одна и не сгорела.
Не заговаривал ли автор свой роман этой колдовскою фразой? Не уговаривал ли?
Не умолял ли... но кого?
Никого рядом не было, кроме вдовы.
Где и как не сгорели 'Воронежские тетради'?
О, вдовы!
Софья Андреевна, Анна Григорьевна...
Елена Сергеевна, Мария Александровна...
Надежда Яковлевна. Вот поворот.
Но ведь и Анна Андреевна - вдова!
Сама культура вдовствовала.
Мне уже приходилось писать о 'Показаниях' Шостаковича в том смысле, что он почему-то именно Соломону Волкову их дал. И Баланчин никогда ни перед кем не 'кололся'... В чем дело? Что, Соломон умнее, красивее, честнее всех, что ли? Один талант, возможно, есть: умение слушать. Более редкий, чем говорить и писать. И другой: рукопись у него не сгорит. Ему можно довериться, как вдове. Господи, как одиноки города и люди!
3 января 1996, Переделкино.
1 Написано к двухтомнику 'Сентиментальных повестей', выпущенному к столетию Мих. Зощенко (М. 1994).
2 Написано по поводу выхода книги Соломона Волкова 'Культурная история Санкт-Петербурга' (Нью-Йорк. 1995).
