– Разве ты не должен быть сейчас на занятиях, Брэндон? – прервал их беседу Дарвин, ощущая, однако, некоторую неловкость при виде того, как стояли они, крепко обнявшись друг с другом.
– Мне очень захотелось дождаться приезда Чины, – признался Брэндон без тени смущения. – Я случайно услышал, как Дэймон сказал Аль-Хаджу, что ты отправился ее встречать.
– Подслушивать дурно, – заметила назидательно Чина, все так же крепко сжимая брата в объятиях.
Мальчик засмеялся, так что между его передними зубами стала заметна широкая щель.
– Но я же не нарочно!
Глядя на него, Чина почувствовала, что не сможет произнести больше ни слова упрека. Невысокий для своих лет, ибо все мужчины в семье Уорриков имели рост ниже среднего, что компенсировалось, однако, большой физической силой, он был красив и подвижен и, по всей видимости, унаследовал дерзкое очарование своих предков.
– Дэймон чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты приезжаешь, Чина. Я думаю, это оттого, что ты ехала из Англии на корабле Этана Бладуила. Он говорит, что Этан Бладуил – это дурно воспитанный человек и ужасный бабник и что тебе было бы лучше...
– Брэндон, разве можно повторять такие вещи!
– Я знаю, что нельзя, но это именно то, что он сказал. А что такое бабник, Чина?
– Ну, это тот, кто постоянно грубит и ругается, – ответила она, отряхивая свои юбки и стараясь не давать этой теме дальнейшего развития.
Дарвин натужно закашлялся и тут же покраснел, когда Чина вопросительно взглянула в его сторону.
– Может, нам лучше войти в дом? – произнес он. – Мистер Дэймон, наверное, заждался нас.
– Давай я провожу тебя, – предложил Брэндон, всовывая свою маленькую ручку в ее. – Дэймон пишет сейчас в кабинете письма. А Филиппа все еще в классной. Она ненавидит арифметику, но мистер Лим не разрешил ей уйти до тех пор, пока она не решит правильно все задачки.
– Мистер Лим?
– Это наш новый учитель. Мистер Тенвон вернулсй обратно в Индию, после того как умер папа, и поэтому Дэймон попросил мистера Лима поучить нас пока, потому что он знает малайский и английский так же хорошо, как ижитайский, но мне он не очень нравится. Ну как, ты рада, что вернулась домой, Чина?
– Да, рада.
– Дэймон все время ужасно занят после того, как умер папа, ты же знаешь. У него совершенно не хватает на нас времени. Мы уже сто лет не были в Сингапуре, но мама обещала, что возьмет нас туда после того, как вернется с Явы. Ну а теперь, когда ты дома, ты тоже сможешь с нами поехать, правда, Чина?
Она не могла не улыбнуться.
– Не вижу причин, почему бы мне не составить вам компанию. А как Филиппа?..
– Так, так, неужели это и есть тот самый заморыш, который укатил к дедушке Эсмунду шесть лет назад? Должен признаться, что ты уже не тот котеночек, которого мы тогда проводили!
Чина обернулась под шелест своих юбок.
– Дэймон!
– Что это? – спросил он, заметив, что она вздрогнула, когда он, спустившись с крыльца, обнял ее. – Ты что, не рада меня видеть?
Чина, смеясь и плача одновременно, скрыв тот факт, что его крепкое объятие отозвалось болью в ее пораненной спине, уверила старшего брата, что просто в восторге от встречи с ним, и подумала с облегчением, что он, слава Богу, не заметил повязки, наложенной на предплечье и скрытой широкими рукавами платья.
– Боже мой, ты выросла в чертовскую красавицу, не правда ли, Вин? – проговорил Дэймон, все еще не выпуская ее руку и окидывая сестру оценивающим взглядом. – Могу поклясться, что любая красотка в Сингапуре теперь позеленеет от зависти! А эти волосы, черт возьми! Когда туземцы заприметят их, то, уверен, начнутся разные разговоры о всяких там ведьмах.
– Ведьмах!.. – отозвалась эхом Чина.
Дэймон засмеялся, увидев ее испуганное выражение.
– Добро пожаловать назад на Восток, моя милая, где колдовство и суеверия соседствуют с присущими белой нации прогрессом и просвещением! – возгласил он патетически и добавил затем задумчиво: – У Рэйса, кстати, тоже были рыжие волосы, но ничего похожего на тот оттенок, который у тебя. Какая жалость, что он не дожил до нынешнего дня и не сможет теперь лицезреть, что за сказочное, волшебное существо произвел на свет!
Чина почувствовала, что ощущавшаяся ею нервная, тревожная напряженность, давившая ее сердце, начала понемногу ослабевать. Да, это был именно тот Дэймон, которого она помнила: таинственный и вместе с тем искренний, раздражительный и в– то же время нежный, обаятельный и веселый. Когда она уезжала, ему стукнуло всего пятнадцать. Это был несколько надутый мальчишка на пороге возмужания, красивый до умопомрачения, с карими глазами матери и гордыми, строгими чертами лица, вечно пререкавшийся с отцом да и с любым другим, кто обладал авторитетом.
Теперь ему двадцать один: можно сказать, взрослый мужчина. И ростом несколько выше, чем она ожидала. И несказанно красив в своей рубахе с закатанными до локтей рукавами и свободных брюках. Лицо – коричневое от солнца, привычная нахальная улыбочка на губах. Чина могла бы вспомнить по крайней мере дюжину учениц из семинарии мисс Крэншау, которые упали бы в обморок при одном взгляде на него!
– Нам следует немного освежиться, – заметил Дэймон, беря ее под руку. – Может быть, Вин тебе уже говорил» что мамы дома нет. Я жду ее завтра утром... Пошли, Дарвин... Брэндон, сбегай, пожалуйста, за сестрой. Нам подадут в саду шербет.
