даже если мне придется убить на это массу времени.
– Но я же умею! – возразила она упрямо.
– Это мы еще посмотрим, когда переедем в город! Не в лесу же мне тебя учить, тем более он тебя пугает.
– Наконец-то! Вот сейчас я знаю, что ты меня любишь.
– Сейчас она, видите ли, знает… Я всегда тебя любил!
– А я больше не боюсь леса. Теперь я понимаю, отчего мои страхи. Здесь наш дом, и я никуда не хочу переезжать, – сказала она, улыбаясь.
– А я тем более! Мой дом там, где ты. Добро пожаловать, моя дорогая!
– Считаешь, мы больше не будем ссориться? Мы же такие разные… Со мной одни проблемы…
– Ну, я думаю, мы и это сможем уладить.
– Росс, я давно хочу спросить…
– Да, дорогая?..
– А кто такая Линда?
– Ого! Мы еще и ревнуем?
Дайана кивнула. Росс улыбнулся.
– Прекрасно! А я все думал, когда настанет твоя очередь. Я ведь тебя ревновал к твоему седовласому мультимиллионеру…
– Ты не ответил на мой вопрос, – прошептала она, не отрывая глаз от его лица.
– Она моя старинная приятельница.
– И все?
– Тебе бы следовало понять, что я однолюб, – сказал он, глядя ей в глаза.
Он поцеловал ее. Поднял на руки.
– Куда ты меня несешь?
– В нашу спальню!
– Вверх по лестнице?
– «Унесенные ветром» помнишь?
– Боже мой, Росс… – Она обвила руками его шею.
– А знаешь, о чем я мечтаю? – спросил он, когда шел к лестнице через гостиную.
– О чем?
– Не устроить ли нам любовные качели, такие, как у тебя в Хьюстоне? Ту ночь я никогда не забуду. А ты помнишь?
– Помню! Но тогда я мечтала о другом. Я хотела, чтобы ты всегда был со мной, чтобы ты полюбил меня снова.
– Ну и вот, пожалуйста! Что хотела, то и получила. Набаловали тебя в детстве, моя испорченная девочка. Теперь я буду баловать тебя и испорчу окончательно.
– А я тебя… Придумала! На твой день рождения подарю нам постель-качели. А что? Возьму и закажу…
Он постоял на лестничном марше, прижавшись лицом к ее коленям.
– Придется поднимать потолок, но я согласен разобрать дом по бревнышку ради тебя, – улыбнулся он.
Размашисто вышагивая, Росс внес ее в спальню и, осторожно опустив на середину кровати, долго стоял и смотрел не нее. В комнату золотым потоком хлынула утренняя заря, щедро добавившая золота в глаза Росса, сверкающие желанием. Красивые они были сейчас – более золотистые, чем обычно, и обрамленные чернью ресниц.
Когда он лег рядом с ней, кровать прогнулась под тяжестью его тела, а потом они изнемогали от жара поцелуев. Ее дрожащие пальцы долго расстегивали пуговицы на его рубашке, а когда полы наконец распахнулись, Дайана ощутила под руками тепло обнажившегося тела.
Она любила его без памяти и не сразу это поняла, как и то, что чуть было его не потеряла. Слезы счастья уже готовы были пролиться из-под ее густых черных ресниц.
Его руки раздевали ее, а губы шли за ними следом, лаская по пути нежную кожу шеи, причмокивая, двигались ниже, а потом уже целовали соски, пока они не набухли, как два бутона розы.
Его горячий рот наслаждался женской плотью, опускаясь все ниже и ниже…
Она принадлежала ему, а он – ей, и в горячих лучах разгоравшегося солнца, когда начался новый день в их жизни, они сдались на милость взаимной любви, доведенной до крайних пределов – до белого каления – сладострастной восхитительностью их губ, обжигающе горячих, как языки пламени, и страстью, такой бурной, что им ничего другого не оставалось, как только позволить пронестись над их телами огромной опаляющей волне огня любовного желания.
