выжил, мы перебили позже, на южных воротах. Вот эти были особенно опасны. Львы, а не солдаты. Вы знаете, граф, они же, когда поняли, что ворота не откроются, достали запасенные на всякий случай веревки с крючьями и полезли на стены. Под градом болтов полезли. Никто не побежал, ни одна сволочь. Мы тогда всех там положили, но и они в безнадежной ситуации, а все же умудрились захватить с собой больше двух сотен наших ополченцев. И даже чуть было и в самом деле не взяли южные ворота. Такими же отчаянными были, что и наши шесть сотен смельчаков, которые не вернулись из боя этой ночью.
– Это радует, но все равно бойцов у нас сейчас на стенах мало, – покачал головой граф. – Перворожденные не отступятся, если на стены и не полезут, то придумают что-нибудь другое.
– А вот это верно, – вздохнул маршал. – Что-нибудь придумать они смогут. И боюсь, что не обойдется здесь опять без диверсии. Как думаешь, Злотарь? А то что-то ты в последнее время притих, об успехах докладывать не торопишься, молчишь больше. Выскажись наконец, что там у тебя накипело.
А Злотарь и впрямь был сегодня более задумчив и хмур, нежели обычно. Он поднял голову, и от простоты его не осталось и следа, уж больно он был озабочен.
– Нечем хвастаться, милорды, – заметил он мрачно. – Есть эта гадость в городе, есть. Ходит кругами, в затылок дышит, через плечо заглядывает, а поймать за руку не могу. Матерый волчище, матерый. Уж даже и не знаю, кто на такое способен. Чего только мы не делаем, какие только ловушки не ставим. Все чувствует, гад. Когда надо – затаится, когда надо – ужалит. Не щука в нашем пруду плавает, милорды, а рыба-кит. И поймать мне ее пока не по силам. Я уж и капитана вам своего навязал на вылазку, дав ему в придачу тройку своих первостепенных волкодавов. Надеялся, что ему удастся не только отряд Рустама прикрыть, но и языка нужного захватить из герцогской полиции. Так ведь вон как все повернулось. Даже сами не смогли вернуться. И теперь остается только ждать, когда эта рыба-кит примется кусаться. Инициатива в его руках, не в моих. А это в нашем деле ох как опасно. Нащупает он наше слабое место и ударит. А я боюсь, как бы это не было для нас смертельно. Шибко боюсь, милорды, а поделать ничего не могу, могу только ждать.
Маршал и граф тревожно переглянулись. Если уж такой человек-лед, как Злотарь, начинает трубить опасность, дело и впрямь плохо.
– Учитель?
Дементос, осматривавший раненого ополченца, поднял голову и увидел Ральдину, которая пришла к нему вместе с Айрин.
– Я ждал вас, ваше сиятельство, – сказал он, устало поднимаясь на ноги. – А ты, любезный, – обратился он к ополченцу, – больше не делай резких движений и не пытайся вставать, пока я тебе не разрешу. Иначе рана опять откроется и ты останешься без обеих ног, понял? Вот и хорошо.
Дементос направился в свой кабинет, знаком пригласив девушек следовать за ним. Войдя в кабинет и заперев за девушками дверь, целитель первым делом налил себе бокал сухого красного вина и залпом выпил.
– Еще немного, и я совсем сопьюсь, – мрачно пояснил он девушкам и снова наполнил бокал. – А что поделать? Вино помогает восстановить энергию, которую мы расходуем сейчас неимоверно много.
– Я знаю, учитель, ты уже об этом говорил, – качнула головой Ральдина.
– Знаю, что знаешь, – проворчал Дементос, делая большой глоток, – и это я не для тебя говорю, вертихвостка, а для госпожи баронессы.
В глазах Ральдины мелькнули веселые огоньки – когда рядом не было посторонних, целитель переходил с ней на «ты» и, по правде говоря, особо не церемонился. А вот Айрин он всегда называл баронессой и относился к ней с подчеркнутым уважением, несмотря на то что последнюю это весьма смущало.
– Это все весьма поучительно, – сказала она довольно язвительно, – но если ты позвал меня только за этим, то это очень странно. Так как не думаю, что сейчас время для подобных лекций, тем более что один молодой рыцарь ждет, когда я ему сделаю перевязку.
– Вот и пускай ждет, – отрезал Дементос весьма сварливо, – тем более что перевязку ему сделаешь уже не ты.
Ральдина открыла было рот, чтобы начать протестовать, но, подумав, сказала уже совсем другое:
– Кому-то нужна моя помощь. Кому-то, кому эта помощь нужней. Я правильно поняла, учитель?
