словно это был вопрос жизни и смерти. Но к несчастью, помешали проклятые очки. По крайней мере это вернуло Нелл к действительности. Но как могла она вообразить, будто он собирается изнасиловать ее прямо здесь? Он ведь не распутник, несмотря на недавно пережитые сложности, возникшие у него со слабым полом. Да какой это слабый пол, черт возьми? Доказательство этому его щека, которая все еще горит после пощечин. Разве Нелл похожа на слабое, хрупкое создание? Он ни разу не делал непристойных предложений невинным девушкам, а тем более не собирался делать их женщине, которую надеялся в будущем назвать своей женой.
Что она имела в виду, назвав себя плоскогрудой замухрышкой? Даже через ткань платья он нащупал ее великолепные груди, которые помешаются в ладони. При мысли о том, какой это восторг – держать их в ладонях, когда они обнажены, по телу у него побежали мурашки. Алекс до сих пор чувствовал возбуждение. Может быть, Нелл смущала одежда, которая была на ней? Алексу было совершенно безразлично, носила ли она дорогое шелковое белье или на ней был холщовый мешок для муки. Главное, снять это побыстрее. Если Нелл захочет, он нарядит ее в атлас и бархат, оденет в шелка и кружева. Что же касается Алекса, предел его мечтаний – ее обнаженное тело, сливающееся с его телом.
Лучше об этом сейчас не думать. Иначе он не успокоится и не сможет предстать перед своим проницательным камердинером.
Плоскогрудая замухрышка? Да Нелл – красавица. И разумеется, знает себе цену. А говорил ли он ей об этом хоть раз? Алекс собирался сказать это Нелл, но потом все вылетело из головы, и он уже был не в состоянии думать и рассуждать. Он ничего не помнил, только то, что несколько раз стонал. Проклятие, неудивительно, что она почувствовала к нему отвращение. Он вел себя как похотливое животное.
Надо же было додуматься – обращаться с Нелл как с последней портовой шлюхой! Как он мог до такой степени забыться? И почему? Потому что ему читал нравоучения секретаришка с прилизанными волосами… А что? Пожалуй, он был прав. И потому что из-за двери за ними подглядывала леди Люсинда. И потому что ему до чертиков надоело быть скучным, пекущимся о своем достоинстве графом, несущим ответственность за все и вся, и хотелось снова, хоть на мгновение, вернуться в свою бесшабашную юность с дикими выходками и озорными проделками. И еще потому, что он хотел заниматься любовью с Нелл. Искренне, от всей души. Может, сегодня ему лечь спать на лестнице?
Герцог, Люсинда и все, кто с ними приехал, должны были покинуть Амбо-Коттедж. Вежливые уговоры Нелл остаться погостить еще немного не помогли: леди Люсинда заявила, что соскучилась по веселым лондонским вечеринкам и другим развлечениям, а ее отец сказал, что ему не хватает его лечащего врача. Если бы леди Хаверхилл вовремя расслышала приказ укладывать вещи, они бы уехали еще утром. Пибоди не упустил возможности уже в который раз поблагодарить Алекса за рекомендательные письма влиятельным особам, которыми он снабдил молодого, подающего большие надежды секретаря.
Сэр Чонси, сидя верхом на лошади, должен был сопровождать кавалькаду. Отряд охотников отбывал на более плодородные пастбища, где будет больше возможностей найти добычу и заполучить для леди Люсинды богатого мужа. Окрыленный этой радостной вестью, лорд Кард так расчувствовался, что в порыве великодушия отозвал баронета в сторонку и открыл ему глаза на то, что его шансы добиться руки и сердца черноволосой наследницы весьма малы, а ее приданое – и того меньше.
Выслушав откровения лорда Карда, сэр Чонси взглянул на Нелл с нескрываемым сожалением, наледи Люсинду – с отвращением, а на свою бедность – с философским смирением.
Тогда Алекс поведал ему о некой прелестной юной леди, дочери владельца высокодоходного поместья по соседству с усадьбой графа Карда. У сквайра нет сыновей, и ему некому оставить свое имение. Очаровательная Дафна Брэнфорд могла бы составить баронету прекрасную партию. При этом Алекс предупредил сэра Чонси, что если тот позволит себе лишнее с его юной соседкой, они станут смертельными врагами.
Сэр Чонси воспрянул духом.
– Вы говорите, есть усадьба, которую некому оставить в наследство?
– И хорошенькая барышня в придачу. Неиспорченная и с покладистым характером. Если вам интересны женщины другого типа, могу представить вас Моне, леди Монро, но вам придется раскошелиться.
– Нет-нет, что вы! Меня заинтриговала возможность стать вашим соседом. Вместо того чтобы сделаться очередным дружком леди Монро, мне больше греет душу мысль стать отцом моих собственных наследников. И если я вынужден жениться по расчету, то пусть это будет барышня благородного происхождения. Не успеет закончиться медовый месяц, как красота леди Люсинды утратит новизну. А у каждого человека есть своя гордость, если вы понимаете, о чем я.
