прекращала своей работы.
Зачерпнув еще немного мази, она начала накладывать ее на второй глубокий и длинный след от своих ногтей, прочертивший весь подбородок и заканчивающийся на шее. У Анджелины было такое чувство, будто своими действиями она искупает вину перед принцем.
Наконец, она снова вернулась к ожогам на его руках. Убрав бинты, она толстым слоем наложила мазь на ладони принца. Его кожа была покрыта затвердевшими мозолями, как у человека, привыкшего работать мускулами и не экономить своих сил. На ладонях Рольфа виднелись красные волдыри, точно такие же были между его большим и указательным пальцами. Как можно более осторожно, Анджелина перевязала его ладони, сделав не туго завязанный узел на тыльной стороне.
Ее лицо хранило все то же бесстрастное выражение, когда она, взяв крышку от баночки с мазью, аккуратно закрыла ее и затем закупорила склянку с камфорным спиртом. Сделав все это, Анджелина повернулась, чтобы отойти от принца, но он резким движением отодвинул свой стул и вскочил на ноги, загородив ей путь к отступлению. Протянув руки, Рольф обнял ее за плечи, его объятье было довольно сильным, но недостаточно цепким: Анджелина легко могла освободиться от его рук. Но тогда она причинила бы принцу острую боль. Поэтому Анджелине ничего другого не оставалось, как только замереть на месте; неровное дыхание вырывалось из ее груди. Очень медленно она подняла свои длинные ресницы, открывая глубину серо-зеленых глаз, в которых блестели слезы беспомощности.
— Я был прав, — проговорил Рольф задумчиво. — Как бы вас ни провоцировали, вы никогда по собственной воле не причините другому страдание. Вам была дана такая редкая возможность помучить меня грубым обращением с моими ранами. Как вы преодолели такое искушение? Теперь осталось решить только один вопрос — обнаружив в вас столь сострадательную натуру, сумею ли я собрать свою волю в кулак, чтобы как можно более выгодно для себя использовать это ваше качество? Боюсь, однако, ответ напрашивается сам собой: пожалуй, не сумею…
Он привлек ее к груди и, склонившись, коснулся губами ее губ. Его синие глаза искрились лукавой насмешкой — над собой и над ней. У Анджелины закружилась голова от запаха бренди и страстного возбуждения, исходившего от него. И еще в нем смутно ощущалось бессознательное стремление убежать, забыться в порыве страсти от мучивших его жестоких мыслей. Воля и решимость к сопротивлению Анджелины были сразу же подавлены ласковыми обволакивающими все ее тело руками принца. Губы Рольфа коснулись ее щеки, обожгли горячим дыханием подбородок и впились в нежную белизну шеи.
Губы Анджелины непроизвольно приотрылись и она, вздохнув, припала к нему всем телом, тихая и неподвижная, отдавшаяся на волю его страсти и успокаивающая свою совесть добродетельными оправданиями — жалостью и сочувствием к этому человеку. Ласковые руки Рольфа чуть касались ее тела и постепенно возбуждали Анджелину. Она растворилась в потоке сладких ощущений, голова ее пошла кругом от неожиданного острого приступа желания. И Анджелина едва заметила, что он подхватил ее на руки и понес на постель. О сопротивлении не могло быть и речи.
На второй день заточения Анджелины произошла смена ее стражника. На этот раз принц оставил с ней Оскара. А остальные отправились снова в путь на розыски Клэр. Оскар, как всегда, с томным меланхолическим видом пощипывал пальцами струны гитары, наигрывая какой-то грустный мотив. Но при всем при этом он более бдительно и строго следил за каждым шагом и движением Анджелины, чем добродушный Густав. Когда отряд умчался по лесной дороге, Оскар устроился на верхней ступени лестницы напротив двери в спальную комнату принца и терпеливо ждал там выхода Анджелины. По собственной инициативе или в соответствии с полученными указаниями, но молодой человек буквально под конвоем проводил девушку вниз в залу и там уселся рядом с ней. Когда она время от времени вставала, чтобы размять ноги, он неотрывно следил за ней светло-карим взглядом. Когда Анджелина подходила к окну, он вставал и становился рядом с ней.
Как только яркое солнце разогнало утренний туман, Анджелина решила подышать свежим воздухом. Оскар не отступал от нее ни на шаг, встревоженный, но не ропщущий. Во время прогулки пленница обдумывала разные варианты побега. Если она сейчас внезапно рванется и побежит, Оскар без труда нагонит ее; если она извинится и попросится на минуту отлучиться в кусты, он вполне может — пусть и залившись румянцем — последовать за ней.
