Леньяно, в котором Фридрих потерпел сокрушительное поражение, заставило самозваного императора встать на колени перед новым Папой — Александром III. Но то была Господня воля, а в таких случаях не поможет никакое копьё.
«Ты станешь командором, Гуго… и войдёшь в военный совет Фридриха… — Урбан III понизил голос до свистящего шёпота; суровый недобрый взгляд, казалось, пронизывал молодого тамплиера — Но только затем… чтобы отнять у самозванца реликвию… которая ему не принадлежит…» Предложение было столь ошеломляющим, что на мгновение Гуго потерял дар речи, а когда речь всё-таки вернулась к нему, то Сакс не сумел сдержать вопроса:
«Но почему?!» Папа прищурился.
«Почему ты должен отнять реликвию?» — уточнил он.
Молодой тамплиер поспешно кивнул, подтверждая догадку Урбана III.
«Потому что земные короли алчны… вероломны… Даже лучшие из них нечестивы и в помыслах, и в поступках… Великая реликвия должна принадлежать Святой Церкви… только верные слуги Господа… такие как ты, сын мой… имеют право распоряжаться копьём…» Гуго был смущён и польщён одновременно.
«Но ведь если Фридрих останется без копья, — сказал он, — поход может закончиться поражением?» Молодой тамплиер сам поразился своей смелости, но это был как раз тот самый вопрос, который следовало задать в любом случае.
«Ты умён, Гуго, — отметил Папа с одобрением. — Это хорошо… Значит, Фридрих не сможет тебя обмануть… И я отвечу на твой вопрос… Поход в Святую Землю — это благое дело… но не такому человеку как Фридрих… возглавлять его… Воины Храма должны вести тех, кто примет крест, в этот Поход…Ты и другие… Ты понимаешь меня, Гуго?» «Да, понимаю», — быстро согласился молодой тамплиер.
«Скоро… очень скоро Господь призовёт меня… — сообщил Папа, а когда Гуго попытался возразить, остановил его нетерпеливым движением руки. — Я не боюсь смерти… я верю, что Господь будет милосерден ко мне… Но не это сейчас главное… Когда ты узнаешь о моей смерти, Гуго, ты не должен колебаться… придёт другой Папа… и Святая Церковь не угаснет… а копьё должно вернуться… И тогда Орден Храма обретёт невиданную силу и богатство…» «Я всё сделаю, — горячо пообещал Гуго. — Я верну реликвию».
«Я знал, сын мой… — торжественно произнёс Папа, — что ты без колебаний согласишься… выполнить волю Господа и Святой Церкви. Отправляйся в путь, не медля. Я благословляю тебя… и отпускаю все грехи — прошлые и будущие…» На этом встреча закончилась, и тамплиеры отправились восвояси. По дороге командор посвятил своего младшего брата по Ордену во все подробности предстоящей миссии. Как оказалось, Гуго в ней отводилась важнейшая роль. Известно, что Фридрих недолюбливал французов, а особенно тех из них, кто посвятил свою жизнь служению Храму и Святой Церкви — но Сакс, хотя и был отпрыском дворянского рода, более столетия назад обосновавшегося под Винчестером, по крови считался германцем. Кроме того, Фридрих явно захочет узнать побольше о посланце Папы и новоиспечённом члене своего военного совета, но не сумеет — а это очень важно! — узнать о нём ничего такого, что могло бы быть использовано против молодого тамплиера. Чтобы с Гуго по неопытности не случилось беды (Рыжебородый известен своим коварством), командор Бриан де Буагильбер вызвался сопровождать брата по Ордену под личиной скромного щитоносца. Гуго подумал, что, наверное, это будет престранное и пренелепейшее зрелище: молодой лорд и пожилой сквайр при нём, но потом вспомнил, как не раз наблюдал подобное на дорогах Европы, а значит, и такое соседство не вызовет подозрений.
Потом тамплиеры обсудили, как им сподручнее будет завладеть реликвией. Бриан де Буагильбер объяснил Гуго, что Фридрих носит наконечник копья на груди, а значит, придётся улучить момент, когда Рыжебородый останется один, и только после этого действовать.
Тогда ни командор, ни тем более Гуго не помышляли о том, что им, возможно, придётся убить Фридриха, чтобы завладеть реликвией. Но по прошествии двух лет их планы претерпели заметные изменения. Крестовый Поход начался с череды неудач, а очень скоро стало ясно, что он может закончиться и полнейшим разгромом. То ли реликвия утратила свою великую силу, долгое время находясь в руках чванливого самозванца, именующего себя императором, то ли Всевышний действительно сильно обозлился на этого человека — в любом случае катастрофа была близка.
