Прежде всего, поражало отсутствие деревьев и кустов, если не считать небольших зарослей там, где склоны смыкались с дном ложбины. И вообще создавалось впечатление, что все в этой долине создано искусственно. Тряхнув мокрой головой, он вдруг представил себе огромную ложку, которой черпают все попадающее в ложбину.
К тому же они так натерпелись от лесного гнуса, что присутствие жалящих насекомых стало казаться им непременным атрибутом жизни, а здесь их никто не кусает. Ни одно из пасущихся животных не машет хвостом и не мотает головой, чтобы отпугнуть мух, отравлявших им жизнь всего несколько дней назад.
Птиц тоже нет. Соколы сидят на своих местах, но больше никаких крылатых не видно.
Какая-то тень выскользнула из потёмок и встала на колени неподалёку. Это великан. Хотя он опустил обе руки в воду, не видно, чтобы он мылся. Вместо того он вырывает пучки прибрежного растения, густо покрытого листьями и испускающего сильный, но не лишённый приятности запах.
Сложив собранное рядом, он взял пучок, снова сполоснул его в воде, повыше того места, где сам её замутил, и с видимым удовольствием начал жевать своими громадными зубами. Тут он заметил Кериса и бросил ему часть добычи.
Керис немного разбирался в травах. Невозможно жить в Зелёном Доле и не приобрести познаний в этой области. И ему показалось, что он узнает водяное растение, которое редко встречается у него на родине, но которое путник может спокойно употреблять в пищу. Оторвав несколько толстых листьев, он так же сполоснул их и стал жевать.
В этой зелени таилась смесь вкусов, и особенно после скудного дорожного рациона она оказалась вполне съедобной. Он поклонился великану в знак благодарности и оторвал ещё порцию листьев.
Затем он занялся сбором этого растения, и они принесли в лагерь мокрые охапки чудесной зелени. Они оказались не единственными, кто с толком обследовал окрестности. Двое пограничников, которые ходили удостовериться, что у торгианцев всё в порядке, явились со шлемами, до краёв наполненными плодами с косточками внутри, размером почти с большой палец Грука.
Когда они разделили их между собой, Керис заметил, что Дестри — девушка, которую Мышка приветствовала как равную, — потихоньку собирает выброшенные косточки. У Кериса в кулаке было две, и он предложил их девушке, чтобы не бросать на траву. Она приняла и поблагодарила его кивком головы.
— Что взял, то и верни! — сказала она. Керис узнал в этом постулат его матери Дахон. Если получаешь плоды земли, должен вернуть взамен что-нибудь, равное по ценности. У него на родине при сборе урожая всегда клали какое-нибудь подношение в то место, где росли корни собранных растений. И сейчас он догадывался, что наутро она вернёт в землю косточки съеденных плодов.
В этом месте нельзя было разжечь костёр. Как ни странно, сумерки здесь тянулись дольше, так что в угасающем свете дня они долго могли видеть друг друга. Не было и причин выставлять ночной дозор, потому что вокруг паслись животные, которые, в случае надобности, подадут сигнал тревоги.
— Это, — сказал господин Ромар, который занимался починкой кольчуги, — место заповедное…
— Это место, как те, в которых жили Древние, что сейчас бродят меж звёзд, но все ещё касаются земли, чтобы сохранять зелёную память, — ответила госпожа Элири.
Пока она говорила, в южной части неба вдруг мелькнула вспышка. Керис сразу ощутил тревогу. Было такое чувство, будто там далеко кто-то коснулся струны — быстро, слегка, потихоньку, как бы испытывая…
Мышка, которая, как обычно, устроилась в сторонке в ожидании возможного послания, стояла, как лёгкий силуэт в тени, и следила за падением сверкнувшей звезды.
— Мы находимся в том месте, — произнесла она, — где моя Сила не действует. В мире ведь существуют две древние Силы. Моя даруется при рождении, но в ней нужно упражняться и постоянно развивать путём постижения новых знаний. А твоя, сестра, — она повернулась к Дестри, — идёт от земли и всего на ней сущего. Разве это не та земля, где могла бы счастливо обитать Твоя Госпожа?
— Да, — отвечала Дестри. — Посему, сестра, теперь мой черёд воззвать.
