кого-нибудь убивала? Скажи, помнишь?
Присев рядом с ней на край стола, он обнял ее за плечи, взял ее руку, мокрую от слез, и, гладя ее шею, рассказал все, что знал. Спустя некоторое время она встала и приготовила чай.
- Алекс был троим другом задолго до того, как я его узнала. Твоим и Пола.
- Мне до сих пор кажется, что я еще увижу его, как будто ничего и не случилось.
Он отпил кисловатого чая и задержал глоток, чувствуя, как он обжигает ему рот.
- Я всегда учусь на собственных ошибках. Он любил горы. Это не твоя вина.
- Но я чувствовал, что что-то не так. Стил не договаривал. И все-таки я согласился.
Она утерла слезы рукой.
- Я умоляла Пола не ходить - у меня было предчувствие... Но разве он мог отказаться от Мустанга.
- Всем нам хотелось заработать. Деньги - это же как зараза. - Он притянул ее к себе. - Тебе придется уехать, Ким.
Она отстранилась от него.
- Я буду ждать Пола.
- Тебе лучше ждать его в Штатах. - Он взял ее лицо в свои ладони. Пол сейчас опасен для тебя, как и я. Он убил Элиота. Они обвинят его в убийстве Алекса, а может, и Стила. Тебе надо куда-нибудь уехать и ждать там.
- Если ты опасен, то мне и с тобой лучше не видеться. В общем, я буду делать то, что и делала, пока он...
- Работать в школе?
- Да! Каждый день давать по девять уроков оборванным маленьким неварцам с кроткими голодными глазами, видеть их гнойные болячки, их слепоту, холеру. Господи, Сэм, да знаешь ли ты, сколько их умерло в этом году? Половина детей умирает, не дожив до пяти лет!
Он заглянул в ее карие глаза, покрасневшие от слез.
- Жизнь - это насмешка. Я всегда любил ее, но это - злая шутка. Ты влюбляешься в нее, а она, вильнув хвостом, исчезает, как шлюха. Она убивает людей, которых ты успел полюбить. Бог, кем бы он ни был, порядочный злодей.
- Бог посылает нам испытания, Сэм.
Коэн потер лицо, словно пытаясь прогнать усталость.
- Почему все лучшее умирает, а зло и уродство живут? У старика с Моди Кхола, который дал мне это пончо, в хижине на стене висит фотография Кеннеди. Где-то там, в горах Непала, где люди еще живут как в каменном веке, он знал и тоже любил его. Кеннеди больше нет, как нет и его замечательного брата, нет Мартина Лютера Кинга и Медгара Эверса, нет Мальколма Экса, а такой злой, уродливый малодушный обманщик, как Ричард Никсон, живет; продолжает жить и злобная кукла Барби с лицом Рональда Рейгана! Почему так?
Она начала наводить порядок в крошечной квадратной комнатке.
- Все могло бы быть иначе... - Ее взгляд упал на его ноги. - Тебе ведь холодно!
- Они наверняка следят за моей квартирой. Завтра они и сюда нагрянут. Мне надо уходить, тебе тоже.
- Я никуда отсюда не уйду, хоть убей.
- Это безумие! Иди к Райамаджи или еще куда-нибудь.
- Сам иди! Возьми что-нибудь из одежды Пола там, в спальне.
- Надеюсь, что им нужен только я. Тебе без меня, наверное, будет безопаснее. - Ему стоило невероятных усилий подавить в себе желание уткнуться лицом в руки. - Кажется, что все это происходит не со мной, а где-то далеко. Я умер, Ким, и все это время я был мертв.
Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его.
- Одень что-нибудь. Поторопись!
В спальне на кровати лежала светлая ночная рубашка, с палки в углу свисали юбки и платья, на полу валялись скомканные белью трусики. Ножки кровати стояли в консервных банках с водой от клопов. Возле кровати кожаный чемодан с одеждой, ее и Пола. Коэн нашел чистую майку, носки, рубашку и потертые джинсы. Под вешалкой стояли две пары альпинистских ботинок, пара великоватых ему кроссовок с изношенными носами. Сев на пол, он стал завязывать шнурки. Одежда сохраняла запах Пола. Голубые с белым кроссовки как бы подчеркивали его отсутствие, и это было невыносимо.
