тогда он был окружен алыми флажками, а теперь — черной, траурной каймой.
Кочетов узнал: позавчера на завод пришло известие о гибели Николая Грача. Об этом взволнованно рассказывали Леониду сразу несколько человек. Эх, и жаль парня!
Не забыть Леониду, как он провел свою первую ночь в этом приволжском городе. Бухгалтер Нагишкин — похудевший, одетый в серый ватник, но все с тем же изящным пенсне на носу — привел его к себе в комнату, которую он насмешливо называл: «мое купе».
Комната действительно напоминала отделение железнодорожного вагона: постели в ней были устроены в два ряда, один над другим. Иначе в восьмиметровой комнатке не разместилась бы семья Нагишкина — он сам, жена и трое детей. Кочетов хотел сразу же уйти, чтобы не стеснять людей, которым и без того не повернуться в этой крохотной каморке.
Но Нагишкин и слушать ничего не хотел. Так и прожил у него Леонид почти две недели, пока Городской комитет физкультуры не предоставил ему маленькую комнату.
Нагишкин оказался удивительным жизнелюбом. Никогда не терял бодрости, во всем, даже тяжелом, суровом, находил смешную сторону.
— Я своей комнатушкой доволен, — говорил он. — У всех холод собачий. Дров нет, топят щепками, соломой, досками от забора, даже старыми табуретками. А у меня — красота! Никакого отопления не требуется: своим дыханием обогреваемся!
Нагишкин всячески помогал Кочетову наладить жизнь на новом месте: получил для него пропуск в заводскую столовую, раздобыл валенки. Все это было крайне необходимо: Леонид уехал из Ленинграда, не взяв с собой почти ничего.
Конечно, Кочетов и сам мог бы получить и пропуск в столовую, и валенки. Надо было пойти в Горсовет. Но Леонид никуда не обращался за помощью.
«Многим сейчас потруднее моего, — думал он. — Вот устроюсь на работу — все наладится».
А скромный, тихий бухгалтер Нагишкин, оказалось, умеет не только просить, но даже требовать (правда, жена его утверждала, что только для других, а для своей семьи ни комнаты порядочной, ни дров не достал).
Нагишкин приходил и решительно заявлял:
— Чемпиону Советского Союза нужна кастрюля я чайник! — и через некоторое время действительно появлялись и кастрюля, и чайник.
Однажды Нагишкин уломал Кочетова сходить вместе с ним в Горторготдел. Бухгалтер где-то разузнал: получена партия ватных стеганых брюк.
«Вот бы Леониду такие!» — загорелся он.
Но для этого требовались не только талоны из промтоварной карточки, а еще и ордер.
Они прошли в кабинет какого-то горторговского начальника. За солидным столом сидел высокий молодой мужчина в военном кителе без погон, правая рука у него висела на повязке.
«Как и я, ранен в руку», — мелькнуло в голове у Леонида, и он сразу проникся симпатией к этому бывшему фронтовику.
Каково же было удивление Леонида, когда он вдруг узнал в горторговском начальнике Холмина, своего однокурсника!
Не успел Леонид сообразить, что делать, как Холмин, встав из-за стола, приветственно откинул левую руку, будто приглашая Леонида в свои объятия:
— Кочетов! Дружище! Какими судьбами?
Нагишкин радостно засуетился:
«Вот повезло! Значит, они приятели?? Теперь-то брюки наши!»
Леонид растерялся. Обниматься с Холминым он не хотел, просить у него ордер тоже было неприятно.
— Ну, как ты? Где воевал? — спросил он, лишь бы что-то сказать.
— Да, было дело, повоевали, — небрежно, вскользь заметил Холмин. — Теперь вот хозяйствует. Бюрократом стал, — он с усмешкой похлопал рукой по бумагам, лежащим на столе.
