военным прокурором Красной Армии шифро-телеграммой ОВ/0059 от 19.08.44 г., передаваемой в настоящий момент всем военным прокурорам 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов. Колыбанов'.
ЗАПИСКА ПО'ВЧ'
Егорову Срочно!
Для координации всех усилий по делу 'Неман' и руководства розыском к Вам в 10.00 специальным самолетом ('Дуглас', бортовой номер 9; истребители охранения 'ЛА-5 ФН', бортовые номера 26 и 34) вылетает начальник Главного управления контрразведки с группой генералов и старших офицеров. Оповещение по системе ВНОС до аэродрома прибытия отделом перелетов произведено. Обеспечьте подачу автомашин к моменту посадки самолета на Лидском аэродроме. Прибытие немедленно донесите. Колыбанов'.
СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА
'Чрезвычайно срочно! Особой важности! Ковалеву, Ткаченко
Под вашу личную ответственность следующие в Прибалтику, подлежащие особому контролю отдела оперативных перевозок литерные эшелоны серии 'К' (танковая техника россыпью) ?? 2741, 2742, 2743, 2755, 2756, вышедшие из Челябинска 17 и 18 августа, а также ?? 1365, 1369, 1783 и 1786, вышедшие из Горького и Свердловска 18 августа, впредь до особого указания должны быть задержаны на Московском железнодорожном узле. Исполнение проконтролируйте лично и немедленно доложите. Основание: Распоряжение Ставки ВГК. Карпоносов'.
ЗАПИСКА ПО 'ВЧ'
Егорову 'Срочно!
В дополнение к ?..... от 18.04.44 г. сообщаю, что распоряжение Начальника тыла Красной Армии об усиленном питании военнослужащих, участвующих в розыскных и контрольно-проверочных мероприятиях по делу 'Неман', с сего дня распространяется также на всех военнослужащих, привлекаемых к войсковой операции 'Кольцо', независимо от их ведомственной принадлежности с обеспечением продовольствием по линии НКО. (Основание: распоряжение Нач. тыла Красной Армии ?..... от 19.08.44 года.) Выполнение проконтролируйте лично. Артемьев'.
ЗАПИСКА ПО 'ВЧ'
'Весьма срочно! Егорову
В течение ближайших 3 - 5 часов для участия в мероприятиях по делу 'Неман' Управлениями контрразведки 1-го и 2-го Белорусских, Ленинградского, 1-го, 2 -го и 3-го Украинских фронтов на аэродромы Лиды, Гродно и Вильнюса...* специальными рейсами будут доставлены... офицеров контрразведки, в том числе... розыскника. Под Вашу личную ответственность все прибывшие должны быть немедленно задействованы в качестве старших оперативно-розыскных групп смешанного состава в районах наиболее вероятного появления разыскиваемых. Исполнение донесите. - --------------------------------------* Цифровые данные этого документа опускаются. Доставившие офицеров транспортные самолеты других фронтов, так же как и прибывающие из Москвы, поступают в ваше распоряжение для обеспечения усилий по делу 'Неман'. Срочно обсудите с Моховым, Поляковым и Никольским и немедленно доложите, какая еще помощь людьми или техникой может быть вам оказана. Колыбанов'.
60. ТАМАНЦЕВ
Я мгновенно осознал: очередью из автомата он снес себе половину черепа. Я был зол как черт, как миллион чертей, мне хотелось ругаться последними словами, когда, подбежав, Фомченко и Лужнов уставились на его труп. - Чего смотреть - холодный! - еле сдерживаясь, в бешенстве сплюнул я. - Кому сказал - пять раз сказал! - если он будет один, вы не понадобитесь! А вы?! - Мы думали... он вас убил... - зажимая рукой рану на плече и морщась от боли, проговорил Лужнов. 'Думали!..' Детский сад!.. Помощнички, едрена вошь! Ввек бы их не видеть!.. Я нисколько не сомневался, что если бы они не вылезли и Павловский считал, что он со мной один на один, он и с перебитыми ногами ни за что бы не застрелился, и я бы взял его живым. Мне хотелось отлаять их так, чтобы уши у них распухли, но теперь надо было действовать, не теряя ни секунды. Вспоров ножом рукав гимнастерки Лужнову, я поспешно перевязал ему плечо индивидуальным пакетом и перетянул выше ремнем, чтобы остановить кровь. - Задета только мышца... кость цела... Не морщься - тебе не три годика! Мне следовало хотя бы предварительно оценить вещественные доказательства. Прежде всего я оглядел сапоги Павловского. По виду сверху - советские, яловые, офицерские, они имели подошвы немецких армейских сапог, подбитых гвоздями с широкими шляпками, каблуки были охвачены металлическими подковками. Такого гибрида за три года войны я еще не встречал - век живи, век учись - и сразу подумал о следах у родника, обнаруженных Блиновым: их оставил Павловский, и был он там в этих самых сапогах. Затем я обшарил карманы гимнастерки и офицерских шаровар Павловского, вынул документы и переложил к себе. Просмотрел бегло только командировочное предписание; оно было выписано на одного Павловского, причем в отпечатанном типографском тексте, к моему удивлению, имелся задействованный с 1 августа условный секретный знак - точка вместо запятой посреди фразы. Второго предписания среди его бумаг не оказалось, и я подумал, что он, очевидно, не старший