Была ли то песня или зов? Керис не мог бы сказать. В то же время послышалось все усиливающееся мурлыканье, которое могло исходить от Грука как песня во славу чего-то или от кота, довольного жизнью.
Они ещё не успели обследовать все плато, настолько их вниманием овладела долина, давшая им долгожданный отдых. Но было видно, что один её конец указывает на юг, где сверкнула упавшая звезда и где сейчас загорелся ещё один огонь.
Неужели кто-то разжёг сигнальный костёр — в такой безлесной стороне! Сначала появился столб жемчужно-серого дыма, очень хорошо видимый, несмотря на сумерки. Столб поднимался на уровень самых высоких хребтов окружающих гор. Потом возникло ощущение, что он отклоняется каким-то ветром, которого они не чувствуют, и указывает не в небо, а вдаль — вперёд, за утёс.
На какой-то миг он застыл в этом положении, а потом исчез. Но все поняли, что получен ответ. Две Силы: одна подвигла их на приход сюда, а вторая указывает дальнейший путь.
Дестри прекратила своё моление, как только появился дым. Теперь она уверенно сказала:
— Вот куда нас посылают, ибо вас так же касается этот вызов, как и нас троих. Нам ничего не остаётся, как следовать по этому пути.
Больше они меж собой не говорили. Все достали скатки, постарались поделиться имуществом с новыми товарищами. Ни одна звезда над ними не изменила положения.
Керис положил оружие под руку. Ничто не нарушало состояния умиротворённости, которое снизошло на них здесь, и в покое этом не было козней тёмных сил, стремящихся застать их врасплох. Тем не менее ему спокойнее спать, имея под рукой оружие. В темноте что-то задвигалось: видимо, животные направляются поближе к лагерю Интересно, видели ли Яста и кеплианцы знаки. Он сомневался, что даже госпожа Элири, которая прекрасно знает Тилу и её родню, может дать ответ на этот вопрос. С рентианцами вообще всё ясно — они сами носители Силы.
Покой, который навевала на них долина, явно действовал усыпляюще, потому что когда они пробудились, солнце уже грело вовсю. Они поднимались не торопясь, без привычной суеты и поспешности, что овладевали лагерем по утрам.
Не торопились они и отправиться в путь, по крайней мере, никто не понукал остальных. Отряд разделился на две группы. Меньшая состояла из госпожи Элири, Лиары, Дестри и Мышки, которые отправились к тихой заводи на западе, где Грук так удачно нарвал съедобной зелени накануне. Мужчины же, составившие вторую группу, сняли амуницию и сильно поношенную одежду за плодовыми кустами на востоке.
Керис ожидал, что таким ранним утром вода будет ледяной, но она оказалась не холоднее, чем в долинных озёрах, хотя и не менее освежающей. Грук не пошёл с ними в речку, а из многочисленных приспособлений на поясе выбрал один, который, раскрывшись, превратился в гребень, и начал, макая его в воду, расчёсывать густую шерсть. Керис, выйдя из воды и пытаясь вытереться сброшенной нижней рубашкой, минуту-другую наблюдал за этой процедурой. Затем, ощущая некоторую робость, подошёл к великану и жестами дал понять, что готов расчесать ему плечи и спину, до которых Грук, как он ни извивался, не мог достать:
Великан кивнул и передал ему гребень. Керис тотчас же принялся за работу. Это было всё равно что чистить торгианцев, только эта шерсть больше походила на густые волосы, нежели на нестриженую конскую шкуру.
Кроме того, лёгкий мускусный запах не был таким тяжёлым, как запах потной лошади. Пока Керис занимался этим добровольным трудом, великан потянулся к груде мелких растений, которые он, вероятно, собрал заранее. Отстегнув пояс со всем набором необычных предметов, он аккуратно расстелил его на траве, а потом стал мять листья и втирать их в тело, как мыло.
Осмелев, Керис захватил горсть этой массы и стал старательно втирать её в расчёсанные места.
«Приятно быть чистым».
Он привык к мысленным посланиям, хотя это было на несколько ином уровне. Но слова великана всё- таки оказались неожиданными для эскорианца.
— Хорошо, — быстро согласился он.
— Неплохо работаешь, слёток! — Керис взглянул на Криспина, который держал в руках сильно помятую,