Тамплиеры нагнали тридцатитысячное войско крестоносцев уже в Византии. Фридрих не упустил случая показать новичкам своё пренебрежение, но гнать, разумеется, не стал. Только буркнул в сторону: «Присылают юнцов. У Папы не осталось опытных воинов?», чем вогнал Гуго в краску.
Греки вели себя нагло — словно огромная армия, медленно продвигавшаяся по их землям, совсем ничего не значила. Договор, заключённый ещё в Нюрнберге между Фридрихом и посольством базилевса Исаака Ангела, согласно которому Константинополь брал на себя обязательства по снабжению армии Похода всем необходимым в обмен на лояльность к местным законам, не соблюдался. Крестоносцы жестоко страдали от голода, недостатка дров и фуража. Почти сразу начались грабежи, местное население озверело, и стычки с ним, редкие поначалу, заметно участились.. А когда Фридрих обратился за помощью к сербам и болгарам, базилевс окончательно разорвал договор и бросил послов Фридриха в темницу. Фридрих взъярился и двинул войско на Константинополь. Сметая всё на своём пути, крестоносцы взяли, разграбили и сожгли несколько городов. Когда до византийской столицы оставалось всего несколько лиг[44], а Поход против сарацин грозил перерасти в кровавую войну с империей греков, Исаак Ангел запросил пощады, прислал в лагерь Фридриха заложников из числа ближайшей родни, возобновил снабжение и высказал пожелание снабдить крестоносцев кораблями для переправы через Геллеспонт[45]. И Фридрих принял эти условия: он всерьёз собирался освободить Иерусалим от язычников, и в его планы не входило растрачивать силы на осаду и штурм Константинополя — очередь этого богопротивного города ещё настанет.
Невероятные трудности подстерегали крестоносцев и в Малой Азии. Земля, опустошённая частыми и затяжными войнами, была не самым подходящим местом для успешного ведения военных действий. Запасы провианта и фуража, полученные от греков, закончились чуть ли не в первую неделю, а восполнить их было нечем. При этом растянувшаяся на много миль армия подвергалась постоянным нападениям со стороны турок-сельджуков, опустошавших её ряды подобно урагану. Все эти обстоятельства не способствовали укреплению духа крестоносцев, многие из них начали роптать, а у тех, кто с самого начала испытывал неприязнь к Фридриху, появился повод позлословить на его счёт. И именно тогда враждебность Гуго по отношению к германскому королю переросла в неприкрытую ненависть, а желание просто похитить драгоценную реликвию превратилось в жажду крови. Однако подходящего случая пока не представлялось: Фридрих практически всё время находился на виду и под охраной своих вассалов. Кроме того, Гуго ни разу не удалось увидеть его раздетым хотя бы по пояс, а следовательно, точно установить, носит ли Фридрих реликвию постоянно или всё-таки прячет её в специальную шкатулку, оставляя под надзором слуг. Это по- настоящему бесило молодого тамплиера, и он не находил себе места, придумывая планы один другого хитроумнее, как бы выманить Фридриха из-под охраны и наконец покончить и с рыжим самозванцем, и с затянувшимся Походом — задерживаться в армии крестоносцев после обретения священного копья тамплиеры не собирались. Командор Бриан де Буагильбер, наоборот, казался невозмутимым и даже весёлым, храбро бился с сельджуками и заводил полезные знакомства среди знатных рыцарей, участвующих в Походе. Когда Гуго, таясь, излагал ему очередной «хитроумный» план, он только качал головой и посмеивался, подёргивая себя за кончик седого уса, а потом в несколько слов объяснял молодому товарищу, почему его план плохо продуман и не может быть реализован ни при каких обстоятельствах.
Наконец, истощённые и потерявшие в пути половину лошадей крестоносцы подошли к стенам Икония[46], изготовились к штурму. И вот тут Гуго впервые увидел копьё. На военном совете Фридрих заявил, что город должен быть взят с первой попытки, долгой осады не пережить самим осаждающим. Отдельные члены совета высказали сомнения в оправданности подобного сценария. Тогда германский король напомнил присутствующим, что последнее слово в любом случае остаётся за ним, но для того, чтобы придать решимости своим воинам, он готов прибегнуть к древнему ритуалу, обратившись к великой силе, заключённой в Копье Судьбы (почему-то именно так он называл реликвию). К удивлению Гуго, выяснилось, что многие из германцев знают о реликвии — они поддержали Фридриха криками одобрения. Фридрих удалился к себе в походный шатёр (он никогда не обнажался прилюдно), и в его отсутствие было изготовлено древко. Вскоре Фридрих вышел из шатра, одетый в полный боевой доспех — кольчугу с капюшоном, чулки из металлических колец со шпорами, шлем с наносником. Под палящим
