- Да.
Торопливые пилоты решили, что Марвелл сможет немного прожить без них, и отправили крабоподобных роботов за кофе. Яркий свет над головой погас, перестав освещать дорогу двадцатого века, на которой остановились дна огромных экипажа.
- Не пытайся. Старая случайная переменная, которую ты вписал, стерта. Великолепный образец инженерного искусства! Пока компьютеры не поймали тебя в капсуле тайм-аута, никто ничего не понимал в математике переменной, встроенной тобой. Как тебе удалось?!
На какое-то мгновение потрясенный Спингарн узнал правду о странной математике, в которой не смогли разобраться огромные компьютеры. Ответ, как и ответы на все остальные загадки, лежал в Сценах Талискера.
- Я много думал.
Марвелл заговорил конфиденциальным тоном.
- Послушай, как тебя там... Спингарн?
- Спингарн.
Имя уже стало его частью, заметил Спингарн с удовлетворением. Все же лучше, чем полное отсутствие личности, которое он ощущал, когда робот тайм-аута привел в движение механизмы, вытащившие его из- под воссозданного Турне.
- Да, Спингарн. Ладно. Послушай, ты всегда мог справиться с мелкими проблемами Игр, хотя, вероятно, но помнишь этого. Вот почему я поспешил тебя перехватить. Когда я увидел Арбитра, запрыгавшего от восторга, то понял, что у тебя сохранились уникальные способности. Ты не выручишь меня? Ради старой дружбы?
Теперь, когда Спингарн преодолел страх, он мог расслабиться. Он смирился с тем, что Марвелл сказал ему.
Его слова подтверждали то, что говорила капризная Этель, и то, что поведал ему под принуждением маленький робот. Спасения не было. Обитатели цивилизованной части галактики могли только либо играть в Сцен ах, либо создавать их. А его искалеченная память подсказывала с полной ясностью, что и то и другое исключено. Если не считать таинственной заколдованной планеты, где были построены самые первые Сцены. Талискер!
- Послушай, я знаю, что у тебя есть проблемы, но сейчас мне нужна твоя помощь, э-э... Спингарн.
Марвелл был человеком той же породы, к которой, как чувствовал Спингарн. принадлежал и он, - изобретательным, энергичным, объединяющим огромные знания и неограниченные физические резервы, чтобы воссоздать исторические события возможно ближе к правде.
- Насчет этой вещи, из двадцатого века.
- Нам ничего не известно о том периоде.
- Ты прав! Что они сделали со своей планетой! Почему они ее сожгли?
- И ты не знаешь, как сделать Сцену?
Почти против своей воли Спингарн на мгновение почувствовал профессиональный интерес. Всего через несколько минут после того, как он в ужасе сбежал из своего кабинета, он слушает бывшего коллегу, заболевшего Ядерной Эпохой, невзирая на почти полную невозможность воссоздать Сцену тех давних времен.
- Сухопутный транспорт - вот верный путь к успеху!
- Ну нет, не согласен!
Спингарн посмотрел на гигантские машины. Они сияли медью и железом. Большие трубы паровых машин окутывали молчаливых пилотов черным дымом.
- Да! Мы узнали, что эти машины использовались как личные экипажи - у каждого была такая. Ничего себе каталки, верно?
- Личные экипажи?
- Именно! Компьютер говорит, что они были чем-то гриле идола в двадцатом веке.
- Нет!
- Да! Смотри.
Марвелл махнул рукой, и к ним подбежал робот с почерневшим бронзовым диском. Надпись па диске была едва различима: 'Вручается многоуважаемому Альберту Джорджу Россу в память о безупречной пятидесятилетней службе на Старом Варвикском заводе паровых машин, 1937 год'.
Но Марвелла восхищало изображение, а не слова.
- Большинство механических деталей мы взяли отсюда!
Спингарн кивнул. Простая паровая машина, вероятно, устаревшая даже для двадцатого века. Изображение, видимо, было более-менее стилизованным представлением самого замечательного инженерного достижения того периода.
- Вы взяли детали отсюда!
- Именно! Мы знали, что они работали на ископаемом топливе. Может быть, на дровах - при необходимости, но скорее всего на угле. Ну разве не здорово?!
В гравюре чувствовались тайна и очарование минувших лет.
Спингарн был почти восхищен ею. Марвелл прикоснулся к струне, которая зазвенела в нем еще в капсуле тайм-аута. Он знал, что был почти одержим тонкостями механики Игр, и неожиданно обнаружил в себе забытое мастерство. Годы обучения вернулись в его тело, и, как в капсуле, он превратился в неподвижную фигуру, которая лишь безучастно контролировала человека, называвшего себя Спингарном.
Марвелл начал говорить о функциях вероятностей и обычаях Механической Династии двадцатого века, но Спингарн не слушал. Он был зачарован личной сопричастностью к истории.
Очевидно, это был обрывок старинной рекламы, предшественника настойчивых умственных излучателей, оповещавших население Галактики о том, что происходит в Сценах.
Хрупкому материалу удалось пережить уничтожение поверхности планеты. Каким образом?
Марвелл вернул его в настоящее.
- Ну? Разве не ясно? Смотри - 'Бамперные автомобили Баркера наивысшее наслаждение! Бампером по соседу! Часы веселья!'.
- И компьютер показывает, что они использовали такие механизмы?
- Именно! Машины па картинке не похожи на машину, которую вручили Альберту Джорджу Россу, но, возможно, это вольность художника!
- И у тебя машины врезаются друг в друга?
- Именно! Нам пришлось приделать пару небольших силовых щитов, чтобы предохранить их от чрезмерных повреждений, но я не думаю, что мы допустили слишком большую вольность на стадии экспериментирования. Нужно узнать, как быстро они могут столкнуться. Затем мы постепенно уберем силовые щиты.
- Значит, все, что у вас есть, - гравюра и кусок бумаги?
- Скажи, где можно достать другие документы того периода?
- Ты ошибаешься.
- Возможно, но разве они не великолепны?
- Ты используешь их в Сценах Ранней Ядерной Эпохи?
- Они - последнее, что осталось разработать.
- Так не пойдет.
- Смотри!
Марвелл выкрикнул команду, и две чудовищные машины пробудились к жизни.
Пилоты надели индивидуальные защитные костюмы. Машины находились примерно в трехстах метрах от людей, их блестящие металлические бока дрожали под ударами яростно колотящихся паровых машин. И.) медных труб с ревом извергался густой черный дым, разбрасывая снопы искр. Прицепы, полные блестящего угля, двигались рывками вслед за тянущими их машинами. Сорока-пятидесятитонная масса металла ползла по дороге, колеса прорывали в грунте глубокие колеи.
- Нет, не то, - сказал Спингарн.
- Мы перерыли всю Землю!
