бурых водорослей, и усохшее, сморщенное тельце человечка-невелички, на котором еще сохранились крохотные лохмотья рубашки и штанов. Оно находилось в закупоренной стеклянной бутылке, высокая цена которой заставляла предположить, что в Бэламнии человечки-невелички являлись такой же редкостью, как в долине реки Ориэль, и использовались для равно гнусных целей.
При виде выставленных в витрине товаров Эскаргот решил, что вполне сможет зарабатывать на хлеб, торгуя разной морской живностью, за исключением человечков-невеличек. Пока он торчал под мостом в ожидании заката, он нашел водолазный скафандр капитана Перри - просторный резиновый комбинезон без единого шва и огромный, сделанный из застекленной морской раковины шлем, навинчивавшийся на медное кольцо на вороте комбинезона. Сзади к резиновому скафандру крепилась цилиндрообразная штуковина, которая вырабатывала воздух при нажатии рычага.
Устройство данного аппарата осталось для Эскаргота загадкой, но не большей загадкой, чем таинственная сила, приводившая в движение саму субмарину. Он решил всецело довериться находившимся на борту судна механизмам, когда высадил капитана Перри на необитаемый остров, и мог с равным доверием отнестись к водолазным скафандрам. Досконально исследовать чудесные творения эльфов не имело смысла. Если верить Смитерсу, они часто возникали из горстки кристаллического эльфийского серебра, из щепотки изумрудной пыли и непонятного заклинания, невнятно произнесенного одним из множества эльфов, которые сновали взад-вперед с безумными глазами, забыв о ленче, о своих шляпах и о том, что именно они созидают сегодня утром. В большинстве своем эльфы были легкомысленными созданиями, находившими столько же удовольствия в разного рода проказах, сколько и в делах серьезных, а если верить Смитерсу, изобретенные ими механизмы, часто функционировавшие успешно, равно часто терпели эффектные, умопомрачительные аварии. По счастью, капитан Перри и его люди уже не раз пользовались водолазными скафандрами и дожили до дня, когда расстались с накопленными сокровищами или, по крайней мере, увидели, как те тонут в море.
Эскаргот успел съесть половину тушеного цыпленка, когда в таверне появился худой бородатый мужчина в балахоне. Он вошел через дверь, находившуюся в стене между таверной и лавкой, где торговали лекарственными травами. Его балахон был подпоясан пеньковой веревкой, на которой висела связка птичьих черепов, побрякивавших на каждом шагу. Борода у него была остроконечная, тщательно подстриженная и расчесанная, но едва ли стоившая всех усилий, положенных на уход за ней. Нос мужчины напоминал клюв одной из висевших у него на поясе птиц, а темные глаза глубоко ввалились, по всей видимости, утомленные напряженным чтением древних книг при тусклом свете лампы. Похоже, он очень хотел казаться человеком умудренным и загадочным, словно бы посвященным в некую тайну, о которой до простых смертных доходят лишь темные слухи. Но впечатление портили напомаженные седые волосы, зачесанные назад и уложенные высокой волной, как будто откинутые со лба сильным зимним ветром и смерзшиеся. Мужчина нервно провел рукой по волосам, без всякой необходимости их приглаживая. 'Уж лучше бы он растрепал их', подумал Эскаргот.
Мужчина заказал кружку эля голосом чересчур громким и слишком воодушевленным и отпил из нее большой глоток, выразительно причмокнув губами, словно только так человек вроде него мог по- настоящему оценить вкус эля. Потом он поднес кружку к лампе и прищурил глаза, разглядывая ее на свет. Он сделал еще один глоток, снова причмокнул и с пафосом продекламировал с полдюжины стихотворных строчек, - несомненно, собственного сочинения.
Эскаргот заметил, что постоянные посетители таверны, сидевшие за разными столами, переглянулись с таким видом, словно уже неоднократно наблюдали подобное зрелище и нисколько не удивились. Сам Эскаргот не особо покупался на страстное воодушевление, ибо оно вызывало у него подозрения, как и любое чересчур пылкое чувство. Разговаривать с таким человеком будет трудно. Эскаргот допил свой эль, быстро обглодал последние цыплячьи косточки и подошел к мужчине в балахоне, который громогласно разглагольствовал перед маленьким усталым человеком, казалось готовым лишиться чувств от напряжения.
- По кружке эля двум моим друзьям, - сказал Эскаргот хозяину таверны. И одну мне, благодарю вас.
