– Из-за сиденья унитаза?
– Не сомневайся. И притом выиграю.
Секунду мы молчали. Я улыбнулся.
– Это не смешно, – упрямо сказала она, стараясь не растерять злость.
– Я понимаю. Прости.
– Все нормально. – Она уже успокоилась. – Побегу на биржу, а то до открытия не успею.
– Эй, послушай. – Оказывается, я взял ее под руку и теперь веду к лифту. – Вчера была полная дикость. Прости, если я…
– Ты был честен, Джейми. Это максимум, о чем я могла просить.
– Да, но я задумался. Мы ведь криво начали, понимаешь? Спутали бизнес с удовольствием и все такое. Я неправильно о тебе думал.
– Нет, ты думал правильно. – Карла надавила кнопку «вниз». – У меня в голове бардак. Ко мне лучше не приближаться. Пусть полиция меня желтой лентой обмотает. «Не влезай – убьет».
– Не говори так. Ты красивая. И умная.
– И в тридцать три все равно очень одинокая.
Открылся лифт. Вот-вот упущу момент. Меня понесло.
– Карла, слушай. У меня есть корпоративные билеты на завтрашний вечер. Почему бы нам не сходить на баскетбол?
– Балда, потому что это для клиентов билеты.
– На хуй клиентов, – сказал я.
Мое бунтарство ее завело:
– Ты серьезно?
– Давай, – сказал я. – Попробуем развлечься и посмотрим, как все обернется. Большего и желать нельзя. – Где я это слышал?
– Ладно, – сказала она.
– Может, поужинаем в «Готаме»? Скажем, в шесть?
– На хуй «Готам», – объявила Карла, когда двери уже закрывались. – Хочу хот-догов[181] в «Гардене». Заезжай за мной в семь.
Может, она все-таки создана для меня.
10
«MSG» 2 USB
Алекова реклама свое дело сделала. И не только свое.
Всего через три дня после выхода первого ролика в эфир в Вашингтон под знаменами «Прав американских потребителей» целыми автобусами начали прибывать активисты – на бессрочное пикетирование Эспланады, натурально. ПАЛ требовали отставки Эзры Бирнбаума и ликвидации всех действующих ограничений на интернет-торги. Толпа протестующих без труда перекричала стайку контрдемонстрантов – главным образом малолетних анархистов и старушенций из остатков Союза гражданских свобод[182]: те даже не попали в вечерний выпуск новостей.
Дабы не прохлопать всплеск всенародной поддержки, Морхаус поручил мне срочно запускать интерфейс «Синаптикома». На фоне общественного возмущения никто не посмеет выяснять, законна ли программа, а после запуска усомниться в ее легальности будет сложнее. За первые два дня функционирования реактивной архитектуры число сделок на сайте подскочило на 300 с лишним процентов. Тобиас повысил меня до директора по техноинвестициям (новая должность, так что на сей раз никого увольнять не пришлось), и «Уолл-Стрит Джорнал» воспел меня в статье на первой полосе (хотя и ниже сгиба).
– У тебя в таком виде странное лицо, – сказала Карла. Мы сидели рядышком в длинном лимузине по дороге от Карлы в «Гарден».
– В каком виде?
– С таким травлением. Точечки и полосочки. Ты прямо как – не знаю, историческая личность.
– Наверное. Интересно только, за что меня вспоминать будут.
– Джейми, не говори глупостей. Ты гордиться должен. Дал маленькому человеку власть. По крайней мере, ненадолго позволил ему так думать. – Бодрый циник, как всегда.
– Здылат радыо громко? – с иностранным акцентом обратился к нам водила. – Дыловая сводка.
Я глянул в зеркальце. Машину вел бык.
– Да ладно. – Галлюцинацию я проигнорировал. – Я не на работе.
– Ха! – сказал водила. – Ныплохо пыдмечено. – И прибавил громкости в динамиках у нас за спиной.
«Федеральная резервная система не сбавляет оборотов, несмотря на усиление давления со стороны ПАП,
– сообщило радио. –
На сегодняшней пресс-конференции журналисты с трудом слышали Эзру Бирнбаума за криками протестующих перед зданием Центрального банка.
– Трансляция переключилась на Бирнбаума:
Регулятивные рамки обеспечивают дисциплину, чтобы свободные рынки росли стабильно. Экономике не обязательно быть непредсказуемой и потенциально жестокой, как необузданная природа».
– Дико небось? – заметила Карла. – Вы с Алеком делаете, а оно в новостях. Чувствуешь себя Макиавелли, а?
– Альбертом Шпеером[183] скорее.
– Кем?
– Не вникай. – Я наклонился к быку за рулем. – Переключить можете?
– Конырщно, босс, – хрюкнул он. – Нынавижу этого мужика. Бырнбаума этого. Еслы б он стыял на дороге, я б его пырыехал.
– О как, – сказал я, дивясь могуществу кампании, которую сам помогал организовать.
– Даже еслы б на тротуары, – не умолкал иностранный бык. – Я б на тротуар – и его задавыл. Черт с ный, с машиной. Прямо так бы и сдылал. Прямо вот так. Я жыне своый говорыл.
Я нажал кнопку, подняв заслон между нами и водилой.
– Грубовато, не находишь? – сказала Карла.
– Давай помолчим минуту? – огрызнулся я. Надо бы извиниться, но я, пожалуй, пережду.
Что это я такое учинил? Я же хотел поработать теханалитиком пару лет, получить акций и слинять. Может, надыбать удачных технологий с лейбаком «Джейми Коэн» и заграбастать опционов. Все задумывалось ради смеха и пары баксов. Но чем лучше я играю, тем острее чувствую, что игра выходит из- под контроля.
– Эй, ты бы расслабился слегка. Хуйня порой случается, знаешь. – Карла прочитала то ли мои мысли, то ли выражение лица.
– В том и дело. Порой случается хуйня. Настоящая хуйня. О чем люди, кажется, забывают.
– Пригнись и дуй вперед. Все равно вариантов нет.
– Я хочу быть уверен, что по дороге ничего не расколошматил.
– Чем больше дергаешься, тем хуже. – Она положила руку мне на колено. – Поверь мне, я знаю. Надо