Оскар и его брат-близнец были самыми молодыми в свите принца. Как видно, он не любил болтовню и по большей части односложно отвечал на ее попытки разговорить его. Но это длилось только до того момента, когда Анджелина случайно упомянула большой массив виноградников, расположенных на террасах придорожных холмов, вдоль которых они как раз проходили. Стоило ей только обмолвиться о них, как парня будто подменили. В его глазах зажегся живейший интерес, и вопросы посыпались, как из рога изобилия. Когда цветет виноградная лоза в их климате, когда плодоносит и каких размеров достигают гроздья? Миновав виноградники, они продолжали путь по дубовой аллее, и тут Оскар разразился восторженными возгласами об удивительных свойствах здешних дубов — они не теряли зеленой листвы в зимнее время года. Он хотел все знать об этих деревьях: сколько им лет, и какой высоты они могут достигать?
Анджелина показывала и называла ему различные виды деревьев — красный дуб, белый дуб, магнолии, ивы, клены. Она обратила его внимание на дикие азалии — их мясистые ростки уже набрали силу и были готовы к раннему цветению, на зеленые побеги низкой поросли черники и кусты ежевики. Мать Тереза была большой любительницей познавательных прогулок, она всегда вдавалась в мельчайшие подробности, рассказывая о флоре и фауне Нового Света, подчеркивая отличие здешней пышной и сочной природы от выжженных иссохших ландшафтов холмистой Испании, откуда была родом сама настоятельница.
Но скоро запас знаний Анджелины, почерпнутый из прогулок с матерью Терезой, иссяк. И она заметила с облегчением, что ее заключительный рассказ о приготовлении акадцами напитков из лесных ягод перевел мысли Оскара на другой предмет.
Акадцами называли франкоязычных переселенцев, которых вытеснили с насиженных мест англоязычные сограждане еще в середине восемнадцатого столетия. После многих лет невзгод и тягот они осели на землях Луизианы, где влились в местное население, говорившее на их родном французском языке, исповедовавшее одну с ними конфессию и имевшее много похожих обычаев. Тяжело и усердно работая, но имея склонность и к веселью, акадцы зажили привычным для них образом жизни — занимаясь земледелием, скотоводством, а также охотой и рыбной ловлей.
Вокруг Сент-Мартинвилля было расположено много поселений акадцев. Принадлежа к сословию земледельцев, они редко вращались в тех же кругах, что и знать Маленького Парижа, состоявшая из владельцев плантаций. Хотя были и исключения. Например, мадам Делакруа, у которой Анджелина, как, впрочем, и Оскар, была в гостях два дня назад, происходила из акадского рода и гордилась этим.
Было всегда приятно встречать акадцев в городе, куда они наезжали к воскресной мессе в повозках, переполненных домочадцами — семьи их отличались многочисленностью. Эти темпераментные люди, стоя на уличных перекрестках, постоянно оживленно спорили о чем-то, азартно жестикулируя. Дети акадцев были всегда ухожены и аккуратно одеты, коренастые приветливые отцы семейств носили, как правило, усы, матери были пышными и добродушными, а бабушки, разодетые в свои праздничные черные платья, с маленькими белыми чепцами на головах, подвязанными под подбородком, держали на коленях, покрытых белыми накрахмаленными передниками, каждая — по черноглазому малышу — младшему внуку.
Когда Анджелина и Оскар повернули к дому, она ясно увидела, как обрадовался ее страж. Несмотря на то, что Анджелине удалось его разговорить, он, по-видимому, постоянно находился в напряжении и теперь, возвращаясь домой, мог немного расслабиться.
В доме находился вернувшийся с дороги Рольф. Он был один. От принца не укрылось, что Оскар, увлеченный обсуждением с Анджелиной особенностей охоты на бекаса, пришел почти в отчаянье, когда Рольф освободил его от дежурства. В голосе Рольфа, дававшего новое поручение молодому человеку, отчетливо звучали резкие нотки, и его глаза мрачно сверкали, провожая грациозно откланявшегося и удаляющегося Оскара. Анджелина насмешливо улыбалась.
Ей, однако, Рольф не сказал ни слова. Но то, как он погнал ее, словно паршивую овцу, вверх по ступеням в комнату, приказав слуге подать ей — чаю, а себе — шерри, — заставило Анджелину почувствовать себя настоящей пленницей так остро, как она еще ни разу не чувствовала этого с момента похищения.
Солнце спряталось за тучи, и дневной свет уступил место слишком ранним для этого часа сумеркам.
Оказалось, что Рольф вернулся, опередив остальных, потому что получил важное письмо, которое
