ее адрес комплименты. Она как раз собиралась высказать все, что о них думает, когда кто-то, глядя ей за спину, надменно произнес по-французски:

— Ну вот, теперь они послали сюда своего американского дикаря, чтобы он и дальше оскорблял нас.

— Американского дикаря? — Камилла оглянулась, ожидая увидеть невесть откуда взявшегося индейца.

Вместо этого она очутилась лицом к лицу с майором Вудвардом. К сожалению, гордое и насмешливое выражение лица указывало на то, что он слышал высказывание наглеца. И поскольку смотрел на нее с нескрываемым презрением, он явно заключил из ее ответа, что она вполне согласна с креолом. Камилла покраснела до корней волос, хотя и знала, что американец ошибается.

Вудвард небрежно поклонился и заявил на безупречном французском:

— Мисс Гирон, меня зовут майор Саймон Вудвард. Не окажете ли честь танцевать со мной в интересах мира и содружества?

Застигнутая врасплох, Камилла медлила с ответом. Дядюшка оторвет ей голову, если узнает, что она согласилась танцевать с человеком, который не был должным образом представлен семье. Но отказать она тоже не могла, ибо тогда американец подумает, что все креолы — сплошь невоспитанные грубияны. А это, разумеется, неправда, хотя с первого взгляда и может так показаться.

— Благодарю вас, с удовольствием, — пробормотала она, наконец решившись, и взяла его под руку.

Она ощущала исходящее от него напряжение, когда они отходили от группы креолов, и, едва освободившись от их назойливого внимания, майор пробурчал себе под нос:

— Ну и задание мне подкинули… Она с недоумением взглянула на него.

— Генерал просил передать вам его благодарность. Он глубоко признателен вам за столь удачную попытку восстановить спокойствие. Сам он не решился пригласить вас на танец: побоялся, что вы откажете ему, а с политической точки зрения ни к чему хорошему это бы не привело.

— А что, если бы я отказала вам? — спросила она, перейдя на английский, справедливо считая, что ему проще будет изъясняться на родном языке.

Он взглянул на нее оценивающе.

— Я бы не позволил вам отказать мне, — отрезал он. — Мы, «дикари», не слишком утруждаем себя правилами хорошего тона, знаете ли.

Ее захлестнул стыд — не столько за себя, сколько за своих соотечественников, которые могут повесить на человека ярлык, не основываясь ни на чем, кроме нелепых слухов.

— Я вовсе не считаю вас дикарем, — поспешно сказала она. — Вы, без сомнения, человек цивилизованный, и…

— Очевидно, не настолько, чтобы танцевать с королевой бала, — пресек он ее беспомощный лепет. Лицо его было жестким. — Так что простите, но порученную мне миссию я завершил и должен вернуться к своим обычным обязанностям.

Он высвободил руку и пошел было прочь, но Камилла его окликнула:

— Постойте!

Он медленно обернулся. Его лицо все еще хранило презрительное выражение, и ей вдруг захотелось видеть, как он улыбается. Но было ясно, что он не желает иметь ничего общего ни с ней, ни с ей подобными.

Камилла лихорадочно искала причину, которая заставила бы его остаться.

— Вы решили оставить даму без танца, на который ее пригласили?!

— Мой долг, мадемуазель, находиться при солдатах, — сказал он. Пренебрежительный взгляд, которым Вудвард одарил ее, отпугнул бы любую женщину. Но Камилла не зря была дочерью пирата.

— Не думаю, чтобы в данный момент они нуждались в вашем присутствии, — возразила она. — По- моему, они все тоже танцуют.

Он оглядел зал и убедился, что это правда. Потом посмотрел на нее испытующе.

— Я не умею танцевать вальс.

— Ах, вот как, — смутилась она. Пожалуй, вышло неловко. Слишком поздно вспомнились ей дядины слова о том, что майор не посещает балы. Теперь стало понятно почему. Дикари не умеют вальсировать, не так ли?

— Что ж, тогда я научу вас. — Слова сорвались с языка прежде, чем она успела поймать их.

На этот раз на лице его надолго застыла маска изумления.

— Простите, что?

Она подала ему руку, отступать было поздно.

— В интересах мира и содружества самое меньшее, что я могу сделать, — это научить вас танцевать наш любимый танец.

На мгновение ей показалось, что он готов отказаться. Он как будто задумался, не зная, как отнестись к ее словам. Наконец пожал плечами и сказал более мягким тоном:

— Вот и славно, — и решительно повел ее к танцевальной площадке.

И не успела она раскрыть рот, чтобы объяснить ему первые шаги, как он ловко вошел в круг танцующих, отлично поймав ритм.

— Вы мне солгали, — укорила она его, — вы отлично умеете вальсировать.

— А вы солгали мне, сказав, что не считаете меня дикарем, — уголки его губ дернулись кверху.

— Вовсе нет! — глаза ее вспыхнули. — Клянусь, майор Вудвард, я отнюдь не разделяю мнений моих соплеменников, тем более выраженных таким хамским образом. Я просто смутилась, решив, будто в зал попал индеец.

Он крепче обнял ее за талию, но тон его оставался весьма скептическим.

— Если бы вы не считали меня дикарем, вы бы не поверили так сразу, что я не умею танцевать вальс. Разве я ошибаюсь?

Но и это было только наполовину правдой, ибо он воспринял ее благородный порыв за очередное оскорбление. Губы у нее задрожали, и она отвернулась.

— Я просто поймала вас на слове, только и всего. Голос его потеплел.

— Простите, мадемуазель. Сегодняшние события сделали из меня совсем никудышного кавалера. Мир?

Она посмотрела на него с беспокойством, но, поняв, что он говорит искренне, согласилась:

— Мир.

Он улыбнулся, и вдруг странная дрожь пробежала у нее по спине. С тех пор, как они закружились в танце, она впервые ощутила у себя на талии тепло его рук и уловила исходящий от него тонкий аромат лавровишневой воды.

Хотя фигурой он обладал, безусловно, замечательной, особенно в форменном платье, с широкими плечами под синим сукном, в белых бриджах, обтягивающих его бедра, как перчатки, красавчиком его никто бы не назвал. Слишком резкими чертами обладало его грубо слепленное лицо. Скорее его можно было счесть привлекательным, даже притягательным, — как кажется притягательным необъезженный жеребец.

— Можно у вас кое-что спросить? — вдруг сказал он.

— Разумеется.

— Почему вы согласились со мной танцевать?

Она медлила с ответом. Сказать ему правду означало заново навлечь на себя обвинения, которыми он только что наградил ее. Поэтому она улыбнулась.

— Вы были единственным претендентом.

Он засмеялся. Этот тихий смех проник ей в самое сердце и там затаился. Она мысленно укорила себя за такую неуместную чувствительность. Почему она вспыхивает, как глупенькая монастырская послушница, от смеха этого американца? Ведь, помнится, ни один креол ни разу не заставлял ее краснеть.

Вероятно, это оттого, что он делает вид, будто она полностью завладела его вниманием, хотя, конечно, это не так. Просто танец, на котором настояла партнерша. Смешно!

— Я вам не верю, — сказал он. — Вы с такой удивительной смелостью защищали креолов. Безусловно,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату