У него в карманах было пять с лишним тысяч марок и семьсот франков, найденные им в чемоданах, и еще около двухсот франков из бумажников Дитера и его напарника. Пообедав с каким-то безразличием в скромном кафе, он вернулся к себе в комнату и еще раз безуспешно осмотрел чемоданы. Проснувшись на рассвете, он почувствовал себя разбитым и невыспавшимся. После очередных безрезультатных поисков по гостиницам Экса он сел с мрачным видом в саду гостиницы 'Де Терм'. На деревьях щебетали птицы; за толстыми древними стенами сада город гудел, как улей.
Он усмехнулся, вспомнив, как Клэр в шутку сказала: 'Не один добрый поступок не остается безнаказанным'. Там, a залитом лунным светом Парфеноне, среди лившегося рекой красноречия эти слова содержали в себе горький вкус правды. Так же, как и бомба. Нобелевские премии рассеянным профессорам - выдающееся открытие, грозящее уничтожить всех нас. Так же, как и мое послание с предложением помощи Хассиму, гибель Марии. Какой же я смертоносный идиот! Мне все кажется, что я чему-то учусь, но получается, что задним умом.
Они шли за мной по следам в Оран и 'Елисейские поля', значит, они вышли на капитана Андрея. Или, может, они просто проверили все крупные порты? Неужели они убили и Андрея, и алжирского полковника? За сколько Леон продал меня?
Надо представить себя на месте своих врагов. Они потеряли меня; что теперь они предпримут?'
Махнув официанту рукой, он попросил еще 'экспресс-кофе'. 'Исходя из того, что им известно, они будут просто ждать, что я сам к ним приду. Но я могу вскоре встретиться с Полом, и мы вместе можем разоблачить их. До Пасхи пять дней. Ты придешь. Пол? Но, если ты жив, почему же Морт приказал немцам стрелять?
Три недели убегаю и до сих пор не знаю от кого. Не знаю, кто убил моих друзей. Нет, знаю: это - ЦРУ: Морт, Клэр, Стил, Элиот. Но кто же они?
Смогу ли я разоблачить их? Они скажут, что во всем виноват я. Была ли эта бомба единственной, переправляемой в Тибет? Или там уже сейчас есть еще бомбы? Их переправили в Китай? И они вот-вот взорвутся? Если так, то чего же ЦРУ ждет?
Как это нелепо, когда тебя преследует правительство твоей собственной страны. Когда ты ничего не сделал. А если бы они перестали меня преследовать, я бы успокоился? Смог бы? Смог бы забыть про ЦРУ, Стила и тех, кто убил людей, которых я люблю - невинных людей? Не думаю.
Сегодня вторник. Остается пять дней. Если Пол доберется до Парижа, мы сможем разоблачить их вместе. А кто нам поверит? Долго ли мы проживем после того, как все расскажем? А если Пол не придет?
Одни вопросы. Но если Пол не придет - если его нет в живых, - тогда я поеду в Нью-Йорк на Фултон- стрит. Пока я попробую выследить Морта здесь, в Эксе. До Парижа еще есть время.
Зачем? Затем, что я - мертвец, в котором жизнь поддерживается искусственно. Месть - единственное, что меня питает'. Легкий ветерок коснулся волос на его руке. 'Сильнее всех из них я ненавижу Клэр, но на самом деле я ненавижу себя самого, свою детскую доверчивость, непостижимую наивность, с которой я позволил ей обмануть меня. Если бы не пастух... Становимся ли мы мудрее, перенося такие страдания? Если так, то это не стоит того, этот тайный язык мудрости, передаваемый из поколения в поколение. Насколько было бы лучше сидеть на теплой травке у ручья с форелью, не испытывая ни страха, ни вины'.
Как это сказал Хем, щуря свой единственный глаз, стоя за противоциклонным заграждением в аэропорту Покхары: 'Перестань быть тем, кого они ищут'.
