– Да. И знаешь, когда все так плохо, мы вздыхаем с облегчением – слава богу, что не хуже.
– Поздравляю. Чем могу помочь тебе?
– Ответом на пару вопросов.
– Давай.
– Не знаешь ли, трогал ли кто-нибудь что-нибудь в доме Йосиды, ну, может, переставлял с места на место, нечаянно сдвинул что-то еще до вашего приезда, прежде, чем вы стали и фотографировать помещение.
– Не думаю. Служанка, которая обнаружила комнату, где было совершено преступление, даже не входила туда. Она едва в обморок не упала, увидев столько крови. И сразу позвала охрану. Как ты помнишь, Вальмер, начальник охраны, бывший полицейский, и он знает, как поступать в таком случае. Мы, естественно, тоже ничего не трогали. Снимки, которые я вам принес, воспроизводят все именно так, как было тогда в комнате.
– Хорошо, Клод. Извини, но мне нужна полная уверенность в этом.
– У тебя появился какой-то след?
– Не знаю. Надеюсь. Нужно проверить одну деталь. Но не хочу обманываться раньше времени. И еще…
Молчание на другом конце провода означало, что Фробен внимательно слушает.
– Ты не помнишь, у Йосиды в коллекции были виниловые пластинки?
– Могу ответить со всей определенностью – нет. Говорю так, потому что один из моих сотрудников, большой меломан, как раз отметил, что хоть хотя вертушка там была, но в шкафах лежали только компакт- диски. Он даже прокомментировал это…
– Отлично, Фробен. Я и не ожидал от тебя ничего другого.
– Ладно. Если понадобится что-нибудь, я тут.
– Спасибо, Клод. Ты настоящий друг.
Он положил трубку и задумался. Теперь можно было проверить, допустил ли этот сукин сын одну крохотную ошибку, первую за все время… Или же допустил ошибку он, Фрэнк, приняв светлячков за лампы.
Он выдвинул средний ящик стола. В нем лежала копия видеокассеты, которую нашли в «бентли» Йосиды. Фрэнк знал, что Никола держал ее тут вместе с записями радиопередачи. Он взял кассету и вставил в видеомагнитофон, соединенный с телевизором. Включил аппаратуру и нажал на пульте управления кнопку «Play».
На экране появились цветные полосы и потом запись. Проживи Фрэнк сто лет и смотри он на эти кадры каждый день, он все равно не смог бы воспринимать их без содрогания. Он вновь увидел человека в черном, орудующего своим кинжалом. Почувствовал, как комок подступает к горлу и что-то мучительно сжимает желудок. И ощутил сильнейшую злость, которая не успокоится, пока он не возьмет его.
Вот, вот здесь, почти что…
Он попытался прокрутить пленку быстрее, но потом побоялся, что пропустит нужный момент, и отмотал обратно. Наконец, картинка оказалась там, где ему было нужно. И он невольно издал торжествующий возглас.
Есть!
Он остановил картинку, нажав на «паузу». Деталь такая крохотная, что говорить о ней раньше с кем-то было просто рискованно, чтобы не разочароваться в очередной раз. Но теперь она была вот тут, у него перед глазами, и стоило поразмыслить, можно ли что-то извлечь из нее. Деталь мелкая и незаметная – но единственное, что он имел в руках.
Он впился глазами в стоп-кадр на экране телевизора. Убийца стоял неподвижно, занеся кинжал над Алленом Йосидой. Жертва смотрела на него выпученными глазами, руки и ноги связаны железной проволокой, рот заклеен скочем, лице искажено от боли и ужаса. И если учесть, что это был за человек, то он, бесспорно, заслужил такую смерть.
Тут дверь отворилась, и вошел Морелли. Он остановился на пороге, увидев Фрэнка.
Фрэнк заметил, что тот не удивлен, а слегка растерян, и почувствовал себя в какой-то мере виноватым из-за того, что поставил инспектора в неловкое положение.
– Привет, Клод, извини, что вошел сюда, когда тут никого не было, но мне очень нужно было срочно проверить одну деталь…
– Да нет, никаких проблем. Если тебе нужен комиссар Юло, то он на совещании, в зале этажом ниже. Там и все начальство.
Фрэнк почувствовал, что пахнет жареным. Если идет совещание, касающееся расследования и принятия каких-то решений, то почему не предупредили его. Он всегда старался держаться в тени, чтобы не смущать Никола, все время оставался на шаг позади и взял на себя инициативу только, когда ему предоставили ее. Он не хотел умалять положение комиссара ни в чьих глазах. Ни в глазах начальства, ни – прежде всего – в глазах подчиненных, что гораздо важнее.
Что касается душевного состояния Никола, то здесь совсем другой разговор. Фрэнка весьма поразила утренняя вспышка в доме Жан-Лу Вердье, но он прекрасно понимал Никола и по-человечески, и как профессионал.
Вот с ним они действительно были двумя сторонами одной медали. Кто был орлом, а кто решкой, не имело ни малейшего значения. У них не было никаких проблем друг с другом. Фрэнк связал совещание – едва ли не тайное – с только что нанесенным визитом Дуйата Дархема. Возможно, власти Княжества смотрели на дело по-своему. Появление тут Фрэнка после ноты американского дипломата становилось уже не его личным делом в рамках некоего джентльменского соглашения, а приобретало официальный характер.
