– Что стряслось?
– Там, в коридоре, лежит Фиделио, – быстро сказал Чарли. – Мне его не разбудить.
Габриэль мигом схватил свой фонарик, и оба мальчика выбежали в коридор. Фиделио, несомненно, спал, хотя был бледен, холоден и дышал совсем тихо. Габриэль посветил ему в лицо, и Чарли прикусил губу: глаза у спящего Фиделио были широко распахнуты, но неподвижный взгляд устремился в никуда с отсутствующим выражением. Вдвоем им удалось поднять Фиделио и отнести в постель.
– Он под гипнозом, – понял Чарли. – Нельзя же его так оставить до утра, он тогда может вообще не проснуться!
Габриэль крадучись сбегал в ванную и принес кувшин холодной воды.
– Иного выхода нет, – извиняющимся тоном пробормотал он и облил Фиделио голову.
Фиделио застонал, вздрогнул и захлопал глазами. И сел.
– В чем дело? – слабым голосом спросил он.
– Это ты нам скажи, в чем дело! – шепотом потребовал Чарли. – Ты валялся в коридоре.
– Я пытался пойти за тобой, – запинаясь принялся оправдываться Фиделио, – но Манфред подстерег меня и заставил посмотреть ему в глаза. Он светил себе в лицо фонариком. Бррр, ну и глазищи у него были! Как черные дыры!
– Он тебя загипнотизировал, – объяснил Чарли. – Ты как, получше? Очухался?
– В сон клонит, – вяло ответил Фиделио. – Поспать бы.
– И меня тоже, – сказал Габриэль. – Ладно, спокойной ночи.
Они разошлись по своим койкам, но Чарли заснул не сразу, он был слишком обеспокоен. Значит, теперь слежка установлена и за его друзьями! Кто-то решил во что бы то ни стало помешать им спасти Генри.
Бодрствовал в спальне и еще один мальчик – Билли Гриф: он выжидал. Удостоверившись, что все заснули, он направился к двери. Пора было навестить мистера Иезекииля. Душку ждать смысла нет, они теперь враги, о чем Билли, пожалуй, сожалел.
– Ничего не попишешь, – пробормотал он, плотнее закутываясь в новенький синий халат.
С помощью яркого фонарика Билли быстро добрался до западного крыла академии, но, очутившись в царстве газовых рожков, фонарик погасил. И почти сразу споткнулся о пустую банку из-под джема: помимо старика в этих покоях обитал кто-то еще, и этот кто-то время от времени швырял такие банки на лестницу с чердака. Кто именно был любителем джема, Билли не знал и предпочитал не выяснять – может, привидение, может, еще кто похуже. Маленький альбинос проворно засеменил к комнате старика, но у двери притормозил и замер: в комнате скандалили. Билли тут же приник ухом к двери.
– Его кто-то прячет! – разорялся старик. – Кто-то из этих негодных недорослей-волшебничков!
– Все дети в это время были дома, не считая маленького Грифа, – раздался успокаивающий трубный голос, по которому Билли с содроганием признал надзирательницу.
– Он мне нужен! – настаивал разъяренный старик. – Я хочу иметь эту вещь!
– Успокойтесь, Иезекииль, – уговаривала надзирательница, – есть же другие способы избавиться от мальчишки, зачем все усложнять?
– Чарли получил ту картину?
– Получил, получил, не волнуйтесь, – заверила старика мадам Юбим.
– Думаешь, он не выдержит искуса и полезет внутрь? – коварно проскрипел Иезекииль.
– Конечно полезет, ему не устоять. Только вот вытащит ли он оттуда кинжал, это еще вопрос.
– Вытащит, никуда не денется. Любой нормальный мальчишка выберет кинжал – оружие, блестит.
– Да, забыла сообщить, у нас некоторые сложности с Патоном, – произнесла надзирательница. – Кажется, он знает больше, чем нужно.
– Так разберитесь наконец с этим своим братцем! – отрезал старик. – Он знает слишком много. И читает слишком много.
Надзирательница издала неприятный смешок:
– О да, он только и делает, что читает. Это-то его и погубит… когда-нибудь. Положитесь на нас.
К ее смеху присоединилось дребезжащее хихиканье старика. Билли решил, что сейчас самое время постучать.
– Кто там? – осведомился старик, все еще задыхаясь от смеха.
– Билли Гриф.
– А, тебя-то мне и надо, заходи, – пригласил мистер Иезекииль.
Билли, преисполненный приятных предвкушений, вошел в комнату. Он рассчитывал на заслуженную награду, но…
– Негодяй! – заорал старик, едва завидев его. – Как ты посмел пнуть моего песика?!
– Я хотел как лучше, – заблеял Билли. – Я ловил мальчика из ниоткуда!
Иезекииль и слушать не стал:
– Я спрашиваю, как ты осмелился обидеть Перси? А? Отвечай, паршивец!
