Книга открывается буквально апологией Петра, вовсе не восторженной, взахлеб, а деловитой, с перечислением по пунктам, что сумел совершить Петр. Допустим, это списано с других источников – ведь к приезду русского царя в Англию были составлены два специальных меморандума с очерком его деятельности, но то же самое Дефо говорил и от своего собственного лица в «Обозрении» или в трактатах по торговле, ссылался на петровские реформы как на пример гигантских преобразований. Что особенно интересует Дефо в деятельности Петра, так это ресурсы, изыскание средств и рабочей силы. Дефо имел определенное представление о той цене, которая была заплачена за петровские преобразования. Он согласился бы с мнением Пушкина: «Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом» – все это подчеркнуто самим Пушкиным и отмечено у него в набросках к его «Истории Петра» в связи с 1721 годом, тем самым годом, которым примерно и заканчивается «Беспристрастная история» Дефо. И в то же время Дефо говорит: «Покажите мне в Европе еще такого государя, который бы, не имея прежде ни одного корабля, за три года построил бы флот!» (стр. 254–255).
Сравнивая «Историю войн Карла XII» и «Беспристрастную историю Петра Алексеевича», английские исследователи находят немало общих источников, а разницу видят лишь в акцентах в положительную или отрицательную сторону. Но, по Дефо, вся деятельность Карла разрушительна, и Дефо именно такой ее и представляет устами «британца». Петр для него совершенно другое. Что бы ни говорил Дефо о его «жестоких методах», он видит совершенно другую направленность и другие результаты петровской деятельности. Более того, он не находит в деятельности Петра целого ряда особенностей, общих для практики всех государственных подъемов, а именно политики чисто колониальной, то есть грабежа и захвата. Войны Петра Дефо оценивает как стратегические. Он на первых же страницах говорит: «Не за счет завоеваний прежде всего преобразовывал страну Петр, а перестройкой экономики, обычаев, нравов и торговли» (стр. 3).
Подойдя к Полтаве, Дефо надевает двойную маску: рассматривает битву даже не глазами своего условного рассказчика, а, по донесениям шведов, подчеркивая – «чтобы не льстить». Но у него прорывается и взгляд внутренний: кто же, как не этот «британец», сражающийся под русскими знаменами, видит смелое поведение самого Петра, его стремление быть в самых жарких местах битвы. Нет, яркой Полтавы здесь не ищите. Личное, идущее от самого Дефо, сказывается в мелочах, подобных «монмутской шапке», в одобрении, явно проскальзывающем в указании на неформальность поведения Петра I, его пренебрежение к условностям.
Непропорциональное место по сравнению с куда более значительными событиями занимает в этой книге история не собственно Петра I, а его посланника Матвеева, и в этом тоже сказывается рука самого Дефо. Мы знаем, что в этой матвеевской истории было нечто, хотя бы косвенно касавшееся его самого, и уж он развернул международный скандал по документам, тогда еще не опубликованным и, видимо, известным ему из архивных источников.
Напомним, в чем было дело. Опытнейший дипломат А. А. Матвеев вел в Лондоне длительные и, чем дальше, тем все более (как он убеждался) бесплодные переговоры о совместных действиях России и Англии. Англичане заверяли, обещали, медлили и уходили от переговоров. В конце концов, по его же собственным сообщениям, Матвеев был отозван. И вот в июле 1708 года, в день, когда ехал он рассчитаться со своими кредиторами (долг – пятьдесят фунтов), на его экипаж набросились какие-то вооруженные люди с криками, что он хочет сбежать от уплаты долга. Его потащили куда-то, сначала в совершенно непотребное место, а потом в суд, который как-то мгновенно сработал, признав Матвеева виновным, и он оказался под стражей. Матвееву старательно не давали связаться ни со своим, ни с английским правительством. Короче, что-то неслыханное. Выручил его датский посланник, равно как в организации скандала подозревали посланника шведского при попустительстве англичан.
Но этого еще мало. Никаких официальных извинений Матвееву принесено не было. И он первым написал обо всем Бойлю, одному из высших государственных чиновников. Бойль ответил, но довольно вяло. Матвеев опять написал, оставшись, естественно, не удовлетворен таким ответом. И завязалась переписка, которую Дефо всю приводит.
Нельзя сказать, что он просто переписывает документы, хотя, казалось бы, он их в самом деле всего лишь переписывает. В тщательном переписывании на этот раз и сказывается самое что ни на есть субъективное отношение Дефо к этой истории, столь похожей на его собственные истории, внезапные аресты, суды и пр. И мы знаем, с ним не только бывали похожие истории. Их, кроме того, подстраивали еще и те же самые люди, что роились вокруг русского посла. Прожженный сутяга Бенсон стряпал дело против Матвеева так же, как потрясал он рукописью Дефо, обвиняя его в «государственной измене».
Даже вмешательство Петра I и соответственно подъем всей этой переписки на высший императорский уровень (Петру I отвечала королева Анна) не решили скандального казуса. Провокаторы в общем не понесли достойного наказания. Петр I выражал откровенное изумление относительно того, что королева английская уж и наказать преступников не может! В ответ Анна витиевато, но все же внятно давала Петру понять, что он при самодержавии волен казнить и миловать, а в Англии «Хабеас корпус акт», старый закон о неприкосновенности личности, действует до тех пор, пока вина не доказана.
Кончилось тем, что Матвеев уехал, а в Москву прибыл со специальным визитом личный посланник королевы, зачитавший торжественное письмо с изъявлениями глубокого сожаления по поводу случившегося, дружбы и пр., и пр., а наказание всей той банде последовало ничтожное, не говоря уже о том, что спустя шесть лет Бенсон фигурировал как обвинитель в том же суде, выступая против Дефо. И вот в своей «Беспристрастной истории» Дефо, можно сказать, смакует этот инцидент, конечно, неблаговидный для его соотечественников, и он цитирует последние слова Петра, сказавшего примерно: ну что ж, если уж «государственные порядки» в Англии до того ослаблены, что нельзя добиться должного наказания преступника, то примем хотя бы королевское извинение.
Заканчивается эта книга Дефо с окончанием основных событий, ради которых «Беспристрастная история» и была написана, – Северной войны. Напомним, что, когда книга вышла, это был 23-й год, и главному герою этой «истории» – Петру Алексеевичу еще предстояло два года напряженной деятельности.
Дефо описал и лично-государственную трагедию Петра – его столкновение с Алексеем, суд над царевичем и слухи о его смерти. Еще раньше Дефо сообщил об этом ровно через месяц после всего совершившегося – 26 июля 1718 года.
А встреча автора «Робинзона» с «арапом Петра Великого» возможна? Даты, известные нам события не противоречат возможности: они находились в Париже в одно и то же время. Вот почему не исключено, что, разминувшись с Вольтером и Монтескье (выехали в Англию), Дефо мог как-нибудь увидеться с А. П. Ганнибалом.
ГОДЫ…
Дефо отложил перо в сторону и размял пальцы. Вспомнил: от колодок позорного столба руки у него затекли так, как от круглосуточного писания не затекали. А теперь попишешь, и немеет рука хуже, чем от колодок. Годы!
