облекшегося в плоть, так что Христос - это только Бог и плоть; он полагал, что человеческой души и разума Ему не приписывают. А так как он был крепко убежден, что дела Его, о которых сохранилась запись, могли быть совершены только живым разумным созданием, то он к христианской вере подвигался с ленцой. Позже, однако, поняв заблуждение аполлинариевой ереси, он присоединился к Церкви, сорадуясь с ней и войдя в нее. Я же, признаюсь, значительно позднее понял, как словами 'Слово стало плотью' православная истина отделяется от фотиниевой лжи. Опровержение еретиков ярко освещает мысли Твоей Церкви и содержание ее здорового учения. 'Надлежит быть и ересям, дабы объявились испытанные' среди слабых.
XX
26. Чтение книг платоников надоумило меня искать бестелесную истину: я увидел 'неврдимое, понятое через творение', и, отброшенный назад, почувствовал, что, по темноте души моей, созерцание для меня невозможно. Я был уверен, что Ты существуешь, что Ты бесконечен, но не разлит в пространстве, конечном или бесконечном. Воистину Ты существуешь. Ты, Который всегда Тот же, во всем неизменный, ничем неизменяемый; от Тебя всё получило свое существование, - единственное вернейшее тому доказательство в том, что оно существует. Я был в этом уверен, но слишком слаб, чтобы жить Тобой.
Я болтал, будто понимающий, но если бы не в 'Христе, Спасителе нашаем', искал пути Твоего, оказался бы я не понимающим, а погибающим. Я давно уже хотел казаться мудрым (полнота наказания во мне!) и я не плакал, больше того - я хвалился своим знанием. Где была любовь, строящая на фундаменте смирения, на Иисусе Христе? Когда учили меня ей те книги? Я верю, что Ты захотел, чтобы я наткнулся на них еще до знакомства с Твоим Писанием: пусть врежется в память впечатление от них; пусть позднее, когда меня приручат Книги Твои и Ты целящими пальцами ощупаешь раны мои, пусть тогда увижу я разницу между превозношением и смирением; между видящими, куда идти, и не видящими дороги, ведущей в блаженное отечество, которое надо не только увидеть, но куда надо вселиться.
Если бы я от начала воспитался на Святых Книгах Твоих, если бы стал Ты мне сладостен от близкого знакомства с ними и только потом встретился я с теми книгами, то, может быть, они бы выбросили меня из крепости моего благочестия, а если бы я и устоял в том здравом настроении, которое уже охватило меня, то всё же мог подумать, что человек, изучивший одни эти книги, может также его почувствовать.
XXI
27. Итак, я с жадностью схватился за почтенные Книги, продиктованные Духом Твоим, и прежде всего за Послания апостола Павла. Исчезли все вопросы по поводу тех текстов, где, как мне казалось когда-то, он противоречит сам себе, и не совпадает со свидетельствами Закона и пророков проповедь его: мне выяснилось единство этих святых изречений, и я выучился 'ликовать в трепете'. Я начал читать и нашел, что всё истинное, вычитанное мной в книгах философов, гороритса и в Твоем Писании при посредстве благодати Твоей, - да не хвалится тот, кто видит, будто не от Тебя получил он не только то, что видит, но и самую способность видеть (а что имеет человек, кроме им полученного?). Да вразумится он и не только увидит Тебя, всегда одного и того же, но да излечится, чтобы быть с Тобой. Тот, кто издали не может увидеть Тебя, пусть всё же вступит на дорогу, по которой придет, увидит и будет с Тобой. Если человек наслаждается 'законом Божиим по внутреннему человеку', то что сделает он с другим законом, 'который в членах его противостоит закону ума его' и 'ведет его, как пленника, по закону греха, находящегося в членах его'? Ибо 'Ты справедлив', Господи, мы же 'грешили и творили неправду', поступали нечестиво и 'отяжелела на нас рука Твоя'. По справедливости переданы мы древнему грешнику, начальнику смерти, ибо он убедил нашу волю уподобиться его воле, не устоявшей в истине. Что же сделает 'несчастный человек? Кто освободит его от этого тела смерти, как не благодать Твоя, через Иисуса Христа, Господа нашего', Которого Ты породил 'прежде всех веков' и создал 'в начале путей Твоих', в котором 'владыка этого мира' не нашел ничего, заслуживающего смерти, и убил Его, - так 'уничтожена рукопись, составленная против нас'.
Вот этого в тех книгах не было. Не было в тех страницах облика этого благочестия, слез исповедания, 'жертвы Тебе - духа уничиженного, сердца сокрушенного и смиренного', не было ни слова о спасении народа, о 'городе, украшенном, как невеста', о 'залоге Святого Духа', о Чаше, нас искупившей. Никто там не воспевает: 'разве не Богу покорена душа моя? От Него спасение мое; ибо Он - Бог мой и спасение мое и защитник мой: не убоюсь больше'. Никто не услышит там призыва: 'придите ко Мне страждущие'. Они презрительно отвернутся от учения Того, Кто 'кроток и смирен сердцем', - 'Ты скрыл это от мудрых и разумных и открыл младенцам'.
