Проблеме, как вывести психоделики на рынок товаров массового потребления, также уделялось большое внимание. Скал-ли полагал, что время не терпит, потому что разгром со стороны правительства близок и неминуем. «Почти все, кого я знал, считали эти прогнозы слишком пессимистическими, — говорит он. — Я сильно переживал из-за этого и подталкивал всех остальных. Потому что другие считали примерно так: пусть все развивается своим путем, в ходе естественной эволюции. Зачем спешить? А Оусли часто говорил, и это было в общем-то правильно, что ЛСД очень похож на вирус. Вирусы не могут размножаться сами. Они поступают иначе — внедряются в здоровую клетку и заставляют ее производить новые поколения вирусов».
Оусли часто строил фантастические планы, как ускорить этот процесс. Одной из самых смелых его фантазий было вовлечь в это дело журнал «Лайф», который предоставлял предпринимателям возможность рассылать вместе с экземплярами журнала маленькие почтовые карточки с рекламой любой продукции, вставленные в специальный кармашек. «Почему бы не напечатать большую серию карточек и не нанести на каждую пятнышко кислоты, — говорил он Скалли. — Когда весь тираж будет разослан, мы объявим, что все, кому нужен ЛСД, могут его получить, отрезав правый нижний уголок карточки. Таким образом наши клиенты могли бы получить 10–11 миллионов доз. Эта эффективная система доставки может распространить ЛСД по всему миру». В действительности эффективная система доставки была уже создана. Благодаря Оусли и некоторым другим химикам, которые работали в районе Залива, Хэйт-Эшбери быстро становился мировой столицей ЛСД. Люди ежедневно приезжали сюда закупать ЛСД, а затем улетали обратно в Бостон, Кливленд или какой-нибудь другой крупный пункт сбыта, которых было больше десятка.
Кислота «от Оусли» ценилась так высоко, что некоторые химики стали сбывать свою продукцию под его именем. Чтобы оставить их в дураках, Оусли стал окрашивать свои таблетки разными красителями — решение довольно простое, но оно возымело удивительные и неожиданные последствия. Препаратам, окрашенным в разные цвета, стали приписывать всевозможные дополнительные свойства: один из них якобы действовал очень мягко, другой вызывал интенсивные видения. Пораженные и даже несколько встревоженные этим непредвиденным результатом, Скалли и Оусли провели небольшой эксперимент. Взяв 50 граммов недавно приготовленного ЛСД, они разделили его на пять кучек и окрасили каждую своим цветом. И стали ждать замечаний от потребителей. Отзывы гласили, что красный ЛСД и в самом деле был очень мягким, а зеленый — чрезвычайно сильным. Кроме того, пошли слухи, что к одному из красителей был примешан стрихнин.
Закон о запрете ЛСД в штате Калифорния застал Оусли и Скалли в Пойнт-Ричмонде, за работой. Теперь, когда перед ними встала реальная угроза тюрьмы, правила игры резко изменились. Особенно для Оусли — самого выдающегося из подпольных химиков. Нетрудно было догадаться, что из примерно сотни агентов Бюро контроля за лекарственными злоупотреблениями, «обучавшихся» в Беркли, заметная часть вела охоту за Оусли. Так что он решил изготовить еще 200 граммов кислоты и затем прикрыть лавочку. Он хотел некоторое время просто поболтаться среди людей, пообщаться, поездить по свету с «Мертвецами», напитаться впечатлениями от бурно развивающегося мира хиппи.
Танцуя под музыку «Грейтфул Дэд» в парке «Золотые ворота».
Но Скалли уже не мог остановиться. Целиком охваченный страстью, он отказывался прекратить работу и требовал от Оусли, чтобы тот разрешил ему вложить часть прибыли в новую лабораторию, предпочтительно вне Калифорнии. Оусли согласился. И в качестве прощальной услуги познакомил Тима с руководством местных химических компаний, представив как своего близкого друга, и попросил обслуживать его как можно лучше. Тогда, в конце 1966 года местные фирмы, торгующие химическими товарами, оказались в трудном положении. Бюро контроля за лекарственными злоупотреблениями потребовало от них, чтобы они докладывали о любом необычном покупателе, готовом с ходу выложить пятнадцать тысяч долларов за лабораторное оборудование высочайшего класса. Но пятнадцать тысяч долларов есть пятнадцать тысяч долларов, и компаниям не хотелось сдавать полиции своего постоянного клиента и выгодного заказчика Оусли. Но у них не было никаких причин щадить Скалли. Так что они его выдали.