Кочетов хотел было спросить, как он — мастер спорта — очутился в торговом отделе, но передумал:
«Ловкач… Был пройдохой и остался…»
— Видите ли, мы к вам по делу, — некстати вмешался Нагишкин. — Насчет ордерочка… На брюки. Товарищу Кочетову, чемпиону Советского Союза…
Леонид зло посмотрел на Нагишкина, но тот не понял его взгляда.
— Брюки? — Холмин улыбнулся. — Дошел, значит? Ай-ай-ай! Ну, это мы мигом! Старые приятели, как-никак…
Он вырвал из блокнота листок и что-то быстро написал на нем толстым синим карандашом.
— Пожалуйста!
Нагишкин взял бумагу, прочитал, снял пенсне, протер стекла платком, надел на переносицу, снова прочитал листок и молча, недоуменно подняв брови, передал его Леониду:
Там было крупно, размашисто написано:
«Спиридон Трофимович! Отпусти подателю сего 1 (одно) женское пальто. Из нашего фонда. Холмин».
Леонид растерянно сказал:
— Я просил брюки…
— Чудак! — раскатисто рассмеялся Холмин. — Возьми пальто: хорошее, воротник котиковый. На толкучке продашь. А на вырученные деньги — пять стеганок купишь! Простейшая комбинация!..
Леонид в упор смотрел на Холмина.
— Так. Хорош мастер! — он говорил тихо, с яростью. — Иди-ка ты… Со своими комбинациями!
Разорвав листок, швырнул клочки на стол и вышел, так оглушительно хлопнув дверью, что жалобно зазвенели висюльки люстры…
…Вскоре после приезда в этот тыловой город Леонид был назначен старшим инструктором по плаванию.
Эта работа целиком поглощала его.
Как и в начале войны, в Ленинграде, он обучал бойцов, разведчиков и десантников. Но теперь, спустя полтора года, обстановка была другая.
В Ленинграде, тревожной осенью сорок первого года, он обучал бойцов за два-три дня. Время не ждало! Леонид и на Волге сначала пытался всячески ускорить учебу. Но ему сразу же указали: излишне торопиться не следует, нельзя комкать программу. И он понял: это правильно.
Новые подразделения формировались спокойно, без всякой спешки, почти как в мирное время.
Постепенно Кочетов наладил систематическое, тщательное обучение бойцов. Его уже не удовлетворяло, когда солдат мог просто проплыть 100–200 метров. Он добивался, чтобы все его ученики умели плыть с оружием и с дополнительным грузом, в темноте, бесшумно. Он требовал: обязательно овладейте брассом! Ведь плывя этим стилем, легче всего наблюдать за местностью где, возможно, скрывается противник. Брассист движется бесшумно, и ему мокрая, тяжелая одежда мешает меньше, чем, например, кролисту — это тоже очень важно. Кроме того, в брассе основная работа падает на ноги, и боец может руками толкать перед собой небольшой плот с оружием или каким-либо грузом.
Даже ночью бассейн не закрывался. Ни одной минуты вода не пустовала. Беспрерывным потоком приходили подразделения бойцов. Одни уходили, и их тотчас сменяли другие.
Леонид поспевал всюду: он не только руководил обучением бойцов, но и учил самих инструкторов. По вечерам, трижды в неделю, все молодые, неопытные инструкторы, за исключением занятых в этот момент у воды, собирались в небольшом спортивном зале, тут же, в помещении бассейна. Кочетов рассказывал им о новейших методах обучения новичков, о достижениях пловцов-методистов института имени Лесгафта.
Леонид был очень загружен работой. Но однажды он узнал: некому учить бойцов хождению на лыжах. Он тотчас пошел в горком физкультуры и вызвался регулярно два часа в день обучать новобранцев. Кочетов призвал всех спортсменов сделать то же. И вскоре многие физкультурники — штангисты, конькобежцы, гимнасты — кроме своей основной работы, стали инструкторами по лыжам.
Изредка в бассейне появлялись рабочие с ленинградского завода, бывшие ученики Кочетова. Завод