Мужчина в балахоне отступил на шаг назад и подозрительно прищурился, но тут же бросился за кружкой, со стуком поставленной на стойку. Второй мужчина подхватил свою кружку, дотронулся до шляпы, приветствуя Эскаргота, и улизнул в дальний темный угол зала, где заприметил свободный стол.
- Не имею чести знать вас, мистер...
- Эскаргот. Теофил Эскаргот из Твомбли.
- А где это? - спросил мужчина и снова прищурился, словно заподозрив Эскаргота во лжи.
- Очень далеко, - поспешно сказал Эскаргот. Ну вот, он уже забылся. В этом мире никакого города Твомбли не существует. Ему нужно будет хорошенько изучить карту Бэламнии, чтобы найти место, откуда он родом. Использовать названия, приведенные на картах Смитерса, рискованно: они несколько отличаются от существующих ныне, как название острова Лазаруса.
Мужчина выжидательно смотрел на Эскаргота.
- С вас два и шесть, - неожиданно сказал хозяин таверны, вытирая стойку грязной тряпкой.
- Да, конечно, - сказал Эскаргот, вынимая из мешочка несколько монет. Он отдал золотой соверен хозяину таверны и вновь повернулся к торговцу травами.
- Что это такое? - раздался у него над ухом голос хозяина таверны, звучавший чуть громче, чем минуту назад. - Нам этот хлам не нужен.
Эскаргот посмотрел на него и широко улыбнулся:
- Какой хлам?
Мужчина бросил на стойку монету, которая повращалась и остановилась.
- Чистое золото, - сказал Эскаргот.
- Да неужели? Что за золото? И что за жирный малый выбит на монете? Это какая-то шутка?
- Король Рандольф Монмотский, - ответил Эскаргот, мгновенно поняв, что этими словами создал себе больше проблем, чем сумеет решить.
- Вы когда-нибудь о таком слыхали? - спросил хозяин таверны у мужчины в балахоне.
- Не уверен, - сказал тот, кашлянув в кулак. - То есть не припоминаю. Позвольте взглянуть.
Хозяин таверны протянул соверен через стойку и выжидательно уставился на торговца травами, который принялся разглядывать монету. Мужчина попробовал ее на зуб, слегка поморщившись, а потом отдал обратно.
- Весьма подозрительная монета, - сказал он наконец и пожал плечами, словно сожалея о том, что вынужден прийти к такому заключению.
- Два и шесть, - повторил хозяин таверны. - Сейчас же.
- Ничего другого у меня нет, - честно сказал Эскаргот. - В монете нет ничего подозрительного. Она вычеканена из чистого золота, и на нее можно купить дюжину тушеных цыплят и еще получить сдачу.
- Мне не нужны иностранные монеты, приятель. И я не желаю иметь дела с иностранцами. Король Как- там-его! Мне нужны два и шесть - или я подмету пол твоей головой.
- Ну, ну, Бакеридж, мой добрый друг. Нам не стоит так волноваться, верно? - Мужчина в балахоне положил ладонь на руку хозяина, которую тот мгновенно отдернул. - Возможно, монета и вызывает подозрения, но в честности этого человека сомневаться не приходится. Позвольте мне заплатить вам два и шесть. Из своего собственного кармана. Вот, Бакеридж, два и шесть - и еще пенни вам на чай, мой друг. Нет, позвольте мне заплатить вам еще за две кружки эля. Такие траты едва ли мне по карману, но я могу затянуть пояс потуже до конца недели. На ужин я буду обходиться черствым хлебом и сухими корочками сыра.
Хозяин таверны с отвращением посмотрел на мужчину, потом с отвращением посмотрел на Эскаргота, потом взял деньги и вновь принялся возить по стойке тряпкой.
- Очень ограниченные люди, эти трактирщики, - сказал торговец травами Эскарготу, когда они нашли свободный стол. - К чужестранцам здесь относятся с подозрением. На юге, вы знаете, беспорядки. А в верховьях реки бесконечные мятежи и разруха. Потопленные корабли, разбойники с большой дороги - и все в таком роде. Видит небо, в Городе-на-Заливе полно чужестранцев, но они по большей части моряки и прибывают из стран, обозначенных на карте. А вашего города на карте нет, верно?
- Конечно, он есть на карте, - сказал Эскаргот. - Но он не из крупных. Очень маленький. Несколько
