добиться успеха. Но затем чары улетучились, и она снова стала все той же маленькой его сестрой Чиной, наивной и неопытной и, ко всему прочему, ужасно бледной и измученной.
– Прошу прощения, Чина, но план твой вряд ли сработает. Скорее всего нам придется последовать совету Бойлэа продать ему плантацию и как можно скорее покинуть навсегда этот жаркий, облюбованный москитами остров.
– Позволь мне, Дэймон, попытаться спасти положение, прошу тебя! Нам ведь все равно нечего терять.
Он, горько улыбнувшись, лишь пожал плечами: его внезапно охватило полное безразличие к происходящему, поскольку так или иначе, но остров они потеряют. Он устал, очень устал и, признавая свое поражение, готов был признать наконец, что его матушка глубоко заблуждалась в отношении его, полагая, будто возлюбленное ее чадо способно выдержать войну со всеми этими алчными и могущественными людьми, возжелавшими наложить лапу на бадаянский шелк, как только его бледно-золотистое великолепие захватило воображение всего цивилизованного мира.
Дэймон не стал бы теперь отрицать, что он глупый, ленивый и вообще никудышный предприниматель. И хотя в свое время он искренне проникся неистовой верой матери в то, что он сможет управлять плантацией не хуже предшествующих ему Уорриков, ныне, как ни горько это, ему пришлось убедиться в обратном. И более того, он почувствовал, что не в силах далее бороться. У него не было сомнений в том, что Чина берется за безнадежное дело, но он не мог ни прикрикнуть на нее, ни взять ее за плечи и как следует встряхнуть, ни каким-то другим способом заставить ее прийти в себя и осознать жестокую реальность, а посему сказал лишь:
– Ну что ж, делай, что хочешь, но только сама доложи обо всем матери.
– Спасибо, Дэймон!
Впервые за все время после возвращения домой неделю назад на губах Чины появилась улыбка. У Дэймона возникло ощущение, что она в любом случае, дал бы он ей свое согласие или нет, приступила бы к осуществлению своего плана. Однако он так и не понял, раздосадовало его это открытие или, наоборот, сняло тяжесть с его плеч.
– Я думаю, – произнесла Мальвина прочувствованно, когда они сидели на веранде после завершения вечерней трапезы, – что хорошо бы составить список потенциальных инвесторов. По-моему, мы не должны при этом ограничиваться исключительно Юго-Восточной Азией. У Рэйса было много друзей в Индии и, в частности, в «компании Джона», не говоря уже о некоторых фирмах в Лондоне. Кого-то из них, возможно, и заинтересует наше предложение.
Двое ее старших детей молчали некоторое время. Потом Чина спросила:
– Выходит, ты согласна со мной? Мальвина печально улыбнулась.
– Не во всем, но, к сожалению, ничего лучшего не приходит мне в голову. Может, у тебя есть какие-то идеи на этот счет, Дэймон?
– Увы, мне нечего сказать.
Чина, глядя в темный сад, подумала, действительно ли' избранный ею путь – единственно правильный. И ощутила острую тоску по Этану: ей так хотелось поделиться с ним всеми своими сомнениями, попросить у него совета! К горлу ее подкатил ком, и ей лишь с огромным трудом удалось сдержать подступившие к глазам слезы. И только тогда она осознала, что это вовсе не то направление мыслей, которое следовало бы приветствовать.
Ночной воздух был на удивление свежим и прохладным, поскольку дождь прекратился лишь с заходом солнца. Луна цвета слоновой кости поднималась, не спеша, вверх по небосводу. За садом же неутомимо шумело море, внося свою лепту в типичную для этого времени суток какофонию из шелеста пальмовых листьев, пения цикад и свиристящих звуков, издаваемых жучками и прочими ползающими и летающими тварями.
Эта столь обычная для Азии музыка была столь же дорога сердцу Чины, как и очертания подступивших с трех сторон к их дому гор, и неясно вырисовывавшиеся во мраке лица матери и брата.
Ветер шевелил цветущие ветви ползучих растений на балюстраде, ссыпая на траву целые каскады нежных лепестков. Чина, прислушиваясь к привычной и, как всегда, жестокой мелодии, внезапно почувствовала себя страшно одинокой и преисполнилась благодарности к матери, когда та разрушила колдовство ночи, поднявшись на ноги и начав расправлять свои юбки.
– Я хочу пожелать спокойной ночи малышам. Джумай, наверное, уже собирается укладывать их спать. Может быть, нам собраться чуть погодя в кабинете и начать составлять наш список?
С этими словами она вышла, прежде чем кто-либо успел ей ответить. Чина, проглотив остатки хереса, который Аль-Хадж налил ей, со вздохом поставила на место стакан, и этот звук вывел Дэймона из раздумья.
– Подожди немного, прежде чем уходить, Чина, – сказал он. – Тут есть кое-что, что я хотел бы тебе передать. Правда, это мало что стоит, и все же было бы лучше, думаю я, чтобы ты ознакомилась с этой бумагой... Спасибо, Аль-Хадж!
Он взял из рук слуги свернутый документ и протянул Чине. Девушка, не проявляя особого интереса, приняла его.
– Что это?
Дэймон насмешливо усмехнулся.
– Поверишь ты или нет, но это брачный контракт, подписанный и заверенный, как положено. Ты, наверное, даже не подозревала, что м-м-м... Две недели тому назад вышла замуж за Этана Бладуила? Адвокат-англичанин по имени Фенвик специально проделал путь сюда из Джакарты, чтобы по всем правилам составить по просьбе жениха сей документ. Как видишь, мать пошла навстречу капитану и поставила под контрактом свою подпись.
Чина страшно побледнела, но так как она сидела в тени, Дэймон не смог разглядеть ее лица. Не имея ни малейшего представления о душевном состоянии сестры, он продолжал оживленно болтать.
– Принимая во внимание, что Бладуил просто-напросто умыкнул тебя, я решил сначала потребовать от властей, чтобы его арестовали. Но это было еще до того, как он, приехав на Бадаян и узнав, что дети пропали, оказался столь благороден, что решил немедленно взяться за их поиски. Правда, он потребовал
