– Может быть, ваше время опять пришло, – тихо сказала она.
Он быстро взглянул на нее и снова устремил взгляд на дорогу. Воцарившаяся тишина была неприятна обоим.
– Не знаю, как вы, – сказал он с наигранной легкостью, – а я хочу пить. Может, остановимся и быстро попьем чего-нибудь?
– Давайте, конечно. – Она понимала, что он смущен своей внезапной откровенностью. Типичный англичанин, боящийся обнаружить свои эмоции. Старые эталоны живучи, подумала она.
Они прошли в бар мимо игральных автоматов, и, пока он заказывал, Ева поднялась наверх. А Брук, облокотившись на цинковый прилавок, наблюдал, как бармен сбрасывает пену с пива пластмассовой лопаточкой.
– Ну как там – неплохо? – спросил он, чтобы что-нибудь сказать, когда она вернулась.
– Да, ничего, – ответила она, невольно улыбаясь их странной беседе.
Оба никак не могли взять нужный тон. Они напоминали двух актеров, которым предложили сыграть ad lib[19] в незнакомой им пьесе.
Занятная девушка, подумал он. Непонятно только, каким образом она оказалась замешанной в таком деле. И когда они вернулись в машину, он спросил, что она думает об Андресе.
– Считаю, что он человек хитрый, но недостаточно ловкий. Я знаю, это звучит противоречиво, но вы, наверное, понимаете, что я имею в виду.
– Нет, вы правы, – сказал он. – Я тоже так думал. А кто мне совершенно непонятен, так это Мэтти.
– Он человек правильный, – сказала она и тут же поправилась: – Ну, может, он не очень чуткий. И это удивительно, если учесть, что он легкоранимый. Но объяснение, наверное, лежит в том, что он нарастил себе толстый слой кожи – защитная реакция.
Она напряглась, видя, что он хочет еще о чем-то ее спросить.
– А как вы пришли к вашим… ну, политическим убеждениям?
– Ах, это, – облегченно засмеялась она. – Вы хотите спросить, что может иметь общего с группой анархистов такая милая девушка, как я?
Брук смущенно улыбнулся.
– Ну, если хотите…
– Это долгая история, и я не стану вам ею докучать.
– Но нам еще далеко ехать.
– Тем более. Нельзя же допустить, чтобы вы заснули за рулем. Лучше скажите, вам Андрес все объяснил?
– Он обещал просветить меня позже.
– Удивляюсь тогда, как это вы не удрали. Но серьезно, если хотите, я кое-что расскажу вам.
– Я человек совсем невежественный, – предупредил он ее.
– Ладно, – засмеялась она, – тогда обойдемся без китайских и греческих философов.
Закончив свой рассказ, Ева заметила, что он никак не комментировал ее слов – лишь выразил восхищение, что она столько всего знает.
– Я изучала историю в университете и, как видите, занимаюсь ею и по сей день.
– Нет нужды скромничать, – улыбнулся он.
– Во мне нет ничего необыкновенного, – заметила она, стараясь скрыть раздражение. Она терпеть не могла, когда ей говорили такое.
– Девицы часто говорят «я обыкновенная девушка» в расчете, что им станут возражать, – продолжал он, не заметив ее недовольства. – Но вы не такая.
Она смотрела прямо перед собой, чувствуя, что краснеет, и от этого еще больше злилась на него.
– Мужчины точно такие же, – буркнула она. И вдруг взорвалась: – Вернее, совсем другие! Вот они никогда не говорят, что они самые обыкновенные в расчете, что им возразят. Они либо тупо самодовольны в своей неповторимости, либо боятся, что и в самом деле ничего собой не представляют.
– Я, наверное, опять сказал что-то не то, – помрачнел он.
– Извините. Я иногда бываю немного резкой.
– Ничего. Не умру… по крайней мере надеюсь, что не умру, – улыбнулся Брук.