Скалли не понимал, что происходит, до тех пор, пока не загрузил все оборудование в подержанный грузовик для печенья «Саншайн», который он приобрел специально для этой поездки. «Там на складе был один новый служащий, очень услужливый. Он помогал мне грузиться и все порывался со мной поболтать, а потом сел в машину и стал меня преследовать. В этом деле он был такой же недотепа, как и я, так что я почти сразу же догадался, что это полицейский. Хотя до меня это не доходило, пока он не влез в свою машину. Я был не очень-то сообразителен, но и он не проявил особенной хитрости, когда гнался за мной».
Скалли был тогда не один, с ним в машине был друг — студент, изучавший восточную философию. Это он впервые познакомил Тима с марихуаной в те золотые времена, когда уходить от погони федеральных агентов казалось чем-то таким, что случается не в жизни, а только на экране. Оба были в ужасе, пока их вдруг не осенило: мы не сделали ничего незаконного. Пока. Не существовало никакого закона, запрещающего разъезжать на грузовике из-под печенья «Саншайн», набитом вполне легальными химическими реактивами. Но если они не стряхнут с себя преследователей — что было нелегко, так как их большой желтый грузовик привлекал внимание, — они могут попрощаться со своими пятнадцатью тысячами долларов.
Скалли свернул с дороги и стал изучать дорожные карты района Залива. «Мы решили, что попытаемся избавиться от них в Сан-Хосе, потому что там пересекается много дорог. Мы полагались на то, что у них не хватает машин, так что если бы нам удалось оторваться от них хоть на несколько минут, мы бы свернули на какое-нибудь шоссе, ведущее из города, и улизнули». Они прикатили в Сан-Хосе точно в часы пик, проскочили под светофором на красный свет, быстро сделали несколько поворотов и без всяких приключений добрались до Денвера, где Скалли снял дом с подвалом и прилегающим гаражом, рядом с парком, напротив зоологического сада.
Когда лаборатория была готова, он явился к Оусли за обещанным лизергиновым моногидратом. Но Оусли попросил отсрочку, сославшись на то, что сейчас не время. На самом деле причина была в другом: на случай ареста и обыска Мелисса поместила драгоценный лизергиновый моногидрат в стальном сейфе одного банка в Аризоне под вымышленным именем. Теперь она не могла вспомнить, что это было за имя. Они испробовали все, в том числе и гипноз, но безрезультатно.
Но об этом Оусли ничего не рассказал Скалли. Вместо этого он протянул ему карточку размером 3 на 5 дюймов с набросанными на ней несколькими строчками заметок. Это следующая ступень, объяснил он Скалли, супернаркотик, которого все давно уже ждали. Все, что требовалось от Тима, — рассчитать, как его синтезировать.
Со временем следующей ступени суждено было получить имя: СТП [108] и репутацию: «Как будто в тебя выстрелили из пистолета. Невозможно ни снизить скорость, ни дать задний ход. Словно отказали тормоза…»
Но появление СТП, собственно, принадлежит к другой части нашей истории, которая касается так называемого Лета Любви — так прозвали туманное лето 1967 года, когда сто тысяч юношей и девушек со всех концов страны нахлынули в Хэйт. На минуту показалось, что весь континент — от моря до сияющего моря — накрыла психоделическая волна. А затем воды схлынули, оставив за собой лишь кучи обыкновенного мусора, груду обломков и горький осадок разочарования от того, что казалось таким близким и все-таки не сбылось. Закончившись, Лето Любви похоронило под собой и многие психоделические мечты.
Глава 24. СЛЕДУЮЩИЙ РУБЕЖ
Хотя официально Лето Любви открылось 21 июня, в день летнего солнцестояния, в действительности оно началось гораздо раньше — предыдущей осенью, а именно 6 октября 1966 года — в день, когда в штате Калифорния вошел в силу закон о запрете ЛСД.
Хиппи по своему протестовали против «посягательства государства на их душу». Они приветствовали
