Сотворение мира

Доходяга отец.
Сын окаянный.
Музыка – волком бежит по степи,
Скалится дико...
Но говорю тебе: не разлюби
Горнего лика!
Мы, человеки, крутясь и мечась,
Тут умираем
Лишь для того, чтобы слякоть и грязь
Глянули – Раем!
Вертят богачки куничьи хвосты —
Дети приюта...
Мы умираем?... Ох, дура же ты:
Лишь на минуту!...
Я в небесах проживаю теперь.
Но, коли худо, —
Мне отворяется царская дверь
Света и чуда,
И я схожу во казарму, в тюрьму,
Во плащ- палатку,
Чтоб от любови, вперяясь во тьму,
Плакали сладко,
Чтобы, шепча: «Боже, грешных прости!...» —
Нежностью чтобы пронзясь до кости,
Хлеб и монету
Бедным совали из потной горсти,
Горбясь по свету.

Варьете

Жемчужными ногами – из-под цветной копны!
Кругами да бегами! А хохоты слышны!
Несут питьем густое и пряную еду...
Долой одежы – стоя!... – дрожат на холоду!...

Девчонки вы, печенки, – да с тыквами грудей, —
От ног крутых и тонких, мужик, похолодей!...
Музыка водопадом сдирает с кожи пот...
Танцуйте до упаду, – авось оно пройдет:

То Квазимодо-Время на глиняных ногах,
Что взял себе в беремя малец на костылях, —
А он плясать не может, он видел Гиндукуш...
Плесни мускатом в рожи, канкана красный туш!

Слизни-ка соль, красотка, с воздернутой губы...
Пляши – швырнули б сотку из гула голытьбы!
Да только те бояре, сощурясь, зрят канкан,
Да будто на пожаре, толкают в пасть банан...

Танцуй, танцуй, Галина!... А Сонька, ты чего?...
А скулы как малина! А в бисере чело!...
Колготки рвутся с хрустом, на зраках пелена —
Веселое искусство,
Веселая страна!

Веселые девахи, до тайников мокры, —
Танцуйте вы на плахе, танцуйте до поры:
Сей танец – не работа, сей грозный карнавал
Вас до седьмого пота за гроши убивал!

Целованы – по пьяни, в исподнем – из больниц,
Танцуйте, Кира, Кланя, в виду кабаньих лиц!...
У попугаев ара наряды не пестрей...
Оттанцевать – до жара... и в «скорую» – скорей...

А трубы – нету сладу!... Табачный воздух рвут!...
Танцуйте до упаду – авось они пройдут,
Краснознаменны годы, казарменны гудки,
Фланговые народы с дрожанием руки...

Там будут псы и кошки и каждый – сыт и пьян...
Танцуйте, длинноножки, для них блатной канкан!
В роскошестве погибнем да в пиршестве помрем,
А все же спину выгнем
и рому отхлебнем!

И выбежим! И спляшем – во вьюгах площадей,
Среди кремлевских башен, среди родных людей —
И спереди, и сзади – все в лентах и цветах! —
Краснознаменны бляди —
Любашки, Верки, Нади —
Задрогнув, при параде,
С улыбкой на устах.

Встреча Марии с Елизаветой

Навстречу друг другу
Две женщины шли.
Мария – во вьюге —
Круглее Земли.

И Елизавета
Кругла, что копна...
– Ох, Машка!... Планета...
– Ох, Лизка!... Луна...

Им вызвездил иней
У рта – лисий мех...
– Ну, Машка!... А скинешь?...
– Ну, Лизка!... – И смех...

Мария погладит
Товаркин живот:
– Ну, ты не в накладе?...
– Умножу народ!...

И, тяжко брюхаты,
Морозы вдохнут:
– Хоша б не солдаты...
– Мальцов – заберут!...

И очи младые
Струят слезный свет.
– Ты плачешь, Мария?...
– Нет, Лизонька... нет...

На пальце сверкает
Златое кольцо.
Из тьмы возникает
Родное лицо.

И слезы Марии
Летят на живот —
То снеги косые,
Беззвучный полет,

То ветры косые,
Косые дожди...
– Ты плачешь, Мария!...
– Лизок... погоди...

И так вынимает
Тряпичный комок,
И лик утирает
Соленый платок!

