удовольствием покинул гермокабину и выбрался на палубу. Солнце жарило беспощадно, от песка исходил жар, но после искусственного воздуха и эта духота показалась райской. К тому же влажность была не очень большой, в таких условиях пекло переносится легче.
Я глянул в сторону гор и разглядел три приближающиеся низковысотные скоростные цели. Шли они полным ходом, близко к звуковой скорости, совершенно не пытаясь экономить на топливе. У меня же был свой интерес – я достал из-под вентиляционного тубуса тонкую металлическую пластину со сторонами в тридцать сантиметров, на которой прошлой ночью мне тайком от Расула удалось вычертить пентаграмму. Кроме того, у меня имелась маленькая полоска металла на которой было изображено подобие десятикнопочной клавиатуры. На песке-то это не особо начертишь, так что я подготовился. Обе пластины я спрятал под халатом. Приятного мало – большая и в тени под тубусом нагрелась так, что жгла кожу. Но уж лучше ошпарить брюхо, чем в критический момент оказаться без возможности экстренного отхода. А так, стоит мне с этой штукой оказаться в ответной точке, и я смогу прыгнуть на Базу сразу. Никто ничего даже не поймет. Единственное, чего мне хотелось бы – оставить большую пластину тут, чтобы группа Жесткого могла прибыть поближе к Шам-Шаху без затруднений. А вот «клавиатуру» лучше забрать с собой, чтобы не дать противнику понять, как это устройство работает. А еще лучше заранее закопать в песок и пластину с пентаграммой.
Спустившись с палубы на грунт по шторм-трапу, я сверился с индикатором, прямо у кормы выкопал ногой небольшую ямку, кинул туда пластину и забросал песком. Все, точка отхода есть. Дальше дело актерской игры и сноровки.
Через несколько минут по левому борту от «Святого Николая» уселись в песок три антиграва. Из транспортников никто не выбрался, а из турбо-грава чинно сошел на грунт очень толстый араб в чалме, халате и в очень длинном черном плаще, волочившемся за ним по песку. Расул, завидев старика, кубарем скатился по трапу и распластался, как перед Аллахом в салят – задницей кверху. Толстяк приблизился и жестом позволил Расулу встать.
– О, наимудрейший, именуемый Аль Рухом, – продолжая кланяться, затараторил наш бравый предводитель, – неимоверным трудом нам удалось доставить сюда этот корабль и потомка великого мага Сулеймана! Но не ради щедрот ваших, проделал я…
Толстяк жестом остановил его и спросил:
– Он знает, в чем его миссия?
– Да, о мудрейший! Я все рассказал. И он счел за честь…
Снова толстяк жестом прервал Расула. Я смотрел на это, слушал и чувствовал себя, как в дурном театре. В совершенно бездарном провинциальном театре, какие иногда дают гастроли в военных подразделениях. Если бы я сам тщательно не состроил все, у меня была бы полная уверенность, что это какое-то наглое мошенничество. Ну не так я себе представлял Аль Руха, хоть что со мной делай. Но никем, кроме Аль Руха, этот старец быть не мог, потому что данная встреча являлась кульминацией плана Дворжека в моем исполнении. Противная сторона не имела никакой возможности предпринять хоть что-то. Дворжек, безукоризненный Мастер Игры, обошел их всех с самого начала, не на первом ходу, а задолго до него, когда игра еще и не начиналась.
Аль Рух вперил в меня немигающий взгляд и пафосно произнес:
– Тогда, потомок мага, именуемый Сулейманом, прими от меня наставления.
– Слушаю, мой господин! – с тем же пафосом выразил я готовность к принятию информации.
– Дам я тебе лампу, в которой заточен джинн. А ты, с помощью заклинания своего великого предка, освободишь его и прикажешь уничтожить неверных. Всех до единого. Твоя кровь станет залогом послушания демона.
– Каково же заклинание? – не забыл спросить я.
Аль Рух произнес несколько ничего не значащих для меня слогов, а я сделал вид, что запомнил их. Ощущение дурного театра нарастало, во мне зародилось совершенно необъяснимое беспокойство, но оно тут же рассеялось, когда в руках жирного старика я увидел лампу. Действительно, древнюю медную лампу. Тут уже точно никакого подвоха быть не могло. Я глубоко поклонился и принял из рук мага бесценный дар.
