Джонни с белой салфеткой на шее уже сидели за столом. Когда Кэрри вошла, мистер Джонни что-то взволнованно прокулдыкал.
- Мистер Джонни, можно мне сесть рядом с вами? - спросила она, чем заслужила одобрительный взгляд Альберта.
- Хепзеба, я показал Кэрри наш череп, - сказал он. - Расскажи ей его историю, пожалуйста. Хотя я считаю, что в действительности все это сущая чепуха, но ей она понравится.
Хепзеба поставила на стол коричневый чайник и шутливо потрепала Альберта за ухо.
- Я покажу вам 'чепуху', мистер Альберт! Ишь какой всезнайка выискался! Ничегошеньки вы не понимаете, иначе, как человек умный, не смеялись бы над тем, что вам неведомо.
- Кулдык-кулдык, - заметил Джонни Готобед.
- Правильно, мистер Джонни, - склонилась над ним Хепзеба, помогая ему нарезать ветчину. - У вас в мизинце больше разума, чем в голове у мудрого мистера Альберта.
- Извини, Хепзеба, - взмолился Альберт. - Пожалуйста, расскажи.
- Зачем рассказывать чепуху, как полагает его честь мистер Альберт?
Улыбаясь Кэрри и приглаживая свои медно-рыжие волосы, Хепзеба села. У нее было довольно широкое лицо с белой, как сливки, усыпанной веснушками кожей. Кэрри она очень понравилась: такая сердечная, благодушная и добрая.
- Пожалуйста, мисс Грин, - попросила Кэрри.
- Меня зовут Хепзеба.
- Пожалуйста, Хепзеба.
- Что ж, расскажу, пожалуй, раз уж ты меня так просишь. Положи себе еды на тарелку, возьми побольше, ты растешь, должна есть много. К сожалению, это не домашняя ветчина. Раньше мы коптили ветчину сами. У Готобедов была отличная ферма. Они разбогатели на сахарных плантациях, где трудились рабы, а потом перебрались сюда и построили здесь большой дом. Я слышала про них задолго до того, как приехала в эти места. Когда я жила в Норфолке у родителей мистера Джонни, они часто рассказывали мне о своих богатых родственниках из Уэльса, и о черепе, и о проклятии, которое лежит на доме. Это не совсем обычная история.
Она задумчиво отхлебнула чай, глядя прямо перед собой и чуть нахмурившись. Потом поставила чашку на стол и начала говорить тихим, чуть сонным голосом, который навевал тишину и грусть.
- Маленького африканца привезли сюда, когда ему было около десяти лет. Тогда у богатых людей было модно иметь на запятках кареты черного пажа, разодетого в атлас и шелка. Вот они и оторвали бедняжку от его семьи и увезли за океан в чужую страну. И он, конечно, плакал, как плачут маленькие дети, когда их забирают у мамы. Готобеды были не злые люди, молодые дамы кормили его сладостями, дарили ему игрушки, он сделался всеобщим любимцем, но он все равно горевал, и тогда ему пообещали, что когда- нибудь он вернется домой. Может, так бы и получилось, но только он умер от лихорадки еще в первую зиму, поэтому ему, наверное, казалось, что они не сдержали своего обещания. Вот он и заколдовал их дом. Умирая, он велел похоронить его, но предупредил, что, когда от него останутся одни кости, Готобеды должны выкопать его череп и держать его в своем доме, не то их ждет страшная беда. Обвалятся стены дома. И они ему поверили - в ту пору люди верили в колдовство - и сделали, как он велел. И с тех пор череп покоится в библиотеке. Он покидал дом только один раз, когда бабушка покойного мистера Готобеда была молодой девицей. Ей становилось худо даже при мысли о том, что в библиотеке лежит и усмехается череп, говорила она. Из-за этого по ночам ее мучают кошмары. Поэтому однажды утром она взяла его и спрятала на сеновале в конюшне. Целый день она ходила в ожидании, но ничего не произошло, и она легла спать очень довольная собой. Но в самый разгар ночи раздался вопль - будто сова заухала, а потом сильный грохот. И когда члены семьи в ночных рубашках сбежали вниз, они увидели, что на кухне вдребезги разбита вся посуда, в столовой - все стекло, а в доме все зеркала разлетелись на куски! Девица призналась в том, что она сделала, череп водворили на место, и с той поры все было в порядке.