группы или же по легенде может действовать и в одиночку. Без особых усилий я стянул с него сапоги - это надо было сделать теперь же, пока труп не окоченел. Из хаты Свиридов никто не выходил, но я не сомневался, что они горбун-то во всяком случае - в окно смотрят сюда. Интересно, какие чувства он сейчас испытывает? - Будь здесь!.. Накрой его плащ-накидкой и никого не подпускай! велел я Лужнову. - А вы - за мной! С автоматами в руках мы с Фомченко бросились к дубовой рощице, куда всего минут десять назад направлялся Павловский. - Будьте наготове!.. Наверно, там его кто-нибудь ждал... Держитесь правее... Если начнут стрелять - ложитесь! - на бегу инструктировал я Фомченко и, вспомнив, строго спросил: - Почему вы сигнал не подали? - Сигнал?.. Забыли... От волнения... Совсем забыли... 'Забыли!.. От волнения!..' Детский сад, да и только! Каждому за тридцать, а они волнуются! Потому и не люблю прикомандированных - балласт, и толку от них на грош! Фомченко бежал старательно, изо всех сил, однако постепенно отставал. Рассвело еще больше, и нас было видно издалека. Я держался настороже, каждое мгновение ожидая выстрелов, но стояла полная тишина. Мы уже почти достигли рощицы, когда в этой тишине далеко сзади нас послышался негромкий возглас. Я обернулся: Юлия в той же ночной ситцевой рубашке шла от кустов на Лужнова. Только этого нам не хватало! Он бросился навстречу и пытался ее остановить - что-то говорил, потом схватил невредимой рукой за локоть, но она вырвалась, побежала как раз туда, куда он ее не пускал, и тут же раздался дикий крик - она увидела Павловского... Я уже оценил обстановку и приказал подбежавшему Фомченко: - Возвращайтесь!.. Пусть Лужнов отнесет девочку к Свиридам, а Юлию возьмите в ее хату и не выпускайте!.. В темпе!.. И никакого шума! - Надо ей объяснить, что он - сам! - Ничего ей сейчас не объяснишь! Надо немедля прекратить этот крик! Если будет сопротивляться - примените силу!.. А Свиридов предупредите, чтобы никуда не отлучались и помалкивали! Бегом! Оттуда, где лежал труп Павловского, доносились надрывные рыдания, но я, не оглядываясь, вскочил в рощицу. С автоматом наизготове я бежал вдоль края дубняка, скользил между деревьями, нырял под нижние ветви. Каждую секунду я ожидал встречи с теми, кто его здесь, очевидно, ждал. И, стараясь унять злость, все время охолаживал себя. Одного упустил, но остальных надо взять живьем во что бы то ни стало. На ходу я посовещался сам с собой и был вынужден оценить ситуацию как весьма хреновую. Так я обежал одну сторону мыска, затем срезал у основания и вернулся, замыкая треугольник. Нигде никого и никаких сегодняшних следов-темных полос на серебристой от росы траве. Выходит, в рощице его никто не ждал. Когда я выскочил из дубняка, там, где в чапыжнике лежал труп Павловского, никого не было, однако плач и вскрики Юлии отдаленно слышались - Фомченко все еще не смог затащить ее в хату. Теперь следовало осмотреть опушку леса на два-три километра по обе стороны от дубового мыска. Это заняло около часа. Я бежал краем леса, напряженно выглядывая следы, осмотрел на расстоянии ста - двухсот метров все пять тропинок и две неторные дороги - нигде ни одного свежего следа. Я был весь как взмыленная лошадь, зато мог теперь сказать определенно: на этом участке шириной километров шесть его никто не ждал и вообще после позавчерашнего дождя здесь никто не проходил. Во весь дух я помчался назад. Лужнов, придерживая раненую руку, сидел на траве возле трупа Павловского бледный и печальный. Перевязал я его качественно: по бинту было видно, что кровотечение приостановилось. - Ты Свиридов предупредил, чтобы никуда не отлучались и держали язык за зубами? - Да, сказал. - До Лиды доедешь? - Да. - Выходи на шоссе, - я показал рукой, - и голосуй... Передашь в отдел контрразведки авиакорпуса - Алехину или начальнику отдела, чтобы немедленно приехали. Скажешь, что Павловский при задержании застрелился. Запомни: он был один и пришел не со стороны леса... Никаких мнений и оценок - только факты! Давай! Я заметил, что его знобит, и, когда он уже пошел, сказал вдогон: - Попроси у Свирида... или потребуй... словом, хлебни для бодрости самогона... Полстакана - не больше!.. И жми! В темпе! Мне хотелось, чтобы приехал кто-нибудь из начальства и все было бы зафиксировано не только в моем рапорте. Когда на счету у тебя более сотни парашютистов, взятых живьем, дать застрелиться хоть одному - не есть здорово. Тут могут возникнуть слухи о недосмотре или оплошке, каждому глотку не заткнешь, а я не желал потом никаких кривотолков. Гимнастерку и нательную рубаху с Павловского я стягивать не стал, только расстегнул ворот и, развязав тесемки, снял погоны. Затем стащил с него брюки. В заднем кармане в носовом платке оказался самоделковый дюралевый портсигар; технари в тыловых частях плодят такие во множестве из фюзеляжей сбитых самолетов. Я открыл крышку с выгравированной поверху
