знать, за что он приговорен к смерти.
— Это входит в ваше задание? — изумился Маканин. Пистолет дрогнул в его руке. — Невероятно!
Аслан пожал плечами. Сделать это с заложенными за голову руками довольно сложно, но он справился.
— Тогда новый вопрос, — продолжал советник. — Что именно вы должны были сказать мне, перед тем как убить?
— Не сказать. Показать.
— Показать?! Очень интересно. Что же вы должны были мне показать?
— Одну фотографию. Она у меня с собой. Маканин воспринимал ситуацию скорее юмористически, чем серьезно. Он переиграл киллера, взял его на мушку в самый опасный момент и теперь явно хотел насладиться моментом. Тщеславие его и погубило.
— Где конкретно находится фотография?
— Здесь. В моем внутреннем кармане. В правом, — добавил Аслан, чтобы у Маканина не было нужды задавать еще один вопрос.
— Медленно сними левую руку с затылка…— распорядился Маканин.
Аслан так и поступил. Но только снял он ее не медленно, а резко выкинул вперед, будто в нацистском приветствии. Тонкий кинжал без рукояти за долю секунды преодолел расстояние между стеной и столом и пробил грудную клетку Маканина, войдя между ребрами с левой стороны.
Советник все же успел выстрелить, но его пуля не достигла цели. Кинжал еще был в воздухе, а Аслан отпрыгнул в сторону и вниз, упал на четвереньки, перекатился. Потом медленно встал. Лев Максимович хрипел в кресле. Он был жив, и это тоже входило в планы Аслана.
Киллер подошел к столу. Он склонился над Маканиным, приблизил свое лицо к его лицу. — Наш враг должен знать, за что он приговорен к смерти, — повторил Аслан ранее сказанную фразу.
Он все-таки полез во внутренний карман и достал из него фотографию. Это был снимок очень хорошего качества, словно вырезанный из рекламного проспекта — изображение взлетающего над полосой военно- транспортного самолета С-130Н «Геркулес» с норвежскими опознавательными знаками.
Аслан поднес фотографию к самым глазам Льва Максимовича.
— Смотри, — сказал Аслан. — Ты узнаешь этот самолет?
Маканин булькнул. Он сфокусировал зрение на фотоснимке. Потом с большим трудом выговорил несколько слов. Это были его последние слова.
— Чурки… — сказал советник губернатора, — чурки… вы… все…
— Узнал, — подытожил Аслан удовлетворенно. Последние слова Маканина, оскорбительно вызывающие, не произвели на него ровно никакого впечатления. Программа-максимум была выполнена. Он положил пальцы на шею советника, туда, где находилось так называемое плечевое сплетение нервов, и с силой нажал. Через минуту Лев Максимович Маканин был мертв. Уходя, Аслан забрал «парабеллум» и фотографию. Извлекать кинжал из остывающего тела он побрезговал.
Глава третья. «СТАРШИЙ, Я ГОРЮ!»
Майор Громов не любил ночных вылетов. А кто их любит? При ночных вылетах совершенно утрачивается ощущение истинного полета. Да, приборов в кабине более чем достаточно для того, чтобы взлететь, выполнить задание и посадить истребитель, ни разу не взглянув на небо и землю. Да, в программу обучения пилотов входит полет при нулевой видимости, а чтобы он был действительно «слепым», без обмана, на фонарь кабины надевается специальный колпак. Да, со временем любой способный пилот отрабатывает свои действия в воздухе до автоматизма, начинает чувствовать скорость печенкой, а высоту — мозжечком. Тем не менее пилот остается человеком и чисто инстинктивно доверяет своим глазам больше, чем показаниям приборов. А ночью — какие тут глаза?
Но как бы ни относился Громов к ночным полетам, тревожный сигнал заставил его вскочить и, застегивая на ходу ремешки подшлемника, побежать к выходу.
— Майор Громов, лейтенант Беленков, готовность номер один, — услышал он уже на бегу.
