Но любимый пилот снова восхитил его. Решительный поворот руля – и машина вылетела на противоположную сторону дороги, а затем столь же уверенно вернулась на свою.
Фрэнк увидел, как облегченно расслабился Морелли, когда понял, что остался жив. Промчавшись по короткой финишной прямой, Ксавье сбавил скорость и выключил сирену у второго терминала, в зоне выгрузки багажа и высадки пассажиров, где разрешалось находиться ровно столько, сколько требовалось для этого, отчего она и получила название Kiss and Fly.
Фрэнк улыбнулся про себя: Kiss and Fly – поцелуй и улетай.
Он сомневался, что Паркер поцелует его перед отлетом.
Дальше они свернули налево, к зоне забронированного доступа, где у шлагбаума стояли охранники аэропорта «Лазурный берег». Увидев полицейские значки, они подняли шлагбаум, и вскоре машина мягко затормозила у терминала международных линий.
Морелли повернулся к водителю.
– Если на обратном пути будешь так же вести машину, обещаю, что пересядешь на газонокосилку. Фирмы, обслуживающие сады и парки, охотно берут на работу бывших полицейских…
Фрэнк улыбнулся и, дотянувшись с заднего сиденья, похлопал в знак солидарности агента по плечу.
– Не беспокойся, чемпион. Морелли лает, но не кусает.
Мобильник Фрэнка зазвонил. Он догадывался, кто это. Сунул руку в карман. Звонок был обжигающе требовательным.
– Алло?
– Алло, Фрэнк. Это я, Фробен. Где ты?
– В аэропорту. Выхожу из машины.
В голосе комиссара прозвучало не просто облегчение, а настоящее ликование.
– Слава богу. Наш друг мечет громы и молнии. Еще немного и объявит личную войну Франции. Я уж не говорю тебе, сколько мне пришлось выдумывать, чтобы удерживать его.
– Представляю. Но уверяю тебя, это не мой каприз. Ты оказал мне самую большую за всю мою жизнь услугу.
– О'кей, американец, еще чуть-чуть, и я расплачусь от волнения, испорчу мобильник, будешь потом покупать мне новый. Кончай угодничать и поспеши лучше забрать у меня из рук эту горячую картошку. Иду навстречу.
Фрэнк открыл дверцу машины. Голос Морелли остановил его, когда он уже вышел.
– Ждать тебя?
– Нет, поезжайте. Доберусь обратно сам.
Он повернулся, собираясь уйти, но передумал. Как ни спешишь, а нельзя забывать о благодарности.
– Ах, Клод…
– Что?
– Спасибо бесконечное. Вам обоим.
Морелли посмотрел на него с переднего сиденья.
– За что? Иди, тебя ждут…
Прежде чем выйти, Фрэнк хитро посмотрел на Ксавье.
– Ставлю тысячу евро против визитной карточки Ронкая, что не сможешь вернуться быстрее, чем приехал сюда…
Он закрыл дверцу, широко улыбнувшись в ответ на протесты Морелли. Но когда услышал за спиной шум отъехавшей машины, улыбка исчезла с его лица.
Арест Жан-Лу и конец кошмара вызвали у сотрудников Службы безопасности Монте-Карло нечто вроде преждевременной рождественской эйфории. Без украшений и праздничных огней, без радостных тостов: гора трупов, оставленных Жан-Лу, не допускала никакой шумихи. Но сам факт, что Никто приехал в полицейское управление в наручниках, выглядел в разгар лета прекрасным новогодним подарком. Если кто-то и подумал о том, что нет здесь Никола Юло, чтобы порадоваться вместе со всеми, то промолчал. Гениальная интуиция Фрэнка и тот факт, что он взял Жан-Лу один, невероятно подняли его авторитет. Фрэнк улыбался, когда надо было улыбаться, пожимал руки, протянутые с поздравлениями, но не смог до конца разделить всеобщую радость, хотя ему и не хотелось оказаться единственным человеком на общем снимке, кто не улыбается.
И все же ему пришлось сделать жест, которому суждено было в этот день стать едва ли не ритуальным. Фрэнк посмотрел на часы и попросил машину, чтобы как можно скорее помчаться в аэропорт, в Ниццу.
Он быстро прошел по тротуару. Стеклянная дверь терминала увидела, что он спешит, и мягко открылась перед ним. У входа его встретила дружеская фигура Фробена. Комиссар изобразил глубокий вздох и сделал жест, как бы вытирая пот со лба.
– Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть.
– Ты даже не представляешь, как я тебя понимаю.
Оба говорили вполне искренне.
– Мне пришлось волчком вертеться, чтобы убедить генерала не требовать официального
