часто в жизни он получал письма, которые начинались со слов 'Я узнал', но всякий раз получая подобное, он чувствовал, что его жизнь в руках и тайной власти того, кто имеет право не объяснять, кто он, собственно, такой, кто имеет право написать человеку удивительные слова: 'Я узнал про вас...'
С трепетом старик вскрыл второе письмо. Телефонная компания, счет за услуги. Открыл третье: счет за электричество. Но каковы были эти счета!
Сын, когда приехал из Австралии в гости, решил обновить своему старику жизнь - подсоединить его к кипе новых компаний: к новой телефонной, газовой и электрической тоже, потому что эти новые очень хвалили свой сервис и дешевые расценки, а по стариковым доходам разница получалась большой. Старик очень не хотел перемен, боясь, как бы не стало хуже. Но сын убедил его, что современный сервис работает не так, как пятьдесят лет тому назад и даже не так, как десять. Он сам в Австралии менял компании каждые два-три года и всегда только выигрывал. Это правда, что в силу конкуренции становится великолепным сервис, быстро уменьшается плата. Старик не на шутку разволновался, даже поспорил немного, что-то настойчиво твердило ему ни за что не начинать. Но сын пообещал, что старика подключат в три-пять дней, он и перемены не заметит. А службы он обзвонит сам, сам бумажки нужные заполнит - старику не придется хлопотать. На том и порешили. И вот теперь наступила расплата.
Старик смотрел на письмо. Это, из телефонной компании, повторяло такое же, по счету одиннадцатое, полученное со времени отъезда сына. В этом, двенадцатом, сурово сообщалось, что старика приведут в суд, если он не заплатит долг в восемьдесят восемь фунтов. Старик уже очень хорошо знал эту сумму, так как видел ее в письмах одиннадцать раз. В ужасе он не мог взять в толк, как бы он сумел истратить такие громадные деньги, если он совсем никуда не звонит, а сын звонит ему из Австралии сам.
Но главное, что поражало старика до изумления: телефонная компания за четверть года так и не подвела к его дому свой, обещанный кабель, отговариваясь откуда-то выпрыгнувшей пятимесячной очередью для новых клиентов. Она не отключила его, старика, от старой компании, как посулила еще сыну, но счета на телефон регулярно присылала и проклятые восемьдесят восемь фунтов неустанно требовала! Значит предполагалось, что старик должен платить сразу двум компаниям!
Старик им звонил и старался эту путаницу уладить. Он говорил, что не мог потратить такие деньги по той простой причине, что в его доме нет даже кабеля их телефонной компании! Служащие попадались толковые и все быстро понимали. Они ласково утверждали, что с этой минуты жизнь старика переменится и он может спать спокойно, не пугаясь насильственного привода в суд. Но через неделю на БJркендейл вновь приходило знакомое письмо, и старик хватался за сердце. Потому что он уже заплатил коллосальный для него депозит в сто пятьдесят фунтов в счет неизвестных будущих разговоров и теперь не хотел ссориться с компанией, разрывая отношения на пол-пути. Сын, звоня из Австралии, не верил, что у старика взяли такие деньги: он вообще не слыхал о бестолковщине, огромных депозитах и, одновременно, о пятимесячных очередях на кабель, приводах в суд, не понимая, почему телефон попросту не подключен!
Но если бы несчастья старика ограничились телефонной эпопеей!
Новая электрическая компания долго не подавала признаков жизни, а только отвечала нежными голосами о своем скором и дешевом сервисе. Старик улыбался в трубку и ласково кивал головой. Тем временем гуськом приходили счета к оплате по прежней, дорогой цене. Старик ждал, когда его переключат к компании новой, чтобы начать экономить, как научил сын.
Прошли месяцы, и ему пришлось признать, что от него - не переключенного - почему-то хотят только денег. На прошлой неделе они потребовали сумму, в три с половиной раза превышающую то, что старик мог бы по бедности истратить на обогревание дома. Он испугался и стал внимательно изучать письмо.
Адрес стоял правильный и фамилия его, стариковая, правда с грамматической ошибкой, ну да это ничего. Номер счетчика, неизменный, как вся предыдущая жизнь старика, присвоенный его дому в незапамятные времена, был чужой. У старика отлегло на сердце: тут самая простая ошибка! Он радостно позвонил в компанию и объяснил картину. Ему ответили, что ошибки быть не может, так как фамилия и адрес его, ну а номер счетчика компания иногда ставит свой, для удобства. Старик поразился. Деньги же, однако, надо платить, убеждали его миролюбиво. Старик в отчаянии пролепетал, отчего набежало так много? На это ответили в том смысле, что компания не знает, сколько тратит старик и решила ему помочь - примерно рассчитала, сколько надо электричества, чтобы прогреть дом его размеров. Старик тихо положил трубку, прошептав 'спасибо'.