– Да, девочка моя, – ответил Дементос уже совершенно серьезно. – В ночной вылазке участвовали два капитана, один не вернулся, второго принесли всего изрубленного. Проникающее ранение живота с серьезными повреждениями, разрублена правая ключица, повреждено легкое, сломано шесть ребер, к тому же страшная потеря крови. Когда он попал нам в руки, сердце уже не билось, но мы успели. Кроме меня еще троим целителям пришлось выложиться без остатка, чтобы только сохранить ему жизнь. Теперь нужно поставить его на ноги, скоро восьмое чертополоха, и маршал требует, чтобы капитан к этому времени оправился. И я его понимаю. Этот капитан будет весьма не лишним в том сражении, что обязательно последует. Поэтому, моя девочка, тебе нужно хорошенько постараться и помочь ему как можно быстрей встать на ноги. Не отвлекайся больше ни на что, будь всегда рядом и все перевязки делай только сама. Энергия твоих ладоней это то, что ему сейчас нужно больше всего на свете.
– Ради одного из героев этой вылазки я готова пожертвовать даже своей рукой, – абсолютно серьезно отозвалась Ральдина. – Где мне его найти и в каком он сейчас состоянии?
– Он в западном госпитале, – ответил целитель. – Состояние ужасное, он без сознания и все время бредит, но с твоим приходом ему должно полегчать. Отправляйся не мешкая.
– А можно мне тоже пойти вместе с ней? – неожиданно спросила Айрин.
Дементос удивленно поднял брови:
– А почему бы и нет? Твое присутствие будет даже полезно. Ты поднимаешь Ральдине настроение, а это, в свою очередь, положительно повлияет на ее целительские возможности.
Когда девушки вышли из кабинета, Айрин внезапно улыбнулась, чем сильно удивила свою подругу. Ведь в последнее время Айрин почти не улыбалась, разве что только из вежливости.
– Ты чего? – изумленно и в то же время обрадованно спросила Ральдина.
– Дементос впервые назвал меня на «ты», – ответила Айрин. – А это значит, что я тоже стала приносить пользу.
– Не обольщайся, подружка, – усмехнулась Ральдина, – дело исключительно в вине, три бокала – это не шутка. А впрочем, может быть, ты и права. Тогда продолжай в том же духе, и скоро он начнет обзывать тебя соплячкой и вертихвосткой. Вот тогда можешь быть уверена, что он загрузил тебя по полной и где-то на горизонте уже замаячили эти противные оркские глаголы.
– А мне нравятся оркские глаголы, – заявила Айрин, – они очень выразительные.
Подруги многозначительно переглянулись и рассмеялись, что было весьма не лишним, учитывая то, что им предстояло.
– Вперед… вперед… не стоять… только не стоять… вперед…
Раненый, лежавший на кровати в отдельной палате западного госпиталя, мучился от снедавшего его жара и все время бредил, призывая кого-то идти вперед. В палате помимо него находились двое высоких и могучих воинов с угрюмыми, опечаленными лицами. Причем один из воинов был орком. Он то и дело вздыхал, да так сильно, что колыхались легкие занавески на высоких окнах. Второй был старше и спокойнее, и к тому же был человеком. Впрочем, когда в палату вошли Ральдина и Айрин и, не говоря ни слова, подошли к бредившему раненому и стали менять ему свежие вроде бы повязки, удивились оба.
– Эй-эй, девушки, а вы кто будете-то? – озадаченно воскликнул орк, опередив своего товарища.
– Это графиня Лондейл и баронесса Гросбери, – ответил ему появившийся в дверях сразу вслед за девушками помощник целителя. – Они будут ухаживать за господином рыцарем. А эти офицеры – друзья раненого, – представил он в свою очередь воинов девушкам и, поклонившись, ушел.
– Простите, госпожа… э-э-э, графиня, – смущенно пробормотал позеленевший от смущения орк.
В то время как второй воин просто кивнул головой, не отрывая взгляда от своего раненого друга, оказавшегося в руках Ральдины.
– Ничего страшного, – ответила Ральдина орку, не отрываясь от работы. – И можете обходиться впредь без «графинь» и «баронесс», я Ральдина, а это Айрин.
– Очень приятно, – пробормотал польщенный орк. – Меня зовут Сард, а его Гарт, а тот, кого вы перевязываете, – это Рустам, наш командир и… друг.
Раны и впрямь были ужасны, а сил у целителей оставалось к этому дню слишком мало. Ральдина
