- Каждому свое, - улыбнулся Коэн и, попрощавшись кивком головы, вышел.
Движение на улице Де Ром стихло: лишь изредка мелькали 'ситроены' и 'мерседесы', в которых сидели люди с холеными недоступными лицами, изысканно одетые и весьма самоуверенные. В витрине ювелирного магазина на срезанной шее манекена висела золотая цепочка - ее блеск казался особенно вызывающим и манящим. Из темного переулка, мяукнув, показалась тощая кошка. Присев на корточки, он позвал ее, но она не подошла.
Из-под двери Марии выбивался свет. Немного подождав, он постучал.
- Mi calentorro, - улыбнулась она, открывая дверь. - В ее комнате стоял теплый запах вина и марихуаны, кровать со сбитыми простынями была влажной от пота. - Что интересного видел?
- Мне там тоскливо.
- Si?
- Все хотят развлечься. А мне так одиноко.
- Поэтому они и стараются держаться вместе. А я люблю одиночек, los solitaries, - таких, как ты. - Она взяла бутылку вина, стоявшую возле кровати. - Хочешь? Кто-то из клиентов оставил.
- Это Nuits St. Georges.
- Maldito sea! Это не то что испанское вино. - Она закурила сигарету с марихуаной и передала ему. - Плоть и кровь.
Марихуана и вино принесли ему умиротворение и некоторую отрешенность. Лицо Марии казалось спокойным и беззаботным. Окутывавший его дым был похож на приподнимавшуюся вуаль. Она откинула волосы назад; под глазами, словно нарисованные тушью, были темные круги.
- А эта работа, - спросил он, - она тебя устраивает?
- Это для начала.
- Начала чего?
- Не хочу жить, как другие, - без денег, но с сопливыми детьми и мужем, который считает: раз он мужик, он имеет право трахать тебя каждую ночь и есть по три раза в день. - Зевнув, она встала и начала расстегивать блузку. - Устала.
Он смотрел на ее смуглый живот, видневшийся из расстегнутой блузки, у него перехватило горло.
- Ты хочешь спать одна?
Она бросила блузку на стул и начала расстегивать юбку.
- Я сегодня отработала семь раз, и один из них был довольно бурный. У меня все болит; больше мне не надо никаких мужчин. - Забравшись в постель, она широко раскинула руки. - И все-таки, ложись со мной, mi calentorro. Погрей меня.
Он вытянулся рядом с Ней на убогой скрипучей кровати. Ее тело казалось длинным, но на самом деле головой она едва доставала ему до плеча.
- Скоро, mi calentorro, я доставлю тебе большое удовольствие.
- Ты уже спасла мне жизнь, сестра милосердия. - Он поцеловал ее в гладкий лоб. - И тебе больше ничего не надо для меня делать.
Она уютно прижалась к нему.
- У тебя есть сестра?
- Была. В некотором роде.
- Как ее зовут?
- Она умерла.
Она немного помолчала.
- Как ее звали?
- Ким. - Он лежал рядом с чувством невыразимой грусти и в то же время испытывая успокоение от ее близости в ночной тишине Марселя, на этом маленьком живом островке - ее кровати. Рядом на полу, мирно похрапывая, спал Лобо.
Он проснулся в десять от звона церковных колоколов, жужжания мух, бившихся о стекло, и от струившегося на пол солнечного света. Сквозь верхние створки окна в комнату безжалостно и беспрепятственно врывалась синева. Марии уже не было; из его кармана торчали вложенные туда двадцать франков.
Сидя в кафе 'Вольтер', он смотрел на отражение солнца в его чашке кофе с молоком и на сахарной корочке булки. Не задумываясь, он потратил два франка на Le Meridional и стал читать, щурясь от солнечных лучей. Он вдруг захохотал так громко, что привлек пристальное внимание сидевшей за соседним столиком пары.
- Здесь комиксы, - объяснил он, улыбаясь. Мужчина промокнул свои седеющие усы бумажной салфеткой.
- Комиксов на первой странице не бывает. Что же вас так рассмешило?
- Ах, месье, - Коэн поднял газету, - здесь Помпиду et sa cocotte, la France... Никсон, как размалеванная шлюха, несет чушь своим соотечественникам. - Он потряс газетой. - Здесь нет ничего настоящего! Настоящая правда укрывается, как свернувшаяся змея. А это - настоящие комиксы.
Мужчина потушил сигарету в блюдце.
- Зачем же тогда это читать?
- Потому что я, как и ты, дружок, хочу посмеяться.
- Ну что ж, смейтесь. - Поднявшись, он одел маленькую черную шляпу и пошел, уводя свою женщину.
Солнце неистово скользило по фасадам домов на противоположной стороне улицы Лафайет. Молодая листва сверкала, как изумруды. 'Еще семь дней, малыш. Я прорвусь'. Коэн вдыхал воздух с выхлопами и песчинками, доносившийся время от времени запах моря, кисловатый хлебный и нежный кофейный ароматы. Он ковылял по зеленевшим улицам под отрывистый стук высоких каблуков по потрескавшимся тротуарам и шелест покрышек по мостовой. Зайдя на почту, он написал несколько строк Хассиму, спрашивая его о новостях и обещая скоро прислать ему поручительство и билет до Марселя, и отправил свое послание на адрес 'Елисейских полей'. Измученный, обессиленный, он вернулся в комнату Марии и тут же уснул.
Она разбудила его, когда уже было время обеда.
- Тебе пора на вечернюю прогулку, mi calentorro.
Он сел, потягиваясь.
- Знаешь, с каждым днем я чувствую себя лучше.
Она толкнула его.
- Быстренько с кровати! Она мне скоро понадобится. Лобо, ко мне. Лижи его, пока он не встанет!
Его скитания по улицам прошли быстро. В два он постучал в ее дверь.
- Са va? - спросила она.
- Si. Toi?
- Легкая ночь. Я заработала всего триста. Она протянула ему бутылку вина, когда он сел возле нее на кровать.
- Одному просто хотелось посмотреть, он посмотрел и смотался.
- Не плачь. Лучше займись тогда мной. Она сморщила нос.
- Мне на самом деле не хочется.
Он поцеловал ее нежную кожу у виска.
- Я буду тебе должен с процентами. - Взяв ее руку, он стал целовать ее пальцы. - Какая маленькая ручка и какие тоненькие пальчики. Одолжи мне денег, и я быстро их тебе верну.
Она лениво сняла с себя одежду и, кинув ее на стул, залезла в кровать, наблюдая, как он раздевается.
- Иди, mi calentorro, иди сюда, - шептала она, обвивая его руками и раздвигая ноги, - не теряй времени, ничего не надо - просто так. Иди ко мне!
Неуклюже, забыв про нежность и точно обезумев, он набросился на нее, стал целовать ее между ног, ощущая кисловато-металлический привкус.
- Не надо, - сказала она, - дай мне...
- Молчи. - Приподняв ее за бедра, он вошел в нее сзади, лаская пальцами ее клитор.
- Полегче, - выдохнула она, - а то я возьму с тебя двойную плату.
Отпустив ее, он тут же проник вновь. Она застонала.
- Не притворяйся, - задыхаясь, прошептал он.