– Отдашь повеление джинну, когда наши машины скроются за горизонтом, – добавил Аль Рух. – Потому что лишь ты, потомок царя Сулеймана, можешь чувствовать себя перед его ликом в безопасности. Мы же – нет. До того, как джинн получит приказ, он способен уничтожить все живое на большом расстоянии. Все. Жди нашего ухода и повелевай.
Аль Рух, Расул и остатки его команды загрузились в турбо-грав, взмыли в небо и дали деру на форсаже. Корабль они оставили. Похоже, демон уничтожал только живые объекты. Но проверять это у меня не было никакого желания. Я попросту встал на место, где закопал пластину, и нажал нужные кнопки на нарисованной клавиатуре. В ушах хлопнуло, сознание чуть помутилось, и я оказался в холле Базы.
Знакомая обстановка и навалившееся чувство безопасности вызвало кратковременную бурю восторга. Но я взял себя в руки и вольготной походкой отправился к бассейну. Шезлонги там оказались пустыми. Я поставил драгоценную лампу на стойку бара и смешал себе коктейль из того, что первое подвернулось под руку. Получилось вполне ничего. Организм ощущал явную алкогольную недостаточность, поэтому я для начала сделал два добрых глотка, а когда тепло и расслабленность приятно разлились по телу, я подхватил стакан в одну руку, лампу в другую и направился к лифту, ведущему в кабинет Дворжека. Видок у меня был тот еще – с арабской физиономией, в халате… Красавец, нечего сказать. Мелькнула мысль – сначала заявиться к Ирине, чтобы вернуть прежнюю внешность, но желание увидеть лицо Щегла, когда я вручу ему лампу, пересилило.
По дороге, в одном из коридоров, я встретил Глеба. Тот взвился сначала, потом сообразил, кто перед ним, и кинулся обниматься, дылда этакая. Я перенес это стоически. Глеб активировал коммуникатор и принялся сообщать всем о моем благополучном возвращении. Дворжек велел всем подниматься к нему.
Собрались молниеносно. Когда мы с Глебом вышли из лифта в кабинете Щегла, там уже сидели и Николай, и Рита, и Кира, и еще человек пять, которых я не знал. Следом за нами прибыла Ирина. С ней мы обменялись многозначительными улыбками. Последним в кабинет ввалился Жесткий. По его виду было заметно, что он преодолел по коридорам Базы значительное расстояние, и большую его часть бегом. Щегол надел очки с эфирным детектором. Я театральным жестом поставил лампу на стол.
Но лицо Дворжека при этом выразило совсем не то, что я ожидал. Оно вытянулось, а уголки губ опустились.
– Что это за туфта? – спросил он. – Кто тебе это всучил?
– Лично Аль Рух! – ответил я, чувствуя, как холодеет сердце.
– Лампа не содержит никаких следов магического воздействия, – подтвердил Глеб, тоже глянув на жестянку через детектор.
– Тревога! – спокойно процедил сквозь зубы Дворжек. – Быстро сформировать боевую группу и блокировать транспортные порты. Особенно «один-два-три». Николай старший. Сморода и Чеботарев по обе руки от него. Живо!
Я, честно говоря, не сразу сообразил, какой ход мысли привел нашего бессменного командира к такому решению. Однако на флоте приказы не обсуждают. В Институте, кажется, тоже. Но не успели мы с Николаем и Жестким загрузиться в кабину лифта, как кабинет заполнился звуком тревожной сирены.
– Пипец… – громко произнес Глеб. – Доигрались.
Когда мы выскочили из лифта в коридор, там уже все было затянуто едким дымом. Со стороны фонтана ширкнула плазменная очередь. Кто-то истошно закричал. Рвануло. По коридору плотно пробежала ослабленная стенами ударная волна.
– В ангар, к оружейке! – приказал Николай.
Теперь я уже сообразил, что на Базу напали арабы. И воспользовались именно тем портом, который я сам устроил. Но как это возможно и с какой целью сделано, находилось за пределами моего понимания.
Хорошо, я не выложил ручной плазмоган, который сунул за пояс на постоялом дворе – противник успел просочиться вглубь Базы, и теперь можно было ждать атаки из-за любого угла. Ни у Жесткого, ни у Николая оружия не оказалось, так что мне пришлось пробираться первым. Обстановка осложнялась тем, что из-за стелющегося дыма видимость была никакая, отличить мечущиеся тени своих от мечущихся теней чужих