Интересно, подумал он, отчего люди смущаются. Нет, это глупый вопрос. Просто от отсутствия уверенности в себе. Есть ведь такие, которые прикрывают робость нахальством и трескучей болтовней, а есть люди замкнутые. А она – занятная, опять подумал он. Интересно, чем она живет? Хочет ли выйти замуж и иметь детей, как все прочие девушки?
Он уже намеревался обогнать шедший впереди «рено» и вдруг понял, что совсем не помнит, как проехал последние двадцать километров. Прямо автопилот, сказал он себе. И встревожился: что же с ним происходит? Болтая с этой девушкой, он расслабился и дал себя убаюкать обманчивому чувству безопасности. Они вели себя как двое юнцов, сбежавших из дому без разрешения родителей, чтобы провести вместе выходной день. Только он в таком случае не спросил разрешения у брата.
Он вдруг очнулся от задумчивости и увидел, что у Евы очень испуганный вид. Когда он погружается в свои мысли, то всегда гонит машину. Он сразу снизил скорость и заметил, как она расслабилась – ноги уже не упирались изо всей силы в воображаемые тормозные педали. Он спокойно огляделся и чуть-чуть подался вперед, чтобы рубашка не прилипла к спинке сиденья. В машине было душно, несмотря на полуспущенные стекла. Он посмотрел на Еву и заметил, как треплет ветер белокурые пряди ее волос – точно полоски бумаги на воздушном кондиционере.
– Скоро приедем, – сказал он с улыбкой. – Осталось не больше часа.
Она кивнула и взглянула на часы.
– Расскажите мне о вашем брате, – помолчав, попросила Ева. – Но только если сами этого хотите, – добавила она, увидев недоумение на его лице.
– Что именно вас интересует? – спросил он, с трудом приходя в себя: ему показалось, что она читает его мысли.
– Что за человек Алекс?
– Его не так-то легко описать, – медленно произнес он. – Но мне кажется, что корни всего уходят в школьные годы, когда ему пришлось нелегко. Он был довольно хилый мальчишка, атлетическим сложением не отличался. И наверное, хотел любой ценой самоутвердиться. Вот он и выбрал бизнес. У него с детства была математическая жилка, и он с жадностью начал читать «Файнэншл таймс». Нечего и говорить, что в пятнадцать лет это выглядело смешно, и над ним стали потешаться еще больше. Но он от своего не отступал.
– И что, он стал играть на бирже с помощью карманных денег?
– Не знаю, но не удивлюсь, если это было так. Предпочитал дельцов вместо леденцов. Извините за плохую шутку. – Он криво усмехнулся, чтобы скрыть досаду. – Сразу после школы он попал в Сити. Это было в конце пятидесятых. Я думал, он уморит себя работой, особенно когда он купил пай в своей первой компании. Он чуть не надорвался, но, как говорится, сделав шаг, делай другой. Он начал с недвижимости и мелких операций, но скоро приобщился к более солидному бизнесу. Очень популярным, как вы догадываетесь, он не стал, но это, видимо, мало его беспокоило. – Брук замолчал и взглянул на нее: не надоело ли, но она поощрительно кивнула. – Все это время он почти ничего не тратил на себя. Каждый фунт становился новым капиталовложением. Он был поистине из ряда вон выходящим дельцом. Я никогда не встречал более прижимистого человека, чем мой брат в те годы… правда, не скажу, чтобы это волновало меня. К примеру, на рождество он говорил, что у него не было времени купить подарки или что он заказал, но их почему-то не прислали. Ну а порой тебе везло: он покупал какой-нибудь подарок во время январской распродажи, если проезжал мимо магазина. И вдруг все переменилось. Как только он уверился, что прочно стоит на ногах, он купил большой дом, автомобиль и все прочее. Он стал швырять деньгами направо и налево, лишь бы сэкономить время. Думаю, значительность собственной персоны стала для него непреложным фактом. Помню, он как-то поехал навестить нашу старую няню – несколько раз он ей уже