Одно - увидеть с лесистой горы отечество мира, но не найти туда дороги и тщетно пытаться пробиться по бездорожью среди ловушек и засад, устроенных беглыми изменниками во главе со львом и змием, и другое - держать путь, ведущий туда, охраняемый заботой Небесного Вождя: там не разбойничают изменившие Небесному Воинству; они бегут от него, словно спасаясь от пытки. Эти мысли чудесным образом внедрялись в меня, когда я читал 'меньшего из твоих апостолов'; созерцал я дела Твои и устрашился.
КНИГА ВОСЬМАЯ
I
1. Боже мой! Как вспомнить и возблагодарить Тебя, как исповедать милосердие твое, на меня излитое?! Да исполнятся кости мои любовью к Тебе и да воскликнут: 'Господи! Кто подобен Тебе? Ты разорвал оковы мои; да принесу тебе приношение хвалы'. Каким образом Ты разорвал их, об этом я расскажу, и все поклоняющиеся Тебе, услышав мой рассказ, воскликнут: 'Благословен Господь на небе и на земле; велико и дивно Имя Его'.
В глубине сердца моего жили слова Твои, в плену держал Ты меня. Я был уверен, что Ты пребываешь вечно, но вечность эта была для меня 'загадкой', 'отражением в зеркале'. Ушли все сомнения в Твоей неизменной субстанции; в том, что от нее всякая субстанция; не больше знать о Тебе, а уверенно жить в Тебе хотел я. В моей временной жизни не было ничего прочного, и следовало очистить сердце мое от старой закваски. Мне нравился Путь - Сам Спаситель, но не было охоты идти этим узким путем. И Ты внушил мне отправиться к Симплициану (добрым счел я по разумению своему это решение): он казался мне добрым рабом Твоим, осиянным благодатью Твоею. Я слыхал, что от юности своей был он благоговейно Тебе предан; теперь был он уже глубоким стариком, и я полагал, что в многолетнем усердном следовании по пути Твоему он много испытал и много узнал. Так и было в действительности. Я хотел рассказать ему о своей неутихающей тревоге: пусть покажет мне, как лучше всего поступить мне в тогдашнем моем состоянии, чтобы пойти по пути Твоему.
2. Я видел, что Церковь Твоя полна, а члены ее идут один одним путем, другой - другим. Мне несносна была моя жизнь в миру, и я очень тяготился ею; я уже не горел, как бывало, страстью к деньгами и почестям, которая заставляла меня переносить такое тяжкое рабство. Всё это уже не радовало меня по сравнению со 'сладостью и красой дома Твоего, который я возлюбил'. Но еще цепко оплела меня женщина. Апостол, не запрещал мне брачной жизни, хотя и советовал избрать лучшее: больше всего он хотел, чтобы все люди 'были как он сам'. Я, слабый, выбрал для себя нечто более приятное. Это было единственной причиной, почему и в остальном я бессильно катился по течению; я изводился и сох от забот, вынужденный и в том, чего я уже не желал терпеть, вести себя в соответствии с семейной жизнью, которая держала меня в оковах. Я слышал из уст Истины: 'есть скопцы, которые оскопили себя ради Царства Небесного', но 'кто может вместить, да вместит', 'лживы все люди, не знающие Бога; в зримых благах не могут найти они Его, Сущего'. Я не пребывал уже в этой лжи; я перешагнул через нее: всё создание Твое свидетельствовало в Тебе, и я нашел Тебя, Создателя нашего, и Слово Твое, Бога пребывающего у Тебя и с Тобой, Единого, через Которого Ты создал всё.
Есть, однако, и другая порода нечестивцев: 'зная Бога, они не восхвалили Его, как Бога, и не воздали Ему благодарности'. И я попал в их среду, и 'десница Твоя подхватила меня', и вынесла оттуда. Ты поставил меня там, где я смог выздороветь, ибо Ты сказал человеку: 'Благочестие есть мудрость' и 'не желай казаться мудрым', ибо 'объявившие себя мудрыми оказались глупцами'. Я уже нашел дорогую жемчужину, которую 'надлежало купить, продав всё имение свое' - и стоял, и колебался.
II
3. Итак, я отправился к Симцлициану, отцу по благодати Твоей епископа Амвросия, который любил его, действительно, как отца. Я рассказал ему о том, как я кружился в своих заблуждениях. И когда я упомянул, что прочел те книги платоников, которые Викторин, когда-то бывший учителем риторики в Риме (я слышал, он умер христианином), перевел на латинский язык, Симплициан поздравил меня с тем, что я не наткнулся на произведения других философов, полные лжи и обманов 'по стихиям этого мира'; те же книги на разные лады, но всегда проникнуты мыслями о Боге и Его Слове. Затем, уговаривая меня смириться перед Христом - это 'утаено от мудрых, и открыто младенцам' - он вспомнил самого Викторина, которого, проживая в Риме, близко знал. Не умолчу о рассказанном, ибо подобает исповедать и громко восхвалить милость Твою: этот ученейший старец, глубокий знаток всех свободных наук, который прочитал и разобрал столько философских произведений, наставник множества знатных сенаторов, заслуживший за свое славное учительство статую
