- Извините, миссис Раймонд. Я понимаю, что вы чувствуете.
- Вот как?
- Ну, конечно. У вас был шок, вы устали, вам не нравятся все эти вопросы... - Барринджер вздохнул. - Так же, как и нам. Беда в том, что нам нужны ответы. А вы сейчас единственная, кто может нам помочь.
- Я вам рассказала правду.
- Я вам верю.
- Тогда чего еще вы от меня хотите?
- Остальную правду. То, чего вы нам еще не рассказали.
- Но это все!
Барринджер снова взглянул на Коула. Тот молчал. Ему не нужно было ничего говорить, как и Барринджеру. Они могли просто сидеть и ждать, пока она сломается и расскажет все, что им нужно. Рано или поздно они подберут к ней ключ. А если она сломается, они доберутся до Брюса. Если только...
- Постойте... - Карен перевела дыхание.
Двое мужчин сразу с интересом посмотрели на нее.
- Я только что вспомнила...
Коул бросил взгляд на Барринджера, взгляд, в котором читалось: 'Видишь, я же тебе говорил, она готова расколоться'. Но Барринджер, продолжая играть в ту же игру, старую, проверенную игру в молчание, не отреагировал.
Он уставился на Карен.
- Продолжайте..
- Раз в неделю я звонила в клинику, чтобы справиться о муже. Обычно я разговаривала с доктором Гризволдом, но иногда его не было, и вместо него я говорила с сестрой. Она была старшей дневной смены. Я уверена, что если вы поговорите с ней, она назовет вам фамилии остальных пациентов.
Барринджер подался вперед.
- Как ее зовут?
- Дороти. Дороти Андерсон.
Сержант Коул уже записывал в своем блокноте.
- Имеете представление, где она живет?
- Я не уверена, - сказала Карен нерешительно. - Но, кажется, она говорила что-то о переезде несколько месяцев назад. Точно, она переезжала на новую квартиру в Шерман Оукс.
Глава 7
Квартира на первом этаже, снятая Дороти в Шерман Оукс, была удобной только в одном отношении. Она была всего в двух кварталах от шоссе и менее чем в получасе езды от клиники, так что Дороти могла возвращаться домой к половине седьмого и быть свободной.
Конечно, за сто пятьдесят в неделю в наше время хорошего жилья не снимешь. Взять, к примеру, сегодняшний вечер. Хотя кондиционер на стене и урчит старательно, в квартире, как в печи, если можно представить себе печь, обставленную внутри по устаревшей моде каталогов от 'Сиарз и Ройбек'.
Что же касается свободы, то в чем она заключалась? Это значило, что Дороти была свободна пойти за покупками в супермаркет, притащить продукты домой, распаковать их, приготовить на древней плите ужин из быстро замороженных блюд. Этакое объедение - натуральная подлива, разогретая до аппетитного бульканья волшебством природного газа. Так, по крайней мере, расписывала реклама. Иногда Дороти в голову приходила крамольная мысль, каково было бы отведать блюда с ненатуральной подливой, разогретой на искусственном газе.
Она постаралась отбросить эти мысли: если не следить за собой, можно свихнуться, как эти бедные шизики в клинике.
Дороти убрала со стола, вымыла посуду. Шизикам такого делать не приходилось, потому что в действительности они не были бедными. Они были богатыми, или богатыми были их семьи; должны были быть - при тех гонорарах, которые брал с них старина Гризволд. Но за свои деньги они получали обслуживание по высшему разряду. Роскошный дом, роскошный парк. Разумеется, вокруг всей этой красоты забор, но сейчас каждый живет за забором.
Если не верите, попробуйте попасть куда-нибудь без документа, удостоверяющего личность, поехать за границу без паспорта или просто развернуться на улице с односторонним движением. Да если уж на то пошло, необязательно и ходить куда-то, чтобы упереться в забор - старательно сплетенный из бланков городских, графских и федеральных налогов, деклараций об уплате страховых взносов и квитанций кредитных компаний.
Об этом шизики могли не беспокоиться.
Может, они не были шизиками, может быть, они знали что-то, чего не знала она. Что-то о том, как делать все, что захочешь, и наплевать на всех. А может быть, шизиком была она, тратя свою жизнь на то, чтобы ухаживать за ними? 'Быть чокнутой, чтобы работать здесь, не обязательно, но это облегчит вашу жизнь'.
Дороти поставила стопку пластиковых тарелок на пластиковое покрытие кухонного шкафа, затем прошла шесть шагов в гостиную, где занялась ручками настройки переносного телевизора.
Не то, чтобы она хотела посмотреть какую-то определенную программу, а вот шум будет кстати, по крайней мере как контрмера против шума стереопроигрывателя ее соседок-стюардесс, сотрясающего стену.
Можно было бы пойти куда-нибудь, но куда? В местном кинотеатре шел повторный показ двух классических комедий. Обе картины, по мнению критиков, были высокохудожественными произведениями, но Дороти подозревала, что они только напомнят ей о ее пациентах.
Был и другой вариант - бар 'Одинокий весельчак'. Но это было не самое лучшее место для женщины тридцати девяти (ну, хорошо, сорока четырех!) лет. Она и так часто бывала в этом или подобных заведениях и всегда уходила оттуда с очаровательным франтом.
Мир был полон очаровательных франтов. Остроумные, элегантно одетые загорелые мужчины тридцати девяти (сорока четырех?) лет с начинающейся сединой на висках или шиньоном на макушке, разъезжающие на подержанных спортивных автомобилях, за которые не уплачено два взноса. Задолженность у них будет и по алиментам, но об этом ты впервые слышишь после того, как обнаружишь, что красивый загар не опускается ниже воротничка рубашки, а стройная талия исчезает после того, как сняты слишком узкие в поясе брюки.
Дороти больше не нужны очаровательные франты.
Итак, она включила телевизор и стала смотреть, как двое профессиональных очаровательных франтов разыгрывали шараду о всезнающем и всевидящем частном детективе. Затем последовали два таких же пустых шоу, а потом вечерние новости. Дороти приглушила звук, но не выключила телевизор. Хотелось все же слышать звуки голосов, которые создавали бы иллюзию, что она не совсем одна. В тридцать девять (или сорок четыре) никому не хочется быть одной ближе к полуночи.
Дороти пошла в спальню и сняла покрывало с кровати. Она достала из шкафа ночную рубашку и повесила ее в ванной. С этого момента ее движения были чисто автоматическими, выработанными многолетней привычкой.
Пока она раздевалась, диктор рассказывал что-то о положении в Азии. Сообщение о демонстрации и беспорядках в Вашингтоне было заглушено звуком водяных струй, когда она принимала душ. Через открытую дверь ванной, пока Дороти вытиралась и надевала ночную рубашку, на экране телевизора видна была невероятно уродливая пожилая пара, ухмыляющаяся в поддельном экстазе от кофейника с быстрорастворимым кофе.
Скоро должны были передать прогноз погоды, который подсказал бы ей, какую одежду подготовить к утру. Она открыла окно и пошла в гостиную, чтобы не пропустить его.
Диктор говорил что-то о самых последних событиях.
- Из частной клиники в Топанга Каньон бежали пациенты, оставив четырех убитых... Дороти вскрикнула и прибавила громкость.
- ..опознанные жертвы явно неожиданного покушения - это доктор Леонард Гризволд, 51 года, владелец и главный врач клиники, миссис Миртл Фрилинг и Герберт Томас из состава медперсонала...
- О, господи, - сказала Дороти.
