О ужас – она обращается ко мне. Я вспыхиваю так жарко, что почти дымлюсь. Смотрю на нее снизу – потому что стою, согнувшись, чтобы забрать из автомата свой «Салем». Девушка не так уж и рассердилась, но напором может поспорить с буровой установкой. Подбираю слова, чтобы растопить лед ее презрения и сохранить лицо.
– Э-э…– Это все, что мне приходит в голову.
– Ее взгляд безжалостен.
– Э-э? – повторяет она.
Я с трудом сглатываю и трогаю рукой шершавые листья растения в кадке.
– Я все думал,– говорю я, запинаясь.– Являются ли эти растения, э-э, искусственными. Являются. По- моему.
Ее взгляд подобен смертоносному лучу.
– Некоторые – настоящие. Некоторые – подделка. Некоторые – просто дерьмо.
Вдова возвращается, чтобы закончить прерванную речь. Я, как таракан, отползаю к своему кофе. Хочется выбежать на улицу и попасть под самосвал, а еще выкурить сигарету, чтобы успокоиться, прежде чем идти узнавать у адвоката своего отца имя и адрес его клиента. Похлопывая себя по заднице, возвращается Лао-Цзы.
– Ешь больше, ери больше, мечтай меньше, живи дольше. Эй, Капитан, не найдется сигаретки?
Зажигаю одной спичкой две штуки. Девушка с прекрасной шеей наконец выбралась из кафе «Юпитер». Грациозной походкой она переходит на другую сторону залитой лужами авеню Омэкайдо. Надо быть честным. Солжешь один раз, и доверия к тебе уже не будет. Забудь о ней. Не твоего поля ягода. Она – музыкантша, учится в Токийском университете. У нее есть друг – дирижер по имени Наоки. Я – безработный и окончил среднюю школу только потому, что учителя прониклись сочувствием к моему бедственному положению. Она из хорошей семьи, спит в комнате с настоящими картинами, писанными маслом, и энциклопедиями на компакт-дисках. Ее отец, кинорежиссер, позволяет Наоки ночевать у них в доме, принимая в расчет его деньги, талант и безукоризненные зубы. У меня нет семьи, сплю я в капсуле размером с упаковочный ящик в Кята-Сэндзю[19] вместе со своей гитарой, зубы у меня не шатаются, но и ровными их не назовешь.
– Прелестное создание,– вздыхает Лао-Цзы.– Мне бы ваши годы, Капитан…
Я чудом избежал смерти под колесами «скорой помощи», несущейся по улице Кита,– другой бы тут же вышел из игры и отправился прямиком на вокзал Синдзюку. Сам себе удивляюсь. Немногочисленные светофоры, что есть на Якусиме, стоят там просто для красоты, здесь же светофоры – жизнь и смерть. Когда я вчера вышел из автобуса, то заметил, что воздух в Токио пахнет, как изнанка карманов. Сегодня уже не замечаю. Наверное, я тоже стал пахнуть, как изнанка кармана. Поднимаюсь по ступеням «Пан- оптикона». За последние семь лет я так часто представлял себе этот момент, что сейчас не могу поверить в то, что он настал. Но он настал. Вращающаяся дверь медленно вращается. От охлажденного воздуха волоски у меня на руках встают дыбом – зимой при такой температуре включают отопление. Мраморный пол цвета выбеленной кости. Пальмы в бронзовых кадках. По отполированному полу идет на костылях одноногий мужчина. Скрип резины, клацанье металла. Мои кроссовки вдруг издают глупый крякающий звук. Девять человек, пришедшие на собеседование, ожидают в одинаковых кожаных креслах. Все они моего возраста и выглядят как клоны одного существа. Клоны трутня. «Что за глупое кряканье?» – дружно думают они. Подхожу к лифтам и начинаю разглядывать указатели в поисках таблички «Осуги и Босуги. Юридическая фирма». Сосредоточься на награде. Возможно, уже сегодня к вечеру будешь звонить в дверь своего отца.
– Куда это ты, малыш?
Оборачиваюсь.
Из-за стойки на меня сердито смотрит охранник. Восемнадцать глаз, принадлежащих клонированным трутням, устремляются в мою сторону.
– Тебя не научили читать? – Он стучит костяшками пальцев по табличке с надписью «ПОСЕТИТЕЛИ ОБЯЗАНЫ СООБЩИТЬ О СЕБЕ У СТОЙКИ ОХРАНЫ».
Сконфуженно кивнув, возвращаюсь назад. Он скрещивает руки на груди.
– Ну?
– У меня дело в «Осуги и Босуги», юридической фирме На его фуражке вышито: «ПАН-ОПТИКОН. СЛУЖБА ОХРАНЫ».
– Высоко летаешь. А с кем именно у тебя назначена встреча?
– Назначена встреча?
– Назначена встреча. Есть такое слово.
Восемнадцать клонированных ноздрей чувствуют, как в воздухе потянуло унижением.
– Я надеялся, э-э, переговорить с госпожой Акико Като.
– И госпожа Като в курсе, какая честь ее ожидает?
– Не совсем, потому что…
– Значит, встреча тебе не назначена.
– Послушайте…
– Нет, это ты послушай. Здесь тебе не супермаркет. Это частное здание, где ведутся дела щекотливого свойства. Ты не можешь вот так запросто влететь сюда. В эти лифты не заходит никто, кроме сотрудников компаний, расположенных в здании, или тех, кому назначена встреча, или тех, у кого есть другая веская причина здесь находиться. Понятно?
Восемнадцать ушей вслушиваются в мой дикий акцент.
– Тогда могу ли я назначить встречу через вас?
