Действительно, зачем поворачивать реки, когда одними Сырдарьей и Амударьей засолонили прекраснейшие почвы Средней Азии? Притом указанные реки стекают с ледников с почти дисциллированой водой, а сибирские реки, протекая по солончакам, наберут в себя все известные соли. А засолонили земли потому, что применяли варварское орошение арыками вместо капельного по типу дождя, притом воду не жалели, она застаивалась на полях, проникала вглубь, растворяла соль в глубоких горизонтах, и этим рассолом заболачивались поля. Вода испарялась под среднеазиатским солнышком, а соль оставалась на поверхности. Вместо пашни получили солончак, на котором кроме верблюжьей колючки ничего не растет. При правильном водопользовании среднеазиатскими реками можно было оросить в три раза больше земель без потери их качества. И ведь чуть не повернули реки. Просуществуй Советский Союз еще с десяток лет, невозможно даже проследить все негативные последствия, в том числе и глобальные, этого идиотского проекта, который ведь тоже получил всевозможные «одобрямс» от «ученых».
В расчетах такого вида «проектов» тоже ведь были сделаны определенные «допущения, упрощающие картину». И делали их совсем не дураки, а просто бессовестные люди. В повести Юлия Медведева «Предвидимые «непредвидимости.» рассказывается о климате Земли и его исследованиях. Кроме «допущения» Будыко, что «этого не может быть, потому что не может быть никогда», следует обратить внимание также на принцип выводить все заключения «из самого себя», не обращая внимания на влияние окружающей среды. В данном случае по принципу «климат Земли — это собственное дело самой Земли». У автора эта эпопея занимает 80 страниц текста, но я же не могу себе позволить столько затратить на этот вопрос. Мне не столько климат надо показать, сколько подход к его исследованию. Поэтому сделаю сокращенный пересказ с редкими особо образными цитатами.
Как известно из школьной программы, химия обязана своим развитием алхимии — попытке получить золото не из золота, из «философского камня». Идея дурная, жлобская, так как золото есть нельзя. И менее человеколюбивая, чем у академика Несмеянова, — делать для народа зернистую икру из соленой кильки. Это я продолжаю про поиски «вещи в себе», не выглядывая даже в окно. Об окне я уже говорил, упоминая Эрнеста Ренана и его «Конец античного мира». А о порядках в доме, по которым нельзя жить даже на улице или деревне из 10 домов, я писал совсем немного выше. Потому, что мне очень не нравится, когда тему исследования выбирают очень узкую, а распространяют ее очень широко. Я это тоже отношу к алхимии. Теперь об этом же самом, но в отношении климатической истории и будущего Земли. Итак, Будыко не верит, что мамонт замерз стоя и с пучком травы в зубах, а потому начинает исследовать изменение климата Земли как вещи в себе. Я не говорю, что это все не нужно, из этих исследований тоже получится какой–то прок, как химия из алхимии, но такие исследования не очень ценны, а времени и денег занимают много. Не сравнить с Ньютоном, который на затратах одного яблока столько открытий сделал, или Эйнштейн — с одним листком бумаги и карандашом.
Итак, Будыко и Селлерс обеспокоились, что вся Земля превратится в Антарктиду или, напротив, лишится антарктического льда и Европу затопит океан. Чтобы Земля не перегрелась, надо рассеивать в атмосфере тонкую пыль. Чем не поворот сибирских рек, пожалуй, даже подороже? «Чего добивается М.Н. Будыко?», — спрашивает сам себя Медведев? Отвечает он себе долго, страницах на четырех, но суть его ответа самому себе такова: «В нем заключена забота… к тому, что после нас, но как к продолжению нас». Если без фиоритур, то он хвалит озаботившегося Будыко. Я же думаю, что, поймав лису за хвост, Будыко хочет из нее сшить шубу себе, жене, всем детям и внукам. К таким же «разработкам» я отношу и «ядерную зиму на компьютере», коей нас пугают сегодня противники ядерной войны. Нет, я конечно против войн, но и такими «методами» ее не остановить. В компьютер ведь что заложишь — то и получишь. Что–то недовложили, и получили зиму. Можно и перевложить чего–нибудь эдакого, тогда получишь вообще расплав Земли.