'Какая удача, что мне не надо дополнительно платить за их расчет моих денег!' - горестно бормотал он. В голове у него смешались любезные голоса компаний, которые не работали, но совершенно неумолимо хотели денег. Которые забрасывали его бумагой. Он не знал, как нужно объясняться на этом, неизвестном ему языке загадочного для него бизнеса. И как остановить их неуместный труд.
Сейчас, стоя в очереди за пенсией, старик прочитал свежие угрозы. Электрическая компания писала ему только в шестой раз: про суд они пока не упоминали. И все-таки старик подумал, что без помощи сына не обойтись. 'Может быть там, в Австралии, понимают бизнес лучше?.. Сын сказал про три-пять дней, про сервис и удобства...' - старик смотрел несколько отупевшим взглядом на растрепанную дождем и промозглыми ветрами очередь, стараясь не думать про комфорт.
Только почему-то ему опять пришло на ум... вспомнилось, что сын предлагал переехать к нему, в Австралию... Старик никогда не мог понять, для чего бы это, но сейчас что-то внутри него отозвалось с симпатией. Но едва эти бледные чувства стали оформляться в слова, старик возобладал над ними и произнес приговор:
'Наверное Австралия хорошая страна, но триста пятьдесят солнечных дней в году - скучно. К тому же слишком далеко от настоящей жизни!'
Он отстоял с толпой полтора часа - эту мнущуюся на ногах серую очередь - получил пенсию и поехал отдавать дверь. За нее тоже дали немного денег.
Дорога вилась змейкой на верх холма. Машины жались к тротуарам, иногда останавливаясь в совсем узких местах, пропуская встречных. Старик тоже жался и в какой-то момент, прозевав, попал колесом в яму, обведеную зеленой краской. В их районе местные власти очень полюбили обводить зелеными квадратами дырки, которые они когда-нибудь починят. Сын-австралиец смеялся над этими квадратами, говоря, что они были здесь, когда он планировал свой отъезд. Он иронизировал над свежими асфальтовыми заплатами, так весело расцвечивающие их, английские, дороги и тротуары - все эти квадраты, элипсы, длиннющие полосы, справедливости ради, несколько разной глубины, что требует от пешехода аккуратного передвижения. Наверное рабочие, выложившие эти тротуары, говорил сын, были вдохновлены живописью художников- абстракционистов и воплотили в жизнь их необычайные творения. Но всего обиднее, что австралиец смеялся над только что возведенными дорогами что сын имел ввиду, старик не мог взять в толк.
Сейчас старик подкатил к автобусной остановке, пропуская встречных: на узкой дороге разъехаться было трудно. Дом около остановки привлек его внимание своеобразной работой маляра: подоконники были выкрашены в розовый цвет, дверь темно-коричневая, а стены магазина в первом этаже покрашены огненной алой краской, не совсем, правда, гладко и ровно, но зато сквозь нее там и тут просвечивали крупные черные буквы старого плаката, что придало стене глубину и подвижность. Старик подумал, что такие дома ему не попадались, но зато он понял секрет английской солидности построек. Если человек задумал покрасить дверь или раму, он не снимает старую краску, а красит поверх нее. В следующий раз он делает так же. Через несколько поколений появляется традиция. Рама становится большой, плотной, солидной.
'Это и есть наш, английский, стиль, - понял старик. Он решил в следующий раз объяснить это австралийцу. - В Англии традиция - это все', домыслил он.
Палисадники на этой улице были такие же, как всюду, не лучше и не хуже, но привлекло стариковый взгляд несметное множество бычков, разметенных для прохода по обе стороны тротуара. Они, мешаясь с горами жестяных банок, веселенькими ошметками какой-то резины, обертками и иными неопознанными огрызками, были загнаны в обрамляющие тротуар кусты. Оттуда, вдоль нижних веток, мусор могучим валом вздымался до самых листьев, унизывая их наподобие традиционной рождественской канители. К месту, где стоял старик, клином выходил небольшой парк, старик любил погулять здесь когда-то с маленьким сыном. И сейчас это было популярное место отдыха. Зеленые газоны передней части парка переходили в лесок, а он, в свою очередь, в кусок ничейной земли и огороды. Набирая силу с фасадной части парка вглубь, подстилка под деревьями копила и несла на себе удивительные предметы: ржавое железо всех мастей, автомобильные покрышки, почти целые дверцы холодильников. Обрывки пластиковых пакетов, как яркие
