может столкнуться с ними на какой-нибудь вечеринке. Ее давно уже не приглашали никуда.
По-настоящему их и не было здесь, этих мимолетных приятелей с нечистым дыханием, неискренними голосами, руками, членами и языками. Ив была одна.
Она была одинока на этой земле– что было самой сутью ее муки. Это было состояние, которым она гордилась в былые времена – когда ей сопутствовал успех. Но теперь она была одинокой в своей агонии, «банкротом», «бывшая некто» – как это называли в Голливуде. Никто в этом мире не болел за ее судьбу, не заботился о ней. Никто не замечал ее боли, ее отчаяния, не старался успокоить ее своей человеческой добротой…
Однажды Ив затосковала по матери. Вернее, по идее матери. Не по тому хваткому, эгоистичному существу, которое помогло Ив строить ее карьеру так много лет назад, но по настоящей, обычной матери, с ее лаской, заботой, которая возьмет ее в свои объятия и утрет ее слезы.
Но этого не было. Не было никого.
Бутылка стала ее единственным другом. И тревожная тьма – то ли день, то ли ночь, – которая отделяла ее от волн, берега, людей на земле, стала ее единственным убежищем.
Убежищем, которое позволяло не смотреть в зеркало на свое лицо, не думать о потерянном прошлом и о будущем, которое никогда не настанет.
…Она все еще сидела на кончике стула, ожидая, когда утихнет головная боль, как вдруг услышала звонок.
Она с трудом добралась до телефона и взяла трубку. Это был ее агент.
– Как дела, Ив? – спросил он. Ив горько улыбнулась, почувствовав неловкость в его голосе. Он знал, как она жила. Он старался звонить ей как можно реже, потому что не хотел быть свидетелем ее безнадежного положения.
Несколько радиопередач и рекламных шоу, участия в которых ему удалось добиться для Ив (ему приходилось заниматься этим самому, потому что департамент рекламы ее студии больше не замечал ее существования и тем более не собирался предпринимать ради нее каких-либо шагов), ни к чему не привели. Сначала она согласилась на несколько предложений, но ее состояние было настолько очевидным, что всякий, кто видел ее, мысленно желал, чтобы она вовсе не появлялась перед публикой.
За последние шесть месяцев таких предложений не было вовсе.
Но сегодня у него были для нее кое-какие новости.
– Послушай, Иви, – сказал он. – У меня есть для тебя кое-что очень, очень грандиозное. Невероятно грандиозное. Но тебе придется решиться на многое. Не время думать о своем «я». Речь идет о твоем будущем. Это может быть началом чего-то огромного, новой эпохи в твоей карьере, если ты верно раскинешь карты.
– О чем ты говоришь? – Ив спросила хрипло, с трудом.
– У меня в руках сценарий, – ответил он. – Я только что окончил его читать. Здесь есть великолепная роль для тебя. Просто потрясающая. Не думаю, что кто-нибудь на свете мог бы сыграть ее так, как ты, – если, конечно, ты постараешься.
Ив стояла, потерянная в полумраке гостиной, пытаясь унять бурю в своем мозгу.
– Что это за роль? – спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.
– Ты сама увидишь. Я сейчас тебе его пришлю, – сказал Фредди. – Ты не поверишь своим глазам.
– Кто ее предлагает? – спросила Ив.
– Видишь ли, все немножко сложнее, – ответил Фредди в некотором замешательстве. – Это не совсем предложение. Они еще не решили, кто будет ее играть. Такие вот дела… Но я имею там некоторое влияние. Так что они будут очень, очень заинтересованы в твоей кинопробе.
– В моей кинопробе? – воскликнула Ив, на секунду забыв о головной боли. – Ты хочешь сказать, что мне потребуется проба? Как ты думаешь, Фредди, кто я? Ив Синклер не нуждается в испытаниях!
Наступила пауза. Молчание Фредди было красноречивым. Он ждал, пока Ив остынет и взглянет фактам в лицо. Те дни, когда она была звездой, миновали. Ей нужно браться за работу, пока это еще возможно. Она выбрала неудачное время для капризов.
– Мне очень жаль, детка, – сказал Фредди. – Я сделал все, что мог. По правде говоря, они боятся предлагать эту роль тебе, потому что ты можешь с ходу отказаться от нее.
Он лгал – никто даже и не думал об Ив в качестве актрисы, – но надеялся, что его ложь выведет ее из летаргии.
– О ком… о ком ты говоришь? – выдавила из себя Ив.
– Дело в том… Этот новый фильм будет снимать Джозеф Найт.
Ив стала смертельно-бледной. Ее руки начали дрожать.
Новый фильм Найта! И он интересуется ею в качестве главной героини! Возможно ли это? Может ли Найту войти в голову сумасшедшая идея реставрировать ее карьеру после того, как он разрушил ее собственными руками?
– Ты шутишь, Фредди, – сказала она наконец. Ей удалось улыбнуться. – Это что – утка для колонки слухов? «Ив Синклер будет играть главную роль в фильме Джозефа Найта…»
Несмотря на свою иронию, Ив начала приходить в радостное возбуждение. Ее пальцы, держащие трубку, стали ледяными.
Опять наступила неловкая пауза.
– Дело в том, золотко, – начал Фредди, – что это не совсем главная роль.
Лицо Ив омрачилось. В этот момент ее возбуждение начало сменяться подавленностью. Какие еще
