– Ладно, не глупи, мальчик, – сказал он. – Этот парень – Таппер, как и я, и он ни за что тебе не уступит. Иди домой и остынь. Мы не собираемся принимать всерьез таких вспыльчивых юнцов, как ты. И наш цирк обязательно остановится на этой поляне – как это было многие годы!
С этими словами он повернулся и отошел к ближней повозке. Ее тащили лошади, и старик прищелкнул им языком. Лошади потянули дружнее. За этой повозкой следовали еще несколько. Мальчишка показал Дудику язык.
– Что, съел? – спросил он. – Никто не справится с моим дедом – и со мною тоже! Но ты молодец, смелый, не побоялся подойти к нему!
– Да отвяжись ты! – огрызнулся Дудик. Он с ужасом почувствовал, как к его глазам подступают слезы. – Погоди, мой папа сообщит о вас в полицию. И вы вылетите отсюда, как миленькие! И не думай, я тебе тоже скоро врежу как следует!
Дудик побежал назад к своей калитке, лихорадочно обдумывая ситуацию. Отец часто говорил ему, что эта поляна за домом принадлежит их семье и что только изредка то одному, то другому фермеру разрешалось пасти здесь скотину. Как же посмел этот бродячий балаган так нагло здесь расположиться?
– Я на них папе пожалуюсь, – сказал он Энн, которая ждала его у калитки. – Он их вышвырнет отсюда! Это наша поляна, и я очень люблю ее, особенно сейчас, когда она такая зеленая и красивая, а живая изгородь из боярышника вот-вот покроется белыми цветами. Я расскажу папе, как этот мальчишка ударил меня кулаком и сбил с ног. Но ничего, как-нибудь я ему отплачу тем же!
Дудик вошел в дом, за ним – встревоженная Энн.
Он заглянул в гостиную, где сидела Джордж.
– Дудик, так, значит, тот мальчишка из цирка ударил тебя? – испуганно спросила Энн. – Но почему?
– Да потому, что я велел его деду убираться с моей поляны, – ответил Дудик, чувствуя себя героем дня. – Мне нисколечко не было больно, просто он сильно пихнул меня. Но все-таки я сказал им то, что должен был сказать.
– И ты думаешь, они теперь уедут? – с сомнением спросила Энн.
– Во всяком случае, я им пригрозил полицией, – ответил Дудик. – Скорее всего, они испугаются и удерут. Они не имеют права оставаться здесь. Это наши владения!
– Ты что, действительно вздумал пойти в полицию? – недоверчиво спросила Джордж. – Мне вообще кажется, что зря ты устроил весь этот скандал, Дудик. Теперь они нам тоже не дадут поставить палатки.
– Сколько раз тебе повторять, что это наша поляна – папа всегда мне так говорил! – нетерпеливо перебил ее Дудик. – И еще он говорил, что она ему совершенно не нужна и я могу считать ее своей. Так что это моя собственная поляна. И мы поставим палатки там, где хотим, кто бы нам что ни говорил. Никакой бродячий цирк нам не указ.
– Да перестань, Дудик, ведь это так здорово – не каждый же день бродячий цирк приезжает на твою поляну! – воскликнула Джордж. Глаза ее при этом сияли. Энн явно разделяла ее восторг. Дудик сердито посмотрел на них.
– Ну вот, только девчонка может сказать такое! – с досадой выпалил он. – Посмотрел бы я, как бы ты заговорила, если бы чужие люди расположились без разрешения на твоей поляне! Да еще с лошадьми, которые ржут, с тиграми и львами, которые рычат, с медведями, которые ворчат, и с шимпанзе, которые тащат из дома все подряд! Да еще с мальчишками-хулиганами, которые сбивают тебя с ног!
– Ой, Дудик, когда ты так говоришь, становится еще интереснее! – воскликнула Джордж. – Там что, правда есть львы и тигры? А вдруг один из них удерет из клетки – представляешь, что будет?
– Да уж ничего хорошего, – поспешила возразить ей Энн. – Что-то мне не хочется, чтобы лев заглянул в окно моей спальни или чтобы вокруг дома бродил медведь.
– Мне это тоже совсем не улыбается, – решительно заявил Дудик. – Вот я и скажу обо всем папе. У него есть старинная грамота, в которой подтверждается наше право владения этим полем. Он мне ее когда-то показывал. Если он разрешит, я возьму эту грамоту с собой в полицию и попрошу их выгнать этого грубого старика и его ужасный цирк.
– Откуда ты знаешь, что он ужасный? – не согласилась Джордж. – Может быть, наоборот, он очень хороший. Я уверена, что цирковые артисты согласятся, чтобы мы поставили палатки в стороне от них, поближе к саду. И тогда мы сможем наблюдать, что они делают. Смотри, вон профессор вышел покурить в сад. Значит, он сейчас не занят. Давай подойдем к нему и спросим про грамоту. Может, он нам ее покажет?
– Хорошо, – недовольно сказал Дудик. – Вот увидишь, я прав. Пошли.
Но оказалось, что Дудик сильно ошибался! Профессор пошел в дом и принес пожелтевший пергаментный свиток.
– Ха! Вот она, эта грамота. Это ценнейший документ сам по себе, такой он старый. Ему несколько веков, – сказал он, развязав грязноватую ленточку и расправив свиток.
Ни девочки, ни Дудик не могли разобрать старинные буквы.
– Что тут написано? – спросила Энн, сгорая от любопытства.
– Тут говорится, что поляна, известная под именем «Лужайка Кромвеля», находится в вечном владении семьи Хейлингов, – ответил профессор. – Она была подарена нам самим Кромвелем. Наши предки помогли ему и его воинам, когда они остановились отдохнуть здесь после битвы. С тех пор она наша.
– Ну вот, значит, никто не может пользоваться ею без разрешения – ни для выпаса скота, ни для чего… – торжествовал Дудик.
– Это так, – сказал профессор, – но погоди, тут было особое условие о бродячем театре, который останавливался в этих местах аж с 1066 года. Даже Кромвель не смог отменить этой старинной договоренности. Она была занесена в еще более старые документы – задолго до него. Ну-ка посмотрим, кажется, это условие в самом конце.
