новым ее поступком и словом, что единственный поцелуй, предназначенный, чтобы выразить чисто физическое желание, которое скоро будет удовлетворено, стал чем-то другим. Выражением безумной потребности.
Кейт остановилась, чтобы сорвать белый цветок с куста. Поднесла цветок к носу, глубоко вдыхая аромат и глядя на воду. И внезапно Митчел перенесся на десять лет назад, в дом греческого бизнесмена, где праздновали какое-то событие. Когда ему надоел шум, он захватил с собой выпивку и медленно побрел по тропинке, кончавшейся у входа в маленький, залитый светом факелов садик на краю обрыва. В центре стояла статуя молодой женщины с вьющимися волосами, державшей в руке цветок. Судя по одежде, статую изваяли совсем недавно, но что-то в ней привлекало Митчела.
— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — спросил он у статуи, изучая черты ее лица.
Идиотский вопрос. Как и тот факт, что он сравнивает рыженькую девушку из Чикаго с греческой статуей из алебастра. Его реакция на Кейт Донован была не только странной, но и непредсказуемой, и хотя Митчел понятия не имел, почему она так на него повлияла и куда все это приведет, все же несколько насторожился. Общее направление движения вызвало смутные подозрения. Придется проследить, чтобы курс прокладывался более тщательно и на его условиях.
Кейт остановилась перед ними посмотрела в сторону берега, где музыканты заиграли очередную самбу.
— Мы опять с музыкой, — беспечно сообщила она, стараясь игнорировать его холодноватую улыбку и руки в карманах. — Официант сказал, что там чья-то вечеринка.
Митчел посмотрел в ту сторону и назвал мелодию, которую играли музыканты.
— «Корковадо», — отметил он, но не попытался вновь пригласить ее на танец, и Кейт решила, что он так сдержан в присутствии официантов.
И поскольку так и не смогла возродить то настроение, ко-торое царило здесь до появления официантов, решила, что лучше всего затеять легкую беседу, а если повезет, побольше знать о человеке, с которым собиралась лечь в постель.
— Судя по тому, как вы танцуете, я уже поняла, что вы любите музыку, — начала она. — А какая ваша любимая?
— Джаз.
Кейт с преувеличенным отчаянием вздохнула:
— Мужчины вечно предпочитают джаз, потому что им лень слушать тексты песен. А с джазом можно даже не притворяться, что слушаешь. Ну а кроме джаза?
— Классическая музыка.
— В которой вообще нет текстов, — кивнула она с таким самодовольным видом, что Митчел невольно улыбнулся. — А кроме джаза и классической музыки?
— Опера.
— Тексты, которые вообще невозможно разобрать, — сухо заметила Кейт, торжествующе поднимая руки в знак того, что сумела доказать свою теорию, но промелькнувшая в его глазах нерешительность заставила ее опустить руки. — Вы знаете итальянский?
Именно итальянский, а не английский был первым языком Митчела, но вместо того чтобы признаться в этом и спровоцировать очередной допрос, он просто кивнул.
— Может, и говорите на нем? То есть объясняетесь так же хорошо, как на голландском и английском?!
— Я не слишком силен в голландском, — напомнил он. Из этого Кейт заключила, что в итальянском он как раз силен, и с возрастающим уважением уставилась на собеседника.
— И сколько же языков вы знаете?
— Не считал.
— Давайте посчитаем, — предложила Кейт, принимаясь загибать пальцы.
— Лучше не надо! — отрезал Митчел, надежно пригасив и ее улыбку, и энтузиазм, отчего ему вдруг стало так стыдно, что он поспешил неуклюже загладить свою грубость, предложив не слишком понятное объяснение, смутившее девушку и потребовавшее уточнения: — Большинство европейцев говорят на нескольких языках.
— Но вы скорее похожи на американца. Никогда бы не по думала, что вы европеец.
— Я не европеец.
— Тогда кто же вы? — не выдержала она.
— Ни то и ни другое. Я нечто вроде гибрида всех цивилизаций, — ответил Митчел напрямик, потому что именно гибридом и считал себя. Но когда сообразил, что мягкий голос и сияющие глаза только сейчас заманили его в ловушку, заставив высказать то, что он никогда не признал бы вслух, ему стало не по себе. Митчел нетерпеливо посмотрел в сторону террасы и, взяв Кейт под руку, повернул туда. — Официанты уже ушли. Зайдем в номер, — попросил он, намереваясь без дальнейших обсуждений уложить ее в постель.
Кейт кивнула и послушно пошла рядом. Митчел предположил, что она разгадала его план. Но когда они оказались на террасе, она намеренно или случайно расстроила его замысел, усевшись на каменную балюстраду.
— Митчел…
Она впервые назвала его по имени тихим, мелодичным голосом, но тут же осеклась, словно звук его имени в ее устах доставил ей такое же нежданное удовольствие, как и самому Митчелу. Он прислонился бедром к противоположной балюстраде и сложил руки на груди.
— Что? — откликнулся он, смирившись с необходимостью, прежде чем затащить ее в номер, назвать несколько языков, которыми владел.
— Почему вы называете себя гибридом? — прошептала она, доверчиво подняв к нему лицо.
— Потому что я американец по рождению и европеец по воспитанию.
Она кивнула, словно удовлетворившись ответом.
— У вас есть братья и сестры?
Расстроенный и раздраженный неожиданным оборотом, который приняла беседа, Митчел коротко ответил:
— В общем, нет.
— В общем, нет, — повторила она и шутливо поинтересовалась: — Как насчет отца и матери?
— Тоже нет.
— И вообще никаких родных?
— Да какая вам разница, черт возьми?
— Полагаю, никакой, — пожала она плечами, но в голос закрались нотки грусти и отрешенности. У Митчела сложилось отчетливое впечатление, что по какой-то причине дальнейший отказ отвечать на вопросы станет тяжким доводом против него в том решении, которое она сейчас старается принять.
— У меня есть невестка, племянник и внучатая тетка, — сухо сообщил он, отказываясь признавать существование деда.
— Как у вас могут быть невестка и племянник, если нет ни братьев, ни сестер?
— Куда ведет эта беседа? — спросил он вместо ответа.
— Может, вы служите в ЦРУ или занимаетесь поисками людей, пропавших без вести?
Если бы не усталость и злость, он наверняка рассмеялся бы.
— Ни в коем случае.
— Нет, разумеется, нет, — весело заключила она, вставая, — иначе приготовили бы гораздо более правдоподобную легенду, верно?
Митчел встал и нетерпеливо дернул плечом.
— Вы всегда так любознательны?
Это прозвучало тонко замаскированным упреком и предупреждением отвязаться.
И Кейт отвязалась, в прямом и переносном смысле.
Отвернувшись, она взирала на холодную реальность ситуации, никак не желавшей превращаться в романтическую идиллию, о которой она мечтала несколько минут назад. Все, чего он желал, — провести с ней час-другой в постели. И интересовала она его как вполне подходящий сексуальный партнер. В какой-то момент она вдруг подумала, что, может, стоит довольствоваться этим, но вспомнила, сколько боли,