Тут вступает в исследования Феофан Фарнеевич Давитая. Он честен, шубы ему не надо, ему нужна истина, но он хочет ее получить, так сказать, не выходя из дома, не принимая во внимание ничего, кроме самой Земли, раз на ней исследуется климат. С порога он доказал, что пыль в воздухе не увеличивает оледенение снежных вершин, а уменьшает его, так как пыль, оседая на ледники, делает их темными. Солнечные лучи не отражаются, а поглощаются. Поверхность снега в результате имеет температуру выше нуля, а воздух — ниже нуля. В общем, получилось, что пыль в воздухе не охлаждает Землю, а нагревает ее. Будыко же хотел ее охлаждать искусственной пылью, и чуть было не заставил правительство «поворачивать реки». Вот как он запугивал правительство: «Дальнейшее усиление изменений климата, связанное с таянием полярных льдов, при отсутствии специальных мероприятий по подготовке народного хозяйства к этим изменениям могло бы приобрести характер климатической катастрофы …» (выделено мной).
Затем вступил на эту же тропу американец Рид Брайсон и другие. Скоро безапелляционно доказали общими усилиями, что с ростом производства, запыленность атмосферы растет, но зависит она и от вулканизма. Вспомнили, что вулкан Кракатау превратил в пыль в 1883 году гору высотой в 420 метров, плюс конус под горой на глубину 300 метров, итого 720. Затем подсчитали, что в воздухе постоянно находятся три тысячи реактивных самолетов, затем учли, что города тяжелые, и давят на Землю, вызывая вулканизм. Вот какими красками описывает это автор: «Было бы недооценкой собственных возможностей считать, что мы, люди, только пыль пускаем не хуже вулканов, а вот сейсмический эффект нам недоступен. Мы тоже деформируем земную кору, например весом городов. Нынешний город продавливает под собой чашу. Пластической деформации помогает безостановочное искусственное землетрясение, производимое транспортом. Оно распространяется на глубину до семидесяти метров. В Ленинграде от этого возобновилось опускание старых домов, естественный процесс оседания которых закончился лет сто назад. В Москве в тихих переулках дома осели на глубину от шести до двадцати девяти миллиметров, а на магистралях — от полутора сантиметров до полуметра! В Голландии дома наклонились в сторону шоссейных дорог. Грандиозные выработки под землей, откачка вод, подземные производственные взрывы… Потрясение основ от этих действий чревато вулканическими извержениями, землетрясениями. Может, уже состоялся нечаянный пуск этих печей–разрушителей в результате человеческого созидания? Лэм откалибровал запыленность атмосферы, чтобы измерять влияние вулканов на климат. Сомнительно, заключил он, что на вулканах целиком лежит ответственность за крупные климатические изменения. Некоторые наиболее холодные периоды не совпадают с наиболее вулканическими периодами. Он не добирал достаточно вулканов и на недавнее похолодание — в пятидесятых годах. Но ему помогли, взявшись как следует, разыскали не так уж мало извержений».
Затем подсчитали всех мышек–норушек, и этим окончательно доказали, что Будыко был не прав, распылять «эвересты» с самолетов не нужно, наоборот, надо бы дождичка, осадить пыль, а то нас ожидает «парниковый эффект», невыносимая жара, таяние ледников и всемирный потоп. Но пыль летает выше облаков, и дождиком ее не осадить. Опять неминуемая катастрофа. На внеземные причины никто даже не обращает внимания. Оказывается, пыль не только охлаждает, но и нагревает. Впрочем, пока пыль автор оставляет в стороне, переключившись на «карбонатную» гипотезу.
Оказывается, молекулы углекислоты поглощают тепловое излучение и, подобно пылинкам, могут стать причиной как потепления, как и похолодания. Углекислота задерживает красный и инфракрасный тепловой свет, поэтому тепло не выпускается с Земли, накапливается, и температура на Земле повышается. Начинается с того, что Земля сильно насыщена углекислотой. Почему? не объясняется. Растения бушуют. Затем генерация углекислоты на пике ее содержания в атмосфере прекращается. Почему? Не объясняется. Углекислоту «высасывают» океанские моллюски, кораллы, а также магматические породы, оказавшиеся на поверхности. Ее становится мало. Земля охлаждается. Но почему все же углекислоты, то мало, то — много? В общем почему раньше — не известно, а сегодня — от заводов и домен, тепловых электростанций. «Нельзя, однако, придавать слишком большое значение одному слагаемому в уравнении термического баланса», — предостерегает известный западногерманский метеоролог профессор Г. Флен от увлечения «карбонатной» гипотезой. Это замечание сделано в адрес тех, кто потепление, наблюдавшееся перед последним похолоданием, объяснял науглероживанием атмосферы в период развертывания научно– технической революции. «Высокая температура в период европейского средневековья, несомненное понижение температуры планетарного масштаба с конца XVI века до малого ледникового периода — 1680– 1740 — и широко распространившееся потепление с 1770 по 1810 год, то есть задолго до начала промышленной эры, — напоминает Флен, — должны настораживать против безоговорочного признания «теории углекислоты.».
