– Нет, – ответил Гаррет, в упор глядя на узника, стоявшего перед ним.
Сэр Генри становился все более раздраженным.
– Но, сэр, могу я хотя бы узнать имя моего мучителя?
Гаррет слегка замялся, а потом представился:
– Гаррет Лайон.
Сэр Генри наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где он раньше слышал это имя.
– Граф Фолкем, – добавил Гаррет.
Сэр Генри пристально всмотрелся в лицо Гаррета.
– Племянник Питни, – проворчал он. – Я слышал о вас из сплетен моих тюремщиков. Вы тот самый, кто разделался с ним, так они говорят.
– Да.
– Правильно сделали. Я всегда ненавидел этого злодея.
Гаррет молчал.
– Вы отобрали мой дом, не так ли? – спросил сэр Генри с неприкрытым вызовом.
– С самого начала это был мой дом. Я его законный наследник. Этот дом нельзя было продавать вам.
Сэр Генри снисходительно пожал плечами:
– Возможно. Но мы думали, что вы умерли. Мертвые не владеют имениями. В любом случае это не имеет большого значения. Если каким-то чудом моя невиновность будет доказана, пожалуйте в свое имение. Я предпочитаю мой тихий домик здесь, в Лондоне. Фолкем-Хаус был радостью моей жены и дочери. – Лицо сэра Генри исказилось от боли. Он помолчал немного, затем медленно проговорил: – Он составил бы наследство моей дочери. Но после ее смерти я не вижу смысла бороться за него.
Гаррет подошел к старику и, взяв его за руку, отвел как можно дальше от двери и, посмотрев ему в глаза, произнес:
– Предположим, я пришел сказать вам, что ваша дочь не умерла.
Лицо сэра Генри оставалось бесстрастным, лишь на мгновение его глаза ярко вспыхнули, но тут же погасли.
– Это что, новый вид пытки, милорд? – сердясь, спросил он. – Терзать меня надеждой? Если так, то этого недостаточно. Я знаю, что Марианна умерла. Мне об этом сказали в первый же день моего ареста.
– Но сказали ли вам, как она умерла? Утопилась в Темзе? Теперь спросите себя: неужели Мина способна убить себя?
Сэр Генри хмыкнул и покачал головой:
– Знаю, знаю, я сам не мог в это поверить. Мина бы никогда… – Он вдруг замолчал и недоуменно посмотрел на Гаррета: – А как вы узнали второе имя моей дочери?
– Так ее называет Тамара, – ответил Гаррет. – Это производное от Люмины, второго имени вашей дочери. Его дала ей ваша жена, цыганка. Оно ей так подходит. Своими золотистыми волосами и нежной улыбкой она действительно похожа на свет.
Лицо сэра Генри стало мертвенно-бледным. Он, явно потрясенный, молча опустился на узкую жесткую кровать и закрыл глаза. Затем снова открыл их и недоверчиво посмотрел на Гаррета:
– Так… так моя дочь действительно жива?
– Да. Слух о том, что Мина утопилась, – это хитрость, придуманная сестрой вашей жены, которая помогла вашей дочери скрыться от королевской стражи и бежать из Лондона.
Сэр Генри долго молчал, потом пристально посмотрел на Гаррета и дрожащим голосом спросил:
– А как вы познакомились с Миной?
«Теперь предстоит самое трудное», – подумал Гаррет.
– Она вернулась в Лидгейт, и я арестовал ее, – холодно сказал он, намеренно не упоминая, что прошло много времени, прежде чем он узнал, кто она.
Сэр Генри закрыл лицо руками и с отчаянием в голосе прошептал:
– Значит, она тоже узница короля.
– Нет.
Сэр Генри резко поднял голову:
– Ее не посадили в Тауэр, как меня?
Теперь Гаррету пришлось заставить себя проявить жестокость и не выдать свои чувства.
– Пока еще нет. Король все еще думает, что она умерла. Поэтому ее жизнь и ее свобода – в моих руках. И в вашей власти вернуть ей и то и другое. Я устрою Мине побег во Францию, позабочусь, чтобы у нее было достаточно денег, если только вы расскажете мне правду о покушении на жизнь короля. Назовите мне ваших сообщников, и я отпущу вашу дочь на свободу.
Лицо сэра Генри исказилось от боли, и Гарретом невольно овладело чувство вины. Ему хотелось заверить этого несчастного человека, что он никогда и ничем не причинит зла Марианне, но в то же время он понимал, что это был его последний шанс узнать всю правду.
– Она… она не пострадала? – прерывающимся голосом спросил сэр Генри.
– Нет. У нее есть все, что ей нужно, и с ней обращаются с учтивостью, соответствующей ее происхождению.
Сэр Генри облегченно вздохнул.
– Она здорова, – прошептал он, успокаивая себя.
Гаррет подошел к нему ближе.
– С ней все будет хорошо, если вы скажете мне правду. Кто замыслил это покушение на жизнь короля? Кто приготовил яды? Мой дядя?
Сэр Генри с трудом встал на ноги и с вызовом посмотрел на Гаррета:
– Вы, милорд, подлый змей. Я немного знал вашего отца. Он в гробу бы перевернулся, увидев, как его сын использует такие гнусные приемы.
Эти слова задели Гаррета за живое, ибо он понимал, что старик прав. И как бы он ни оправдывал себя в собственных глазах, говоря, что не может защитить Мину, не узнав правды, он знал, что добивается признаний старика из эгоистических побуждений.
Его обращение с отцом Мины стало казаться Гаррету недостойным. Более того, он неожиданно понял, что оно бессмысленно. Чего бы он ни добился своими приемами, в душе он никогда бы не поверил, что Мина вместе с его дядей участвовала в заговоре против короля. Ее невинность, ее доброе сердце – все говорило против этого. Она в самом деле была светом во мраке, в котором так долго пребывала его душа. Как он мог сомневаться в чистоте этого света, сияющего в каждой ее милой улыбке? В эту минуту Гаррет осознал, что любит Марианну, что никогда не верил в ее вину.
– Милорд, вы предложили мне сделку, какой бы отвратительной она ни была, – с мрачной решимостью произнес сэр Генри. – Видит Бог, я мог бы принять ваши условия ради спасения дочери. Но даже ради ее спасения я не могу сказать, кто совершил покушение на жизнь короля, ибо не знаю этого. Уверен только в одном: это был не я.
Не вызывающая сомнения искренность старика еще больше усилила в Гаррете сознание своей вины. Как он мог сомневаться в невиновности Мины? Каким он был тупицей, не понимая, что ее любовь искренняя! Если бы он больше прислушивался к своему сердцу, то скорее понял бы это и избавил бы их обоих от бесконечных страданий.
– Что… что вы теперь сделаете, милорд? – спросил сэр Генри, испуганный долгим молчанием Гаррета.
– Конечно, все что смогу, чтобы доказать, что вы и ваша дочь невиновны.
Сэр Генри с недоверчивым видом посмотрел на Гаррета:
– Почему вы так стараетесь доказывать нашу невиновность?
Гаррет сказал то, что пришло ему в голову, – правду.
– Потому что я люблю вашу дочь, сэр.
Вот так. Эту правду теперь узнает весь мир, и Гаррету было безразлично, что весь мир подумает об этом.
Изумление на лице сэра Генри сменилось выражением задумчивости. Затем он вдруг скрестил на груди
