позволил?'[469]
Конец сопротивления в Восточной Пруссии и Померании был ознаменован еще одной трагедией. В ночь на 16 апреля советская подводная лодка пустила на дно госпитальное судно 'Гойя', на борту которого находилось около семи тысяч беженцев[470]. Спасти удалось всего сто шестьдесят пять человек.
Начало наступления на Берлин можно было ожидать в любой момент. В сводке штаба группы армий 'Висла' за 6 апреля говорилось: 'На фронте 9-й армии отмечена оживленная активность противника — шум моторов и лязг танковых гусениц в районе Райтвайн, юго-западнее Кюстрина, и далее на северо-восток к Кинитцу'[471]. Штаб группы предполагал, что атака начнется в течение ближайших двух дней.
Однако спустя пять дней русские все еще не начинали атаку. 11 апреля генерал Кребс сообщил Хейнрици, что 'фюрер ожидает русского наступления 12 или 13 апреля'[472] . На следующий день Гитлер приказал Кребсу вновь позвонить Хейнрици и передать тому, что 'инстинктивно чувствует — начало русской атаки является вопросом всего одного или двух дней; то есть ее следует ожидать 13 или 14 апреля'[473]. В свое время Гитлер пытался предсказать точную дату высадки западных союзников в Нормандии, однако ошибся. Теперь же он снова решил войти в роль человека, которому заранее известны все планы противников. Предсказания оставались, пожалуй, его единственной возможностью демонстрировать свой контроль над ситуацией.
Вечером 12 апреля Берлинская филармония давала последний концерт. Альберт Шпеер, который был организатором представления, пригласил на него гросс-адмирала Дёница и адъютанта Гитлера полковника фон Белова. По этому случаю, несмотря на строжайшую экономию, в зале было включено достаточно яркое освещение. Фон Белов писал, что 'концерт возвратил нас в другой мир'[474] . Программа включала в себя произведения Бетховена, Восьмую симфонию Брукнера и, наконец, 'Гёттердэммерунг' Вагнера. Позднее Шпеер утверждал, что предупредил весь оркестр о необходимости немедленно покинуть Берлин сразу после концерта.
Это было сделано ради того, чтобы музыкантов не мобилизовали в фольксштурм и не отправили оборонять столицу Германии. Однако даже Вагнер не смог долго удержать слушателей в состоянии отрешенности от происходящего вокруг них. Существуют, данные, что нацистские официальные лица организовали в фойе филармонии дежурство членов гитлерюгенда. Подростки держали в руках корзины, наполненные капсулами с цианистым калием. Они предлагали яд всем слушателям, выходившим из зала[475].
14 апреля Гитлер подписал очередной приказ, предназначенный для командования и военнослужащих группы армий 'Висла'[476]. В нем подчеркивалось, что 'любой человек, который перестанет выполнять свои обязанности, будет рассматриваться как предатель нашего народа'. Далее в документе приводились различные примеры из военной истории. В частности, говорилось об отпоре, который получили турки под Веной, и утверждалось, что 'теперь большевики испытают на себе то же самое, что и в древности выпало на долю азиатов'. Тот факт, что столица Австрии к тому времени уже была захвачена 'азиатскими ордами большевиков', казалось, не имел для фюрера никакого значения.
На следующий день шестнадцатилетний берлинец Дитер Борковски стал свидетелем следующей сцены, разыгравшейся на переполненном Ангальтском железнодорожном вокзале. 'На лицах людей запечатлелась печать ужаса, вспоминал он. — Сами они находились в состоянии гнева, перемешанного с отчаянием. До этого я никогда не слышал столько проклятий. Внезапно шум в нашем вагоне был прерван сильным голосом: 'Тихо!' Мы увидели невзрачного запачканного солдата. На его гимнастерке было два Железных и один Золотой крест, а на рукаве светился значок с изображением четырех металлических танков. Это означало, что он уничтожил в ближнем бою четыре вражеских танка. 'Мне нужно вам что-то сказать! — прокричал солдат, и весь вагон мгновенно замер. — И если вы даже не хотите меня слушать, прекратите скулить. Мы должны выиграть эту войну. Мы не должны терять мужества. Если войну выиграют другие и если они сделают с нами лишь малую часть того, что мы сотворили на оккупированных территориях, то всего через пару недель от Германии ничего не останется'. В вагоне стало настолько тихо, что можно было услышать, как падает иголка'[477].