Худые рекламы.
Да счастье – взаймы.
О, мертвые сраму
Не имут!... А мы?!...

А Елизавета —
Вся шепот и всхлип:
– Мой... тоже там где-то...
Мой – без вести сгиб...

Анкор, еще анкор!...

В табачной пещере, где дым, как щегол,
Порхает по темным закутам,
Где форточка, будто Великий Могол,
Сощурилась мерзлым салютом,

Где добрая сотня бутылей пустых
В рост, как на плацу, подровнялась... —
О, сколько штрафных этих рюмок шальных
За мощным столом подымалось!... —

Где масляных, винных ли пятен не счесть
На драной когтями обивке, —
В каморе, где жизнь наша – как она есть,
Не сахар, не взбитые сливки, —

Один, человек на диване лежал,
На ложе в ежовых пружинах,
Тощой, востроносый, – ну чисто кинжал —
Махни, и вонзается в спину...

Он пьян был в дымину. Колодою карт
Конверты пред ним раскидались...
Он выжил в слепом транспортере – то фарт!
И пули за ним не угнались...

Да только от воплей на минных плато,
От крика тех танков горящих
Он нынче в постель надевает пальто
И мерзнет! – теперь, в настоящем...

Ничем не согреться. Хлестай не хлестай
Подкрашенную хной отраву...
Яичница стынет. Полночный наш Рай.
Ад прожит: красиво, на славу...

Зазубрины люстры... Свечи мыший хвост...
И Жучка – комок рыжемордый...
Взы, Жучка!... Ну, прыгай – и в небо до звезд,
И в петлю: дворняги не горды!...

Ах, дворничиха, ах, дворянка моя,
Ну, прыгай же ты... через палку —
Свеча догорает... а в кипе белья —
Скелет, что пора бы... на свалку...

Еще, моя Жучка!... Анкор...эй, анкор!...
Вот так-то, смиряйся, зверюга,
Как мы, когда – из автомата – в упор,
Пред телом веселого друга,

Под глазом приказа, в вонючем плену,
Во почте, где очи... не чают...
Полай ты, собака, повой на Луну —
Авось нам с тобой полегчает...

Ну, прыгай!... Анкор, моя моська!... Анкор!...
Заврались мы, нас ли заврали —
Плевать!... Но в груди все хрипит дивный хор —
О том, как мы там умирали!

Как слезно сверкает в лучах Гиндукуш!...
Как спиртом я кровь заливаю...
Анкор, моя шавка!... Наградою – куш:
Кость белая, кус каравая...

Мы все проигрались.
Мы вышли в расход.
Свечва прогорела до плошки.
И, ежели встану и крикну: «Вперед!...» —
За мной – лишь собаки да кошки...

Что, Армия, выкуси боль и позор!
А сколь огольцов там, в казармах...
Анкор, моя жизнь гулевая, анкор,
Мой грязный щенок лучезарный.

Юродивая

Ох, да возьму черпак, по головушке – бряк!...
Ох, да справа – черный флаг, слева – Андреевский флаг...
А клубничным умоюся, а брусничным – утрусь:
Ох ты флажная, сермяжная, продажная Русь!...
Эк, тебя затоптал закордонный петух!
Песнопевец твой глух, и гусляр твой глух:
Че бренчите хмурь в переходах метро?...
Дай-кось мужнино мне, изможденно ребро —
Я обратно в него – супротив Писанья! – взойду:
Утомилася жить на крутом холоду!...

Лягу на пузо. Землю целую.
Землю целую и ем.
Так я люблю ее – напропалую.
Пальцами. Звездами. Всем.

Дай мне билетик!...
Дай мне талончик!...
Я погадаю на нем:
Жить нам без хлеба, без оболочек,
Грозным гореть огнем.

Рот мой сияет – ох, белозубо!
Жмурюсь и вижу: скелет
Рыбий, и водкою пахнут губы,
И в кобуре – пистолет...

Вот оно, зри – грядущее наше:
Выстрелы – в спину, грудь,
Площадь – полная крови чаша,
С коей нам пену сдуть.

...Эй-эй, пацан лохматенький, тя за штанину – цап!
В каких ты кинах видывал грудастых голых баб?!
Да, змеями, да, жалами, огнями