людей по различным группам. Выйти из бункера они сумели только около 23 часов. Первая группа, возглавляемая Монке, вышла на улицу через подвал рейхсканцелярии и стала прокладывать себе путь к вокзалу Фридрихштрассе. За ней, с небольшими интервалами, последовали и остальные группы. Наиболее опасным участком пути являлся район севернее вокзала, где беглецам предстояло форсировать Шпрее. Ночь не стала для них большим помощником, поскольку вся округа была ярко озарена огнем от пожаров. Монке разумно отказался перебираться на другой берег реки по мосту Вайдендаммер. Он решил вести своих людей далее вниз по течению, до пешеходного трехсотметрового моста, ведущего к госпиталю Шарите.
К мосту Вайдендаммер выдвинулись последние германские бронесилы — танк 'тигр' и самоходная артиллерийская установка. Прозвучал приказ об атаке, и к мосту устремились несколько сотен эсэсовцев и военнослужащих вермахта. За ними следовала толпа гражданских лиц. Такое большое скопление людей тяжело было не обнаружить. Советские войска открыли по немцам уничтожающий огонь. Несмотря на то что некоторым германским солдатам под прикрытием танка удалось прорваться на северный берег реки, на Цигельштрассе они оказались блокированы советскими подразделениями. После того как советские противотанковые орудия подбили единственный 'тигр', немцы стали нести еще большие потери. Был ранен Аксман. Но он продолжал свой путь вперед. Борман и доктор Штумпфеггер были накрыты взрывной волной от снаряда, подбившего германский танк. Однако в тот момент им удалось остаться в живых. Вместе с собой Борман нес копию завещания Гитлера, которую он надеялся представить перед Дёницем в Шлезвиг- Гольштейне, заявив при этом о своих правах занять пост в новом нацистском правительстве.
Вскоре была осуществлена еще одна попытка прорыва через мост. Теперь немцев поддерживала самоходная установка с четырехствольным 20-миллиметровым зенитным пулеметом. Однако и этот прорыв не удался. Третья попытка имела место в час ночи, четвертая — еще часом позже. Борман, Штумпфеггер, Швагерман и Аксман какое-то время держались вместе. Они пробирались вдоль железнодорожного полотна, ведущего к вокзалу Лертерштрассе. Там их пути разошлись. Борман и Штумпфеггер повернули на северо- восток, к Штеттинскому вокзалу, а Аксман пошел в другую сторону. Однако вскоре Аксман наткнулся на советский патруль и возвратился назад. Теперь он решил пойти по следам Бормана. Через какое-то расстояние Аксман увидел на земле два трупа. Ими оказались Борман и Штумпфеггер. Определить точную причину смерти Аксману так и не удалось — просто не было времени. Таким образом, Мартин Борман, сам того не желая, стал единственным человеком из высшей нацистской иерархии, который погиб от пули большевиков. Другие лидеры рейха — Гитлер, Геббельс, Гиммлер и Геринг — покончили жизнь самоубийством.
Тем временем Крукенберг сумел собрать вокруг себя подчиненных ему французов. Его отряд и люди Циглера присоединились к довольно многочисленной группе эсэсовцев из дивизии 'Нордланд'. Крукенберг вспоминал, что среди них было теперь по крайней мере четыре иди пять кавалеров рыцарского креста. Незадолго до рассвета группа смогла форсировать Шпрее. Но неподалеку от станции метро 'Гезундбруннен' она наткнулась на советский заслон. Завязался сильный бой, в ходе которого Циглер был смертельно ранен. Получил ранение и молодой эсэсовец Эжен Ванло, который лишь совсем недавно получил рыцарский крест. Он скончался тремя днями позже, лежа на полу подвала.
Советские войска получили подкрепление, поэтому у Крукенберга не оставалось иного выбора, как отойти на исходный рубеж. В конце Цигельштрассе его люди наткнулись на 'тигр', который был оставлен своим экипажем. Неподалеку от него один из офицеров Крукенберга обнаружил мастерскую, в которой находились комплекты рабочих халатов. Эсэсовцы немедленно переоделись в них. Самому Крукенбергу удалось впоследствии добраться до Далема, где он около недели прятался на квартире у друзей. Но его положение было безвыходным, и ему пришлось сдаться.
