаких подсказок, ему не понадобился дар, чтобы понять, что происходит! Рарапон пытается открыть врата! Врата — древние пути, через которые мудрецы Великого времени могли когда им вздумается исследовать иные миры. А секреты ворот давно забыты, мало кто вообще знал об их существовании.
Врата не только впускали в этот мир бродяг и путников, они ещё и втягивали их, унося в иные миры. Это могли быть и одинокие искатели приключений, одним из которых был он сам много лет назад, и целые народности — жители долин из Высшего Халлака, или салкары, или разные малые племена и кланы.
Кроме того, врата притягивали зло. Через них вошли колдеры, разорившие в этом мире всё, что попалось им под руку. А недавнее вторжение из-за моря странных мореходов-фанатиков! Их смогли остановить лишь искусство, кровь и отвага сокольничих и людей Дола. Сами сокольничии, которые…
Никто из переживших нахлынувшее буйство необузданного волшебства, неукротимого и беспощадного, не мог позднее достоверно описать, что произошло. Какая-то сила навалилась на них, забавляясь людьми, как игрушками. Оглушённый, почти лишившись сознания, раздираемый изнутри и снаружи неведомой силой, Саймон смутно видел, как каменные столбы клонятся друг к другу и обрушиваются, погребая под собою всех собравшихся в узкой лощине. Огонь под котлом погас.
Саймон опрокинулся на спину, рука его с мольбой потянулась вверх. К кому, к чему — он не мог бы сказать. И вдруг явилась она. Мысленным взором он видел Джелит так ясно, как будто она стоит совсем рядом.
Беги, Саймон, беги! Приведи с собой всех, кто готов встать под знамёна Света. Ибо чародейство, свершившееся здесь, грозит погибелью всему нашему миру!
Он потянулся к ней, но видение исчезло. Он не знал, что теперь древний Магический ключ стал недосягаем. С его исчезновением другие врата остались без надзора и охраны. Теперь оставалась только надежда на тех, кто всеми силами, не щадя жизни, будет бороться до последнего.
Пролог 2
Арвон, Кар Гарудин, Замок Грифона
Денёк был отличный, ничего не скажешь. Эйдрит взялась за арфу — такой день словно создан для музыки, — но что-то удержало её от прикосновения к серебристо-голубым струнам. Ей не сиделось на месте и в то же время не хотелось покидать солнечный уголок двора.
Замок более не походил на ту замшелую уединённую крепость, куда её родители прибыли много лет назад. Но со временем, ещё до её рождения, он превратился в уютную обитель, где протекала жизнь тех, чью любовь и дружбу она ценила превыше всего. И сейчас, когда она с опозданием возвратилась из опасного путешествия, ей хотелось только одного — блаженно погрузиться в приветный домашний мир. Но этим утром…
Она как-то раньше не отдавала себе отчёта в том, что Алон стал её второй половиной задолго до их женитьбы. Но за последние дни между ними возникло какое-то отчуждение, какой-то разрыв во времени и пространстве.
Конечно, виной всему Хиларион, посвящённый, осколок Старого времени, который взялся обучать Алона, зная, что тот от рождения наделён великими талантами. Ей не доводилось видеть Хилариона, который жил с прославленной колдуньей Каттеей Трегарт на другом краю света. Для неё он был просто именем — Алон редко говорил о том, что случилось до их встречи.
Ей приходилось видеть, как он колдует — так, как не умеет никто из известных ей, но пользовался он этим лишь в случае крайней опасности. А сейчас все опасности миновали.
Алон не поехал с остальными — с Керованом, Джойсаной, с их сыном и дочерью, с Джервоном и Элис, её собственными родителями, — чтобы присутствовать на Клеймении Стада, когда отбираются лучшие жеребята, и в лагере Кайогов царят шум и суета.
Нет, в последние дни он просто тихо удалялся в высокую башню этой древней твердыни, и что он там искал или над чем колдовал — она не имела ни малейшего представления. Возможно, Алон сам все расскажет жене, если ему заблагорассудится. Но ей не давала покоя мысль о Хиларионе.
— Эйдрит, где Фирдун? Он обещал… — её младший брат притопал босиком по мощёному двору. В его голосе она уловила капризные нотки.
Им уже удалось прийти в себя после прошлогоднего потрясения, виной которому был Тревор, или, лучше сказать, происшедшее уже не так угнетало их. Когда-то давно на его мать Элис перед самыми родами напустили порчу — и она долгие годы пребывала в состоянии, пограничном между жизнью и смертью.
Всё это время Эйдрит старалась освободить Элис от чар. Наконец порчу удалось снять, и через несколько мгновений роженица разродилась.
Но сейчас к Эйдрит подошёл далеко не младенец, ибо та колдовская сила, что так крепко удерживала мать и нерожденного ребёнка, будучи сломленной, высвободила не только своих узников, но и остановленное время, и за недели, последовавшие за появлением на свет, Тревор наверстал как телом, так и умом утраченные годы.
— Фирдун?
Он остановился прямо перед ней, заправив большие пальцы за пояс, оттопырив нижнюю губу, до смешного верно подражая коннозаводчику торгианцев Гыорету.
Эйдрит с трудом сдержала вздох. Фирдун, сын Джойсаны и Керована, обладал неслыханной одарённостью и был так же не похож на свою сестру Гиану, как день не похож на ночь. Пока ещё родителям удавалось держать его в руках, но сотрудничать с Алоном он последнее время не желал — по мнению Эйдрит, он просто завидовал ему.
Возможно, самая большая сложность заключалась в том, что его не приняли в число Защитников Грифонии. Собственный отец Эйдрит, Джервон, также не имел этого титула, но он воин и, не обладая даром, спокойно принимал то, что его призвание — в ином. А вот Тревор — да, этот самый новорождённый — принят в круг избранных, несмотря на малолетство. Фирдуна же туда не пускали, несмотря на очевидный дар.
Тем не менее Тревор взял за образец для подражания именно Фирдуна. Он таскается за ним повсюду, и хотя Фирдун никогда не бывал с ним груб, сейчас он, по возможности, избегал мальчика.
— А Фирдун сказал, что мы пойдём смотреть лошадок, — продолжал Тревор. — И отбирать их, — его огромные глаза засияли. — Может, и меня возьмут, и тогда отец не станет говорить, что я маленький и что не могу сам кататься.
Вдруг Эйдрит вздрогнула. Она не обладала даром ясновидения, но какая-то смутная тревога коснулась её на миг.
К её удивлению, Тревор отшатнулся от неё. И тотчас же она услыхала быстрый топот сапог по лестнице. Через мгновение Алон вылетел во двор и, чуть не сбив их с ног, резко остановился. Казалось, его гонит какая-то сила, с которой он с трудом справился. Его рука опустилась на плечико Тревора, он прижал к себе