Алекс считал, что именно эта самая гордость не позволяла сэру Чонси устроиться на службу, но сквайр Брэнфорд и его дочь будут счастливы заполучить баронета, раз уж граф сорвался у них с крючка.
Радуясь, что ему удается устраивать сердечные дела других людей, Алекс решил заняться своими собственными. Весь день он не мог застать Нелл одну, пока они не вышли на ступеньки парадного входа, чтобы проводить гостей. Во время завтрака он был готов все объяснить, в полдень – извиниться, во время чая – униженно умолять его простить, но ему не представилось такой возможности. То Нелл помогала леди Люсинде собирать вещи, потому что незадолго до отъезда горничная Браун устроилась на работу в Амбо-Коттедж, не желая возвращаться в Лондон с дочерью герцога и ее отцом. То Нелл помогала тетушке смешивать снадобья, чтобы облегчить боли в ноге у герцога. Или же дежурила у постели больного брата, который до сих пор не заговорил, хотя, похоже, приветствовал внимание Браун, когда она, избегая бывшей хозяйки, укрывалась от нее в комнате Филана.
Нелл с холодной вежливостью слегка склонила голову, приветствуя Алекса. Они смотрели, как Пибоди нес чемоданы, чтобы поставить их на верх украшенного гербом экипажа герцога и положить в повозку остальной багаж. Нелл выглядела уставшей. Алекс тоже чувствовал себя утомленным после ночи, проведенной в воспоминаниях о поцелуях и ласках Нелл и в мечтах о том, чего между ними не случилось. Испытывает ли Нелл то же самое, что и он, страдая от неудовлетворенного желания, и думает ли о нем вообще?
Вне всяких сомнений, она думает о своей репутации. Пока камердинер герцога пытался вникнуть в суть указаний тети Хейзел о том, как готовить различные эликсиры и мази, Нелл спросила Алекса:
– Вы полагаете, леди Люсинда расскажет кому-нибудь о том, что она слышала и видела прошлой ночью? Я не хочу, чтобы мое имя втоптали в грязь. Лондонские сплетни меня не волнуют, но слухи могут докатиться и до деревни. И так многие семьи раздумывают, пускать ли своих детей ко мне на уроки рисования. А если до них дойдут сплетни, никто из детей не придет на уроки. Раз уж я живу здесь, я не позволю никому марать мое имя.
– Этого не случится. Я говорил с леди Люсиндой. Она и словом о вас не обмолвится. Я напомнил ей о сцене любви в оранжерее, свидетелем которой случайно стал. Среди апельсиновых деревьев и папоротников они с Пибоди вели себя куда скандальнее, чем мы с вами.
– Она с Пибоди? То есть… это же шантаж!
– Да, это шантаж, который, кстати, не чужд леди Люсинде. Она будет держать язык за зубами в обмен на мое обещание помочь найти должность для бедного зануды. С хорошим доходом и престижную, возможно, в министерстве внутренних дел. Кто знает, с амбициями этой леди и влиянием ее отца, со временем Пибоди может стать министром. Конечно, он не граф, но быть женой политика льстит самолюбию леди Люсинды и подходит ей как нельзя лучше. Если Пибоди удастся сделать карьеру, он даже может получить титул. Особенно если герцогу удастся поправить свои финансовые дела и оплатить некоторые счета принца-регента. Старший сын Пибоди может стать герцогом, если его светлость обратится в геральдическую палату с просьбой позволить ему передать свой титул по наследству своему внуку, в случае если его старый кузен умрет первым. Думаю, ради такого стоящего дела Пибоди согласится сменить свою фамилию на Эпплгейт.
– Вижу, вы сегодня тоже не теряли времени даром. А мне пришлось выслушивать, как леди Люсинда благодарила небеса за то, что я не еду с ней в Лондон, а тетя Хейзел очень горевала, что я отказалась ехать.
– Она хочет, чтобы вы уехали?
– Нет, ей не хочется расставаться с герцогом. Я думала, ей понравилось выигрывать у него деньги, но теперь… – Теперь Нелл казалось, что ее родственницу объединяет с герцогом нечто большее, чем игра в карты. – Андре по- прежнему отказывается говорить с ней, и она боится, что ей будет здесь одиноко.
– И что вы ей сказали?
– Сказала, что, когда Филан поправится, я подумаю насчет поездки в Лондон.
– А если он никогда не поправится?
– Значит, я не поеду. Не могу же я его оставить! Этого Алекс боялся больше всего, но промолчал. Сейчас был не самый подходящий момент затевать такой разговор. Гости уезжают, слуги снуют туда-сюда, герцог, прихрамывая, ковыляет к своему экипажу, поддерживаемый с одной стороны камердинером, с другой – мадам Амбо. Леди Люсинда на чем свет стоит ругала новую горничную, которая ее сопровождала, а собака заливалась сердитым лаем. На дочери герцога было дорожное платье в зеленую полоску, а мохнатую голову собаки украшал такой же зеленый бантик.
Алекс указал туда, где его слуга Стивз укладывал сумки в карету графа.
– А еще я занимался организацией переезда в деревенскую гостиницу. В конце концов я решил перебраться туда,
