Рекстер тяжело опустился на стул, сожалея, что он совершенно трезв. Он никогда не считал Бедгрейна близким другом. Он уставал от его резкой манеры говорить, если не от самой манеры произносить слова. И потом – глаза сэра Томаса. Как и голос, эти зеленовато-голубые глаза, которыми старик, казалось, видел всех насквозь, были холодны, словно море зимой. Это был один из немногих людей, в чьей компании герцогу было не по себе, хотя неловкость можно было снять двумя-тремя бокалами любого горячительного напитка.
– В вашей записке говорилось, что нам необходимо встретиться по очень важному делу.
Возможно, и в прямолинейности было преимущество. Чем быстрее сэр Томас все скажет, тем скорее Рекстер наконец сможет что-нибудь выпить.
– Я подумал, что пора нам поговорить, коль скоро мой сын остановил свой выбор на вашей Уинни. Жена полагает, что их чувства взаимны. Между нами говоря, мы могли бы кое-что обсудить и начать подготовку к венчанию. Уверен, вы сами помните свое нетерпение побыстрее оказаться на супружеском ложе.
Единственное, что ему не терпелось сделать в последнее время, это овладеть долей состояния Бедгрейнов.
– Который сын?
Рекстер уже открыл рот, чтобы ответить, как до него дошел смысл вопроса. Старые грехи всплыли раньше, чем ожидалось, но все же с ними можно было справиться.
– У меня только один законный сын.
– Но за моей Уинни ухаживают двое, Рекстер. – Бедгрейн подался вперед, не отрывая от собеседника пристального взгляда. – Что за игру затеяли ваши парни?
– Никакой игры, – выпалил герцог, удивленный неожиданным поворотом в разговоре. – Дрейк – единственный сын, которого я признаю и о котором говорю.
– В Милрое течет ваша кровь. Вы ведь не станете отрицать этого?
Рекстер вдавился в сиденье, нервно забарабанив пальцами по столу. Его незаконнорожденный сын никогда не доставлял ему хлопот. Он не смог признать его из-за Рей, которая ненавидела сам факт его существования. Но даже так он не мог не гордиться успехами этого молодого человека. Несмотря на ярость жены, герцог спокойно относился к тому, что его сын жил в том же городе, – до сих пор, пока тот не мешал интересам отца. К сожалению, цели Милроя пересеклись с его целями.
– Милрой – это печальная ошибка моей безрассудной юности, – признал он. – Сомневаюсь, чтобы человек вашего положения выдал свою дочь за внебрачного сына, чья мать была какой-то ирландской шлюхой! – Приняв молчание Бедгрейна за согласие, он злорадно улыбнулся, понимая, что взял верх. – Милрой не проблема. Если вы видели, что он ухаживает за вашей дочерью, то я удивлен, почему вы не отвадили его.
– Я именно это и сделал.
Герцог улыбнулся еще шире, теперь более искренне.
– Хорошо. Хорошо… Значит, нам остается только обсудить детали помолвки и свадьбы наших детей.
– Не совсем, – протянул Бедгрейн, сверкнув глазами, словно безжалостный пират, который скорее убьет, чем отдаст свое золото. – Слишком много внебрачных детей в вашей родословной, Рекстер. И чем глубже копнешь, тем их там больше!
Лотбери похлопал его по плечу. Извинившись перед джентльменами, которые вовлекли его в горячий спор по поводу того, как боксеру повысить мастерство, Кенан вышел с приятелем в холл.
– Она здесь?
Маркиз вздохнул. Весь его вид красноречиво говорил, что он не одобряет происходящее.
– Да. Сам я не видел мисс Бедгрейн, но мне сказали, что о ее прибытии объявили больше часа назад. Милрой, разве это благоразумно? Может, тебе интересны какие-нибудь другие дамы? – Оглядевшись, чтобы удостовериться, что их никто не слышит, маркиз добавил: – Как бы ты ни осторожничал, ты не смог скрыть своей заинтересованности в мисс Бедгрейн. Эта леди под защитой нескольких беспокойных, хотя и отсутствующих братьев, вздорного отца и довольно дерзкого зятя. Я уже не говорю о врагах, которые появятся у тебя, если это ты растопишь ее ледяное сердце. Эх, – вздохнул Лотбери.
Кенан так резко схватил его за галстук, что тому пришлось сделать шаг вперед, иначе ему нечем было бы дышать. Но тут же отпустил Лотбери, так что случайному свидетелю могло показаться, что он просто спас друга от опасного падения.
– Я тоже могу стать беспокойным, вздорным и сколь угодно дерзким, если услышу еще хоть слово о моих отношениях с мисс Бедгрейн или же о ней самой, – пообещал он, с трудом держа себя в руках. – Я понятно выразился?!
Скорее растерянный, чем обиженный, Лотбери кашлянул. Расправляя помятый галстук, он сказал:
– Ты просто с ума сошел. Если дело не в женщине, то в плохой крови. В любом случае для тебя все это плохо кончится, друг мой. – Выругавшись по-французски, он сдался и опустил руки. – Только дотронься до этого чертова галстука, и снова его не завяжешь.
– Стой спокойно, – сказал Кенан.
Вместо извинений он ловко привел в порядок костюм друга.
Может, он и впрямь немного сошел с ума. Кенан не мог объяснить себе растущую необходимость быть рядом с Уинни. Чем дольше он ее не видел, тем хуже ему становилось. Днем он придумывал, как бы с ней встретиться, ночью она мучила его во снах. Каждое утро он просыпался весь в поту, со страстным желанием быть с ней. Никогда еще чувства к женщине не дарили ему такой радости и не доводили до такого отчаяния. Он чувствовал себя опустошенным, и его раздирала боль. Он боялся власти, которую она над ним имела. И в то же время покинуть ее казалось невозможным.
– Думаю, я все поправил, – заключил Кенан, оглядев дело своих рук, и Лотбери удовлетворенно причмокнул.