Следом за Громовым к выходу устремился лейтенант Беленков.
«Если пойдем парой, значит, дело серьезное», — подумал майор.
Через десять минут оба пилота уже сидели пристегнутыми в кабинах своих истребителей. Метеосводка в этот день была не ахти. Облачность — десять баллов. Снег. Полетная видимость — триста метров. Ветер — норд-ост, пятнадцать метров в секунду. Температура воздуха у земли — минус двадцать.
Все эти прелести зимы в Заполярье Громов мог наблюдать через фонарь кабины. Снежные хлопья летели наискось, заслоняя обзор, но полоса была ярко освещена, и майор видел, как в ледяном сумраке медленно движется по ней снегоочиститель — тягач с авиационным двигателем на подвеске, реактивная струя из двигателя бьет под наклоном вниз, в один миг сметая сугробы. К истребителю подбежал, пряча лицо от ветра, кто-то из дежурных механиков, расторопно убрал стремянку и колодки. Снегоочиститель повернулся и ушел с полосы.
«Сейчас начнется», — подумал Громов.
Глядя на светящиеся шкалы приборов, он вспомнил вдруг, как сын Кирюша играл в «F-117», довольно примитивную игрушку для персонального компьютера. Громов не знал схемы расположения приборов в кабине «Найтхока[9]», а потому не мог оценить по достоинству качество имитатора, однако ощущение полета «вслепую» воспроизводилось очень точно: чтобы выиграть в этой игре, все внимание следовало отдавать многочисленным шкалам, и только. Бездушная механика ночного боя.
«Кого бомбишь?» — поинтересовался тогда Константин у сына.
«Мурманск», — ответил Кирюша, нетерпеливо дернув плечом: отец ему явно мешал одним своим присутствием.
«Ну ты и сволочь, — сказал Громов без малейшей, впрочем, угрозы в голосе. — Наших бомбить?»
«А кого мне еще бомбить? — резонно вопросил сын. — Это же F-117. Белый дом они в опциях не предложат».
Громов подивился чудному слову «опция», прозвучавшему из уст шестилетнего ребенка, а про себя решил найти в обязательном порядке для Кирюши игру более патриотической направленности — под названием «МиГ-23», например.
— Двести тридцать первый, запуск! — распорядился дежурный по КДП.
«Всё это игра, — подумал Громов, выводя двигатель „МиГа' на рабочие обороты. — А в опциях у нас сегодня нарушитель».
Еще майор вспомнил, что, как-то разговорившись, Кирюша признался: после выполнения очередного задания он никогда не сажает свой «Найтхок» на аэродром, предпочитает катапультироваться, не долетев милю. На удивленный вопрос отца, почему Кирюша гробит дорогостоящий бомбардировщик, даже если у бомбардировщика этого минимум повреждений, сын безапелляционно заявил, что так проще, а на количестве заработанных очков это не сказывается. «Во-от как? — протянул Громов, немало удивленный странной логикой заокеанской игры. — Если б ты знал, мальчик, что такое катапультирование».
Майор представил себе, каково катапультироваться в такую вот зимнюю заполярную темень над заснеженным лесом, и его пробрал озноб.
Пока Громов предавался воспоминаниям, дежурный согласовал программу вылета с коллегами в Оленегорске и отдал приказ на перехват:
— Цель следует вдоль государственной границы. Идентифицирована как самолет радиоэлектронной разведки «Nimrod R.MK1[10]». Задача — выйти на цель и сопровождать ее, не допуская нарушения государственной границы Российской Федерации.
— Вас понял, база, — откликнулся Громов. — Задача — выйти на цель и сопровождать ее, не допуская нарушения государственной границы.
— Взлет разрешаю.
Ведущим снова стал Громов. Беленков пристроился в полукилометре, благоразумно держась в стороне от спутной струи. Штурман наведения, сидящий в Оленегорске, дал целеуказание, перехватчики развернулись в воздухе и легли на юго-западный курс.