Коэн улыбнулся и встал, оставив на столе деньги. 'Спасибо тебе, Дитер, за ленч', - подумал он. Женщина за соседним столиком смотрела на него, теребя кончиками пальцев свои короткие кудряшки. Он подмигнул ей. Она тут же уставилась в свою тарелку. Пройдя дальше по Кур Секстюс, он вошел в парикмахерскую. Маленький суетливый парикмахер посмотрел на него.
- У меня проблема, - сказал Коэн.
- Вы не одиноки в этом отношении.
- Видите ли, моей девушке не нравится моя внешность.
- Люди редко бывают довольны тем, что имеют. Для меня это не ново. Что бы я без этого делал?
- Она говорит, что может полюбить только блондина.
- Это не сложно; и скоро она будет счастлива.
- Возможно. И я хочу, чтобы она полюбила меня.
- Это уже нечто иное. - Парикмахер осветлил Коэну волосы и накрутил их на горячие бигуди. - Вы будете неотразимы.
- По-моему, очень даже отразимым, - пробормотала немолодая дама, сидевшая в ожидании своей очереди с журналом на коленях.
- Как вам известно, мадам, - ответил Коэн, - любовь не знает границ. А иначе, зачем же вы пришли сюда маскировать свою седину?
- Когда я выгляжу моложе, я чувствую себя моложе. Когда я чувствую себя моложе, я дольше живу. Вам пока нет нужды об этом волноваться.
- Всех, в принципе, волнует одно и то же, - отозвался парикмахер, раскрыть то, что у них внутри.
- И мужчин?
- Они более тщеславны, хотят невозможного. Par exemple, всего два дня назад вошел мужчина и очень настойчиво просил его постричь. Но у него не было волос.
Коэн пожал плечами.
Как можно постричь то, чего нет?
- У него было всего несколько свисавших здесь прядок. - Парикмахер показал на виски Коэна. - И тем не менее он - этот толстенный американец следил за каждым волоском, который я отрезал.
- Чем меньше, тем ценнее.
- Но, если так, почему же мы не ценим доброту и великодушие?
- А каков он был, этот американец?
- Просто огромный. Но не жирный, а крепкий...
- И где он остановился?
- В гостинице 'Де Терм'.
- А вы не знаете его имени?
- Этого я не знаю, но моя жена, которая там работает, убирает его номер. - Парикмахер отвлекся, обращаясь к вошедшей маленькой, ярко одетой женщине. - А, мадам Петрак, как видите, я скоро освобожусь.
Женщина сердито взглянула на Коэна.
- Мне назначено на час. Парикмахер кивнул на часы.
- Еще без двадцати.
- Вы не успеете.
- Определенно успею. С этим джентльменом уже все. А леди, насколько я понимаю, хочет просто покраситься?
- Exactemant. - Дама начала складывать журнал. Коэн расплатился.
- А в каком номере живет этот американец?
- Я не консьерж. - Парикмахер со стуком захлопнул ящик кассы. - Я очень занят. Это не долго, мадам Петрак.
- Кажется, я знаю его, - не отставал Коэн. - Он еще здесь?
- Апартаменты 'Мирабо'. Слушаю вас, мадам.
Купив в салоне мужской одежды синие джинсы, голубую рубашку, бежевую вельветовую куртку и кроссовки, он переоделся. Засунув куртку Дитера и свою старую одежду, а также вышитую рубашку, купленную в Афинах, в урну, он вошел через заднюю дверь гостиницы 'Де Терм'.
Поднявшись на третий этаж, он остановился в конце коридора и, глядя на дверь апартаментов 'Мирабо', почувствовал, как в карманах повлажнели его ладони. В зеркале напротив каждое его движение передразнивал кудрявый блондин в плотно облегающей французской одежде.
Широкий, устланный красным ковром коридор был пуст, если не считать тележки горничной и кадок с пальмами. Поднявшись на четвертый этаж, он подошел к окну, выходящему на веранду апартаментов. По
