Тот рухнул наземь с разбитой головой.
— Вам было бы больше пользы, если бы взяли меня к себе, на место этого несчастного, сказал Турин, и, обернувшись к Форвегу, добавил: — Ты, что ли, здесь главный? Что ж ты позволяешь своим стрелять без приказа?
— Я этого не позволял, — ответил Форвег, — но его быстро наказали. Я возьму тебя вместо него, если ты будешь послушнее.
Но двоим разбойникам это не понравилось. Один из этих двоих был другом убитого. Его звали Улрад.
— Хорошенькое дело! — воскликнул он. — Убил одного из лучших людей, и его за это примут в шайку!
— Он сам напросился, — возразил Турин. — А что до того, кто лучше — я предлагаю вам обоим померяться со мной силой, с оружием или голыми руками, и тогда будет видно, гожусь ли я на его место.
С этими словами Турин шагнул в их сторону, но Улрад отступил и меряться силами не захотел. Другой опустил лук и смерил Турина взглядом. Это был Андрог из Дор-ломина. Наконец он покачал головой.
— Не-ет, я тебе не ровня, — сказал он. — Да и никто из нас, по-моему. Ладно, будь с нами, я не против. Вот только лицо у тебя какое-то странное — опасный ты человек. Как твое имя?
— Я зовусь Нейтаном, 'невинно осужденным', — ответил Турин, и с тех пор разбойники звали его Нейтаном. Он сказал им только, что пострадал от несправедливости (и всегда готов был поверить тем, кто говорил о себе то же самое), но не рассказывал ни о своей жизни, ни откуда он родом. Но разбойники видели, что он знатен, и что, хотя при нем нет ничего, кроме оружия, оружие у него эльфийское. Он скоро завоевал их уважение, ибо был силен и отважен, и был лучшим следопытом, чем они; и товарищи доверяли ему, ибо он не был жаден и мало заботился о себе; но его боялись, ибо он мог внезапно вспылить, а они не понимали причины его гнева. В Дориат Турин вернуться не мог, да и гордость не позволяла; в Нарготронд, со времен гибели Фелагунда, никого не принимали. Народом Халет, людьми Бретиля, он пренебрегал, считая их ниже себя; а отправиться в Дор-ломин он не решился, ибо все пути были перекрыты, и Турин думал, что в одиночку нечего надеяться перейти Тенистые Горы. Так Турин и остался с изгоями; ибо невзгоды жизни в глуши легче переносить, когда рядом есть хоть какие-то люди. Турин хотел жить, и не мог постоянно ссориться со своими товарищами, а потому ему приходилось смотреть сквозь пальцы на их злодеяния. Но временами в нем пробуждались жалость и стыд, и тогда он бывал опасен во гневе. Так жил он до конца того года, и пережил трудную, голодную зиму, а потом пришло Пробуждение, а за ним ласковая весна.
Так вот, как уже говорилось, в лесах к югу от Тейглина еще были отдельные хутора людей, отважных и бдительных, хотя теперь их оставалось немного. Они не любили изгоев, и не особенно жалели их, но зимой, в холода, оставляли в лесу кое-какие съестные припасы, так, чтобы гаурвайт могли найти их — они надеялись, что это убережет их дома от нападения оголодавших изгоев. Но изгои были не более способны на благодарность, чем звери и птицы, так что лесных жителей защищали в основном собаки и заборы. Земли каждого хутора были обнесены изгородью из колючего кустарника, а вокруг домов шел вал с частоколом; отдельные хутора были связаны торными тропами, и жители могли позвать на помощь, трубя в рог.
Когда наступила весна, гаурвайт стало опасно бродить вблизи домов лесных жителей — те могли собраться и устроить на них облаву. Турин никак не мог понять, почему же Форвег не уведет их прочь. На юге, где никто не жил, теперь было вдоволь еды, время было хорошее, и в глуши было безопаснее. Однажды Турин заметил, что Форвег куда-то исчез вместе со своим другом Андрогом; но когда он спросил у товарищей, где они, те только расхохотались.
— По делам, должно быть, ушли, — сказал ему Улрад. — Вот вернутся, и сразу двинемся. Боюсь, придется нам поторопиться — если они не притащат за собой целый осиный рой, считай, нам повезло.