Получив от командующего 3-й ударной армией информацию о попытке немецкого прорыва, Жуков приказал немедленно поднять все войска по тревоге. Его сильно волновало 'неприятное предположение'[885], что вместе с беглецами могут находиться высшие нацистские руководители, включая Гитлера, Геббельса и Бормана. Если бы им удалось уйти, то нетрудно представить, какой гнев обрушился бы тогда на него со стороны Сталина. В спешном порядке советские командиры поднимали на ноги людей, которые еще не успели отойти от празднования Первого мая, сопровождавшегося обильной выпивкой и поиском женщин. Вдогонку прорывающимся германским группам была послана целая бригада 2-й гвардейской танковой армии. На пути возможного появления немцев выставили дополнительные кордоны. Все эти срочные меры возымели действие. Попытка группы, возглавляемой генерал-майором Беренфенгером, пробиться в северном направлении вдоль Шёнхаузераллее не увенчалась успехом. После того, как была потеряна последняя надежда, закоренелый нацист Беренфенгер и его молодая жена покончили жизнь самоубийством[886].
Незадолго до полуночи, как раз в то время, когда полковник Галлер обещал произвести капитуляцию гарнизона зенитной башни Зоо, в западной части Тиргартена закончили сосредоточение остатки танковой дивизии 'Мюнхеберг' и 18-й моторизованной дивизии. Им предстояло совершить рывок в северо-западном направлении к Олимпийскому стадиону и Шпандау. В подразделениях распространились ложные слухи, что армия Венка уже подошла к Науену, расположенному у северо-западных окраин города. Более того, солдаты почему-то верили, что там их уже поджидают санитарные поезда, готовые везти раненых аж до Гамбурга. Тысячи военнослужащих и гражданских лиц устремились вперед. Среди них находилась и группа из пятидесяти человек, разместившихся на трех грузовиках. Это был оставшийся в Берлине персонал радиостанции 'Гроссдойчер рундфунк'. На одном из грузовиков ехал младший брат Гиммлера, Эрнст, — ведущий технический работник студии[887].
Мост через Хафель, ведущий к Шпандау, Шарлоттенбрюкке, все еще удерживался отрядом гитлерюгенда. Под проливным дождем и сильным обстрелом артиллерии советской 47-й армии немецкие боевые машины все же смогли перебраться на другой берег. Вслед за ними бежали толпы военнослужащих и мирных жителей. Потери были ужасными. Выжившие свидетели рассказывали, что повсюду текла кровь и горели подбитые машины[888]. Однако вскоре немцы подогнали к переправе 20-миллиметровую зенитную установку и открыли по русским позициям заградительный огонь. Это позволило перебраться на другой берег еще одной группе солдат и мирных жителей. Они стали прятаться в руинах зданий, расположенных напротив моста. Те, кто хоть на секунду промедлил, были убиты разрывами советских снарядов. Волна за волной мост принимал на себя все новые толпы беженцев. Грузовики ехали прямо по телам убитых людей. Эрнст Гиммлер оказался одним из тех многих несчастных, которые погибли на Шарлоттенбрюкке. Достоверно неизвестно — был ли он сражен пулей, или осколком, либо раздавлен ужасной толпой.
Несмотря на многочисленные жертвы, немцам все же удалось потеснить русские заслоны от берега реки. Однако советские пулеметы, расположенные на крепости Шпандау, продолжали вести прицельный огонь по прорывающимся группам. Подошедшие два немецких 'тигра' обстреляли ратушу, и на ее штурм была отправлена небольшая группа из 9-й парашютной дивизии. Основные силы моторизованной группы теперь старались прорваться в направлении Штаакена, но в течение двух последующих дней большая их часть была окружена. Только горсть немецких солдат смогла в конце концов добраться до Эльбы.
Согласно полученным инструкциям из штаба 1-го Белорусского фронта, советские офицеры очень тщательно обследовали все подбитые немецкие танки. Чуть позднее Жуков сообщал, что среди погибших членов экипажей германских боевых машин никого из гитлеровского окружения обнаружено не было. Однако он добавлял, что разобраться, кто именно находился в сгоревших танках, теперь не представляется никакой возможности[889]. Никто не знает, как много людей погибло в этих отчаянных попытках прорваться из окруженного города.
В 1 час 55 минут ночи 2 мая восемнадцатилетний диктор 'Гроссдойчер рундфунк' Рихард Байер, находившийся в подземной студии на Мазуреналлее, сделал последнее за историю существования этого радио объявление. 'Фюрер мертв, — прочитал он специально заготовленный текст. — Да здравствует рейх!'[890]
Глава двадцать шестая
Конец битвы