Глава тринадцатая
Американцы на Эльбе
По мере того как союзные армии с обеих сторон все ближе подходили к сердцу Германии, шутки берлинцев становились все более актуальными. 'Оптимисты учат английский язык, — отмечали они, — а пессимисты русский'[478]. Министр иностранных дел Иоахим Риббентроп, которому было явно не до шуток, во время одного из ужинов для иностранных дипломатов объявил: 'Да, Германия проиграла войну, но у нее все еще остается выбор, кому именно сдаться'[479]. Именно эта гипотетическая альтернатива так сильно и беспокоила Сталина в начале апреля.
Когда 2 апреля в 'рурском котле' были окружены триста тысяч человек из группы армий 'Б' фельдмаршала Моделя, для американской 9-й армии открылся прямой путь к центру Германии — к берегам Эльбы. Этот путь выводил ее непосредственно к столице германского рейха. Как рядовые солдаты 9-й армии, так и ее командующий, генерал Симпсон, были убеждены, что главной целью их объединения является Берлин. После того как у Эйзенхауэра произошли трения с британским командованием, вопрос о взятии столицы Германии должен был решаться исходя из конкретных обстоятельств и возможностей. Во второй части своего приказа Симпсону главнокомандующий союзными войсками в Европе предписывал 9-й армии 'использовать любую возможность для захвата плацдарма на Эльбе и готовиться продолжить наступление либо на Берлин, либо на северо-восток'.
2-я моторизованная дивизия 9-й армии, которую окрестили 'чертями на колесах', считалась самой сильной в американской армии. Большинство ее военнослужащих являлись упрямыми южанами, которые стали вливаться в состав этого соединения еще со времен Великой депрессии начала 1930-х годов. Командир дивизии, генерал-майор Исаак Д. Уайт, спланировал свое наступление до самого Берлина. Согласно его расчетам, им предстояло форсировать Эльбу в районе Магдебурга. Тогда вся 9-я армия могла бы использовать проходящий через город автобан в качестве главного вектора наступления. Ближайшим соперником Уайта в предстоящей гонке к столице рейха была 83-я пехотная дивизия, известная также под названием 'барахольщики'. Это имя прикрепилось к соединению из-за огромного числа используемых в нем трофейных автомашин и военных материалов. Краску на немецкой технике меняли на оливковую и рисовали на ней белую пятиконечную звезду.
Далее к северу, в направлении Тангермюнде, наступала 5-я моторизованная дивизия, а на самом левом фланге армии Симпсона находились 84-я и 102-я пехотные дивизии. Их полоса наступления пролегала также в направлении Эльбы — в район слияния ее с Хафелем. Скорость продвижения американских войск была высокой. Лишь изредка они натыкались на сопротивление разрозненных частей противника (в основном окруженных подразделений СС). Большинство же немцев считало за благо попасть в спасительный плен к западным союзникам. Экипажи американских танков и бронемашин останавливались лишь тогда, когда требовался ремонт или пополнение запасов горючего. Они не теряли времени на то, чтобы смыть с себя грязь или побриться. Адреналин, гулявший по их крови, практически заглушил в них желание отоспаться. Стремительный бросок 84-й дивизии был несколько приостановлен приказом взять Ганновер. Однако уже через сорок восемь часов соединение было готово продолжать свое наступление. 8 апреля генерал Эйзенхауэр приехал в Ганновер и посетил командира дивизии генерал-майора Александера Боллинга.
' — Алекс, что ты собираешься делать дальше? — спросил главнокомандующий.
— Генерал, мы собираемся продолжить движение вперед. Перед нами лежит свободный путь до самого Берлина, и ничто не сможет нас остановить.
— Действуй, — произнес главнокомандующий, положив руку на плечо Боллинга. — Я желаю вам удачи и не позволю никому вас остановить'[480].