Солнце сияло, молодая листва ярко зеленела. Турин вдруг почувствовал отвращение к грязному биваку разбойников, и решил пройтись по лесу. Против воли вспоминал он Сокрытое Королевство, и в ушах у него звенели дориатские имена цветов, как отзвуки полузабытого наречия. Но внезапно он услышал крики в лесу, и из орешника навстречу ему выбежала насмерть перепуганная девушка. Одежда ее была изодрана о сучья. Девушка споткнулась и упала, задыхаясь. Вслед за ней из кустов выбежал мужчина. Турин, выхватив меч, разрубил ему голову, и только когда тот рухнул наземь, увидел, что это Форвег.
Турин остановился в замешательстве, глядя на окровавленную траву, но тут из кустов выбежал Андрог, и тоже застыл в недоумении.
— Скверное дело, Нейтан! — воскликнул он, обнажая меч; но Турин уже остыл, и сухо сказал Андрогу:
— А где же орки? Ты, должно быть, обогнал их — так торопился защитить ее?
— Орки? — удивился Андрог. — Ну, дурак! Разбойник, называется! У нас нет законов, что хотим, то и делаем. Займись своими делами, Нейтан, и не лезь в наши.
— Я и не собираюсь, — ответил Турин. — Но сейчас ты стоишь у меня на дороге. Оставь женщину мне, а не то отправишься вслед за Форвегом.
— Ах, вот оно что! — расхохотался Андрог. — Так бы сразу и говорил. Я с тобой в одиночку спорить не собираюсь — а вот что ребята скажут про это убийство?
Девушка поднялась и взяла Турина за руку. Она взглянула на убитого, потом на Турина, и глаза ее наполнились радостью.
— Убей его, господин! — попросила она. — Убей этого тоже, и идем к нам. Если ты принесешь их головы, мой отец, Ларнах, обрадуется. Он хорошо награждает за головы 'Волков'.
Но Турин не ответил, и спросил у Андрога:
— Далеко она живет?
— Где-то в миле отсюда, — ответил тот, — в доме с частоколом. Она бродила по лесу.
— Тогда беги домой, — сказал Турин девушке, — и скажи отцу, чтобы получше смотрел за тобой. А рубить головы своим товарищам я не стану — ни ради дружбы твоего отца, ни ради чего другого.
Он убрал меч в ножны.
— Идем к нашим, — сказал он Андрогу. — А если хочешь похоронить своего атамана, тебе придется заняться этим самому. Да поторапливайся — вдруг за нами погонятся. Оружие с него сними!
И Турин ушел. Андрог проводил его взглядом, и долго морщил лоб, словно загадку разгадывал.
Вернувшись к биваку, Турин увидел, что разбойники беспокоятся: они слишком долго задержались здесь, вблизи охраняемых поселений, и теперь злились на Форвега.
— Он там развлекается, и расплачиваться придется нам, — ворчали они.
— Так выберите нового главаря! — сказал Турин, появившись перед ними. — Форвег больше не главарь — он мертв.
— Откуда ты знаешь? — спросил Улрад. — Вы что, полезли за медом в один улей, а его пчелки покусали?
— Нет, — ответил Турин. — Пчелок не было. Это я его убил. Но Андрога я не тронул, он скоро придет.
И Турин рассказал разбойникам все, что произошло, и назвал подлецами тех, кто творит такие дела. Он еще не кончил рассказа, как из леса появился Андрог. Он нес оружие Форвега.
— Эй, Нейтан! — крикнул он. — Никто за нами не гонится. Она, верно, надеется снова повидаться с тобой.
— Если будешь издеваться надо мной, — пригрозил Турин, — я, пожалуй, пожалею, что не отдал ей твою голову. Рассказывай все, да покороче.
И Андрог рассказал все как было.
— Не знаю, что там понадобилось Нейтану. Во всяком случае, не то, что нам. Когда я прибежал, Форвег был уже мертв. Девчонке это понравилось, иона позвала его с собой, и попросила наши головы вместо свадебного подарка. Но он отказался и отправил ее к отцу. Не могу понять, что он не поделил с начальником. Однако он оставил мне мою голову, и за это я ему очень признателен.
— Значит, это ложь, что ты из народа Хадора, — сказал Турин. — Ты, должно быть, из рода Улдора Проклятого, тебе бы в Ангбанде служить. Слушайте все! — воскликнул он. — Выбирайте: или я стану вашим главарем вместо Форвега, или уйду из шайки. А хотите убить меня — попробуйте! Будем драться, пока вы
