городе. В отличие от большинства своих коллег он никогда не работал в правоохранительных органах, не служил в спецназе и не был армейским офицером. Зато он с красным дипломом окончил юрфак университета и кроме того, владел основами боевого искусства тентай-де. Введенский не мог причислить себя к истинным воинам тентай-де, поскольку он сумел дойти только до шестнадцатой ступени обучения, а всего их сорок девять, и только тот, кто прошел весь цикл, может считаться настоящим тентаем — однако хулиганы, задумавшие пощипать волосатого интеллигента в темной подворотне, были бы немало удивлены результатом.
Со Щукиным Введенский разговаривал, сидя на письменном столе в позе лотоса. Встретил он клиента в нормальном положении, однако Щукин имел неосторожность усомниться в физической подготовке детектива, и тогда Введенский прыжком перешел в стойку на руках, немного постоял сначала на одной правой руке, потом на одной левой и в конце концов, оттолкнувшись этой самой левой рукой от пола, переместился на стол, где, не прерывая движения, плавно трансформировался в живое подражание статуям Будды, столь многочисленным в странах Юго-Восточной Азии.
Щукин по достоинству оценил физическую подготовку сыщика, однако слегка усомнился в его психическом здоровье. Впрочем, не настолько, чтобы отказаться от заключения контракта — поскольку перспектива долгих поисков другого детектива такого же класса его не прельщала. А класс Введенского подтверждали очень солидные люди.
— Шерлок Холмс тоже был эксцентричен. не говоря уже о Ниро Вульфе, — заметил в разговоре со Щукиным один его знакомый — бизнесмен, по гроб жизни благодарный Введенскому за одну маленькую услугу. Этого бизнесмена собирались грохнуть за неуплату по «счетчику», но Введенский популярно объяснил кредиторам, что проценты, на порядок превышающие ставку рефинансирования Центробанка России есть нонсенс, и требовать их уплаты по меньшей мере глупо. Как ни странно, кредиторы поняли, и с тех пор обходили бизнесмена за пушечный выстрел.
— Это все литература, — возразил тем не менее Щукин по поводу Шерлока Холмса и Ниро Вульфа. — А у меня дело серьезное.
— Попробуй — полюбишь, — процитировал в ответ рекламный слоган друг-бизнесмен, и Щукин решил попробовать.
После подписания контракта Введенский, не меняя позы, сообщил:
— Шансы — пятьдесят на пятьдесят. Если его прикончила любимая женщина или ее любимый мужчина — тогда никаких проблем. Однако есть детали, которые указывают на кого-то посерьезнее.
— Какие детали? — удивился гимнаст. Он рассказал сыщику совсем немного — то, что знал сам, а знал он гораздо меньше, чем, к примеру, милиция.
— Дырка посередине лба, — ответил Введенский.
— А что в ней такого особенного?
— Количество и качество. Убийцы из ревности обычно стреляют куда попало. Всаживают пол-обоймы в корпус, а потом, если духу хватит, добивают в голову. А чтобы попасть с первого выстрела точно промеж бровей, надо быть или везунчиком, или профессионалом.
— Не обязательно, — возразил Щукин. — Может, убийца взял его на мушку, а Вадим попытался заговорить ему зубы, но не сумел. Тот выстрелил — и готово. Точно промеж бровей.
— Всякое бывает в нашем лучшем из миров. Но прошу заметить: когда непрофессионал держит кого- нибудь на мушке, он почти всегда целится в корпус. Это потому, что он подсознательно выбирает не ту мишень, которая дает гарантированный результат, а ту, которую легче поразить. Так что пуля в голове — это серьезно.
— Уж куда серьезнее, — согласился Щукин и ушел, оставив сыщику задаток и договорившись о связи.
А Введенский, как только закрылась дверь, подбросил деньги к потолку, дал им разлететься по комнате, после чего положил руки на колени ладонями вверх и вполголоса запел какую-то мантру.
Пистолет
— Густова убили из того же пистолета, что и Малевича, — сообщил Максимов, подняв глаза от бумаги.
— Плюс БМВ, плюс «пацаны», плюс меткий выстрел — и получается идеальная картина мафиозной расправы, — заметил Мышкин. — То есть все как мы подумали с самого начала. Первое слово дороже второго.
— А все-таки Вересов пропал. И данные очень нехорошие. Пистолет за четыре месяца вполне мог сменить хозяина.
— Каким образом? — поинтересовался Мышкин. — Злой дядя киллер пришел к бедному студенту Вересову и сказал: «Возьми, браток, мою пушку — вдруг на что сгодится. Потом отдашь»?
— Киллер мог выкинуть ствол после дела. А Вересов нашел. Не так уж невероятно.
— Есть идея поинтереснее. Вересов мог быть человеком мафии. Но тогда ревность и месть совершенно ни причем. Просто он подложил свою девчонку под гимнаста, а она узнала что-то такое, из-за чего понадобилось срочно его убить.
— Что именно?
— Надо спросить у девчонки.
— Ага. Разбежалась она тебе отвечать.
— А это смотря как спрашивать. Только не надо говорить: «Раз такой умный, сам и спрашивай». Есть способ лучше. Устроить ей перекрестный допрос. Мы с тобой, Гольцов на подхвате, еще Попа позовем. Расколется, никуда не денется.
Попом опера меду собой называли следователя прокуратуры Протопопова, но прозвучало это так, словно Мышкин предложил пригласить священника, дабы исповедовать рабу Божию Светлану и выведать у нее все тайны под угрозой отказа в отпущении грехов.
Свету уже допрашивали дважды — сначала опера, а потом следователь, но главной темой этих бесед был вопрос, мог ли Гена застрелить Густова из ревности. Ну и еще насчет оружия — не видела ли Света у Геночки пистолета.
Из показаний Светланы выходило, что застрелить из ревности Гена мог кого угодно, однако пистолета у него любимая девушка никогда не видела.
Но теперь ситуация предстала в ином свете, и следовало срочно выяснить, не имел ли Вересов связей с организованной преступностью, и не была ли сама Света его сообщницей.
Ну и, соответственно, снова стал актуальным вопрос о контактах убитого Густова с мафией. Или об иной страшной тайне, которую Света могла выведать у Вадима, в результате чего Вересов кинулся его убивать, используя для этой цели оружие, засвеченное в ликвидации некоего Бронислава Малевича, владельца одного из Питерских казино.
Кстати, если Светлана — сообщница, то она вполне может знать, где Вересов находится сейчас.
Почему именно Вересов? А просто потому, что он единственный из окружения Густова ни с того, ни с сего исчез непосредственно вдень убийства или незадолго до того. А совпадения такого рода — слишком соблазнительная зацепка, чтобы ею можно было пренебрегать.
Номер
Порядочный журналист должен иметь много полезных знакомств. Хотя бы потому, что добыть информацию у незнакомых людей подчас бывает очень сложно или даже просто невозможно, и никакой закон «О средствах массовой информации» тут не поможет. Закон, конечно, требует, чтобы должностные лица делились информацией с прессой, но любое должностное лицо при желании может сделать морду ящиком и заявить, что никакой такой информации у него нет. А на нет и суда нет. Пойди докажи, что это
