— Вода все поднимается! — крикнул он, махнув рукой в сторону залитой лунным светом реки. — И ветер тоже крепчает!
Свид был, как всегда, краток, но я его понял: он призывал меня оценить всю опасность нашего положения.
— Хорошо еще, что у нас хватило ума поставить палатку в той выемке, так-то оно надежнее, — буркнул я и в оправдание своей медлительности стал врать, будто не мог найти подходящего плавника.
Однако порыв ветра отнес эту мою оправдательную речь в сторону, поэтому Свид услышал только про палатку и, кивнув, заорал в ответ:
— Хорошо, конечно! — но тут же добавил: — А еще лучше было бы убраться отсюда, пока целы, — подальше от этого зловещего места!
Он буквально огорошил меня и даже разозлил, потому что очень точно выразил мое собственное настроение. Да, место именно зловещее. Зло витало совсем близко, я чувствовал это каждой клеточкой.
Подойдя к костру, мы подбросили туда ту жалкую охапку сушняка, которую мне удалось собрать, и, разворошив угли ногами, в последний раз заставили пламя разгореться. Потом еще раз осмотрелись.
— Из-за ветра, наверное, немного спадет жара, — обронил я и, помню, очень был изумлен раздраженным ответом моего приятеля: мол, дорого бы он дал за нормальную июльскую погоду, пусть даже самую жаркую, только бы утих «этот проклятый ветер».
Все было готово к ночевке: перевернутое вверх дном каноэ лежало рядом с палаткой, впритык к нему — два желтых весла, мешок с едой висел на крепком суку, вымытые миски лежали на безопасном расстоянии от кострища; утром, в случае чего, можно было наскоро перекусить.
Мы присыпали песком янтарные тлеющие угли и заползли в палатку. Полог решили не опускать, и мне хорошо были видны ажурные переплетения веток, россыпи звезд и серебристое лунное сияние, разлитое повсюду. Шелест ив и неистовые порывы ветра, пытающегося зацепить тугой брезент палатки, — последнее, что я запомнил, прежде чем погрузился в сладостное забытье…
II
Я не сразу сообразил, что глаза у меня открыты и что взор мой устремлен в ночное небо. Взглянув на часы, приколотые к брезенту, я увидел — настолько ярким был свет луны, — что сейчас самое начато первого, начались новые сутки. Выходит, мой сон длился не более двух часов. Свид спал как убитый, ветер буйствовал по-прежнему, а сердце мое почему-то сжалось от страха. Такое впечатление, будто рядом что- то происходит… совсем рядом.
Я резко сел и высунул голову из-под полога. Все эти кусты, и маленькие и большие, ходили ходуном, их нахлестывал ветер, но наш брезентовый домишко, по счастью, был недостижим для его порывов — они проносились выше, не задевая верха палатки, и возвращались к нам, успев растерять весь свой боевой пыл. Охваченный странным волнением, я решил проверить, не случилось ли чего с нашим скарбом, и, встав на четвереньки, потихоньку начал пробираться к выходу, стараясь не задеть Свида.
Мне уже почти удалось выползти наружу, когда мой взгляд случайно скользнул по макушкам кустов, росших чуть поодаль, в зыбкий узор из колышущихся листьев. Я сел на пятки и стал приглядываться. Чуть выше моей головы мне привиделось нечто немыслимое… Среди колеблющихся ив двигались какие-то смутные тени, облепляя ветви подобно зыбким сгусткам, очертания которых в мертвенном лунном свете ежесекундно менялись. Тени были совсем близко от меня, футах в пятидесяти.
Я чуть было не кинулся будить Свида, но что-то меня остановило: еще, чего доброго, спугнет их… Я стал осторожно выползать из палатки и, до рези напрягая глаза, смотрел, смотрел, пока окончательно не убедил себя, что это мне не снится.
Взору моему предстали огромные фигуры, достигающие самых верхушек кустов: великаны бронзового цвета, пребывающие в постоянном движении, но у колебаний их был свой особый ритм, независимый от прихоти ветра и покорных ему ветвей. Немного успокоившись, я сумел рассмотреть этих существ получше: они были несравнимо крупнее и выше людей, и сразу было понятно, что в них нет
Я весь обратился в зрение, стараясь не упустить ничего, ни одной мельчайшей детали, и все время боялся, что великаны сейчас исчезнут, сольются с мерно колышущимися ветвями, и тогда, ничего не поделаешь, придется считать их оптическим обманом. Стараясь подметить непреложные доказательства их реального существования, я в какой-то момент обнаружил, что сами критерии, определяющие их реальность, стали какими-то зыбкими. Чем дольше я смотрел на этих существ, тем менее фантастичными они мне казались, хотя, конечно, были очень далеки от стандартов, которые обычно фиксируют фотоаппараты и дотошные биологи. От моего страха не осталось и следа, его сменило смиренное благоговение и жгучее любопытство, подобных чувств я никогда еще не испытывал. Похоже, мне посчастливилось увидеть живых, вернее говоря, «воплотившихся» элементалей[5] этих нехоженых мест. Наше вторжение растревожило их, заставило выбраться из укромных уголков. Да, похоже, мы устроили в этом заповеднике настоящий переполох… В моей памяти тут же всплыли десятки легенд и сказок о друидах и подвластных им духах стихий, которых люди почитали с незапамятных времен. Мне бы еще немного подумать, разложить все по полочкам, но неведомая сила толкала меня все дальше вперед.
Я подполз на четвереньках к костру и, поднявшись, почувствовал своими босыми ступнями, что песчаный пятачок рядом с кострищем еще не успел остыть. Ветер тут же вцепился мне в волосы и стал хлестать по щекам; от рева клокочущей воды заложило уши. И река, и ветер были предельно реальны, стало быть, мое восприятие оставалось вполне адекватным. Тем не менее фигуры не исчезли — продолжая взмывать к небесам, они, безмолвные и величественные, растягивались в огромные, но необыкновенно изящные спирали. Охваченный при виде этого зрелища каким-то почти мистическим экстазом, я готов был пасть пред таинственными существами на колени, как самый дремучий язычник.
Наверное, так бы оно и было, но очередной порыв ветра оказался настолько мощным, что, отброшенный в сторону, я едва удержался на ногах. Вероятно, ветер хотел меня растормошить, сдуть наваждение. Однако фигуры никуда не делись, просто теперь я наблюдал за ними с другого ракурса. Они по-прежнему взмывали из черного нутра ночи к звездному небу, но, увы, мой изначальный скептицизм оправдался. Мне действительно все только показалось. Ну и что, рассуждал я, разве от этого увиденное мной было менее реальным? К сожалению, реальность эта была явлена только мне. Ивовые ветви и лунный свет, причудливо соединившись, отразились в зеркале Моего воображения, да так, что привидевшиеся мне картины казались абсолютно реальными. Итак, всего-навсего обман зрения… Набравшись храбрости, я пересек песчаные проплешины и подошел ближе к кустам. О боже, неужели и впрямь все это было лишь галлюцинацией, игрой моей взбудораженной фантазии? Но разве все эти мои «разумные» доводы не диктуются рутинными, давно изжившими себя стандартами якобы
Я же был уверен, что эти похожие на сгустившиеся тени создания действительно существовали: слишком долго оставались в поле моего зрения их ввинчивающиеся в небо фигуры, чтобы сойти за нечто эфемерное, да и выглядели они вполне
Как только бронзовые гиганты пропали, а вместе с ними естественные любопытство и азарт, на меня накатил ледяной ужас. Теперь уже не оставалось ни малейших сомнений в том, что этот затерянный остров