Он взглянул на себя в зеркало. 'Я не ощущаю глубины каждой прожитой секунды жизни. В этом причина моих неудач. Вот поэтому я и умер, это мне и нужно изменить'. Грубоватые черты его загорелого лица обострились, тонкие губы большого рта потрескались, неоднократно перебитый нос резко выделялся под сузившимися голубыми глазами с покрасневшими белками, темные волнистые волосы, спутавшись, слиплись от грязи и пота, рыжеватая борода росла по-юношески неравномерно. 'Ты далеко не красавец, приятель', - сказал как-то Пол.
- Зато я белый.
- Да, - усмехнулся Пол. - Вот в этом-то и вся твоя беда.
На полке над изогнутым ледорубом лежал футбольный мяч, свиная кожа залоснилась от времени, шнуровка задубела от пота и бесчисленных ударов. Мяч привычно лег в руку, как бы став ее продолжением, знакомое ощущение шнуровки под пальцами. 'Я помню, - словно обращаясь к Полу, сказал он, когда одного лишь прикосновения к нему было достаточно, чтобы вызвать у меня чувство умиротворения'. Он взял бритву Пола и, согрев на кухне воды, побрился. Выпил еще чаю, который принесла Ким, и поставил чашку в раковину.
- Пошли.
- Куда?
- В какой-нибудь пустой сад. Нужно немного поспать. Я так устал, что ничего не соображаю.
- Прости, Сэм, я была не в себе... Ты убил человека - это ужасно.
Он подошел к ней.
- Я бы еще тысячу раз убил его за то, что он сделал. Единственное, о чем я сожалею, что вынужден убегать и не могу открыто встретить их. Что сейчас я совсем не надеюсь, что мне кто-нибудь поверит. Дашь мне одеяло и спички?
Она принесла из спальни одеяло и коробок спичек с прыгающим тигром на этикетке. Он начал было рассказывать ей про леопарда, но умолк, подумав о Поле.
Ее губы снова задрожали.
- Я могу разминуться с ним, поэтому не буду рисковать. - Она попыталась изобразить улыбку. - Меня-то ведь никто не тронет.
- У нас есть запасной вариант на случай, если он опоздает, или же я не смогу дольше оставаться в Катманду. Бар Le Serpent d'Etoiles в Париже. Где мы обычно бывали.
- До меня.
- Если что-нибудь не так, встретимся там.
- Что-нибудь? - она потрясла головой. - Да ты спятил, Сэм. Уже все не так.
- Ты бы поспала, - он изобразил нечто похожее на улыбку. - Чтобы завтра ты смогла блистать красноречием перед своими грязнулями.
- Они чище меня, Сэм.
- Прости, я не хотел. - Он убрал волосы, прилипшие от слез к ее щеке. - Просто кажется, что все человеческие усилия напрасны...
- Они голодают; те, которые выживают, постоянно хотят есть. Их родители умирают, едва дожив до сорока. И все же они счастливее нас. Я вижу это по их глазам. Они благодарны только за благо жить.
- Это Божий дар, который мы растаптываем. - Он взял ее руку и, обняв за плечо, прижал к груди. Пламя лампы, качнувшись от легкого дуновения, выпрямилось. Где-то вдалеке от голода завыла собака.
Глава 5
Он развернул грубое колючее одеяло и сел, почесываясь от клопиных укусов. Серый прохладный воздух казался едким от дыма очагов и резкого запаха испражнений. 'Добро пожаловать в экзотический Катманду', пробормотал он, вспомнив самоанский пляж, темнокожую девушку в белом бикини с белой орхидеей в руке и ниже слова: 'Первый день жизни'.
Металлическое бряканье индийской мелодии жалобно доносилось из какого-то далекого радио,