- В верхней челюсти черепа шестнадцать зубов, - сказал Альберт. Ну-ка, Ник, пересчитай свои зубы. Ты одного возраста с этим мальчиком, значит, у тебя тоже должно быть шестнадцать зубов.
Но Ник только недоумевающе моргал глазами.
- Какая чудесная история! - воскликнула Кэрри. - И не вздумай портить ее, умный Альберт Сэндвич! - Хотя в глубине души приятно было сознавать, что все это, возможно, и не совсем правда. И слезливым голосом она заключила: - Ах, какая грустная история! Бедный маленький африканец! Он умер так далеко от дома!
Ник глубоко вздохнул. Потом встал со своего места, подошел к Хепзебе и положил ей голову на плечо. Она повернулась, усадила его к себе на колени и, обняв, стала тихонько покачивать, а он изо всех сил прижался к ней и засунул в рот большой палец. В комнате царила тишина, даже мистер Джонни сидел неподвижно, будто его убаюкал рассказ, хотя в действительности он заснул от тихого голоса Хепзебы, и только в плите шипел огонь.
Кэрри посмотрела на Ника, уютно устроившегося на коленях у Хепзебы, и почувствовала укол ревности. Она завидовала Нику, потому что ей тоже хотелось посидеть на коленях у Хепзебы - ведь она была еще маленькой девочкой, и самой Хепзебе - потому что та сумела умиротворить Ника так, как ей никогда бы не суметь.
- Нам, пожалуй, пора, - сказала она. - Тетя Лу понимает, что мы могли остаться к чаю, но уже становится поздно, и она будет беспокоиться.
Однако, когда она представила себе обратный путь через темный лес, у нее защемило в груди. Опять слышать этот шум, похожий на стон!
Эти мысли, наверное, отразились у нее на лице, потому что Альберт предложил:
- Если хотите, я провожу вас до железной дороги.
- Нет, ты еще кашляешь, - возразила Хепзеба.
- Да ничего со мной не случится, - усмехнулся Альберт. - Я уже здоров и могу выйти на воздух.
- Но не вечером, - возразила Хепзеба. - И кроме того, я хочу, чтобы ты поднялся со мной к миссис Готобед и почитал ей, пока я буду готовить ее ко сну. Это ее успокаивает. Мистер Джонни проводит их по лесу. - Она улыбнулась Кэрри, и глаза ее вдруг загорелись так, что Кэрри почувствовала, как их взгляд проник ей в самую душу. Ощущение это было непривычным, тем не менее оно ее не напугало. - В его компании вы можете ничего не бояться, - добавила Хепзеба. - С такими невинными душами, как он, ничего страшного не случается.
- А мистер Эванс утверждает, что только с теми, кто верит в бога, ничего страшного не случается, - сказала Кэрри.
- Что ж, это, пожалуй, та же мысль, только иначе выраженная, объяснила Хепзеба. Она в последний раз прижала к себе Ника и спустила его с колен. - Приходи к нам, малыш. Приходите оба, когда захотите. Вы готовы, мистер Джонни?
Он, по-видимому, понял ее, потому что встал и протянул руку. И Ник, подойдя к нему, доверчиво взял его за руку.
В лесу мистер Джонни, держа Ника за руку, шел впереди, указывая дорогу, и нес гуся. А Кэрри следовала за ними, потому что для троих на тропинке не было места, но она не боялась. Мистер Джонни, не переставая, что-то кулдыкал, тон его рассказа был мирный, и тьма, казалось, отступала. Кулдыкал он, кулдыкал, а потом, словно отвечая ему, заговорил Ник:
- Да, была... О да, мне бы очень хотелось это сделать...
'Показывает свою воспитанность', - решила Кэрри, Но когда они добрались до железной дороги и мистер Джонни, положив гуся на землю, что-то прокулдыкал, она тоже поняла, что он хочет сказать.
- До свидания, мистер Джонни, - попрощалась она и улыбнулась ему.
Сначала он попытался улыбнуться в ответ, но потом закрыл лицо дрожащими руками и смущенно отступил.
- Не смотри на него в упор, - сказал Ник. - Он стесняется, когда на него так смотрят. До свидания, мистер Джонни.
Теперь они несли гуся вдвоем, идя по тропинке, которая отливала серебром в свете луны. Но когда поставили сумку на землю, чтобы передохнуть, и оглянулись, мистера Джонни уже не было.
- Он хотел сказать 'до свидания', да? - спросила Кэрри. - Ты, по-моему, тоже не понимал, что он